Страница 2 из 18
— Ну что, расходимся? Классно отыграли!
Барон согласно кивнул, принял коня в сторону:
— Назад, господа кавалергарды! Ры–ы–ысью!
— А барон–то… бог войны! — радостно крикнул Николка.
Ваня кивнул. Корф и правда был хорош, хотя и пришлось ему сменить роскошное латунно–полированное облачение на более соответствующие эпохе — чёрную крашеную кирасу и высокую кожаную каску с щетинным гребнем.
Впрочем, рассматривать кружащих в клубах пыли и упоённо звенящих клинками кавалеристов, Ване было некогда. Поставив тяжёлое ружье на землю, он сосредоточенно забивал бумажный пыж в ствол. В губах он сжимал медяшку капсюля: не забыть надеть его на шпенёк, иначе молоточек замка только всухую щёлкнет, не воспламеняя порох в казённике и не толкнув в плечо отдачей.
Ружья раздобыл им всё тот же барон — в Фанагорийских казармах, кроме винтовок Крнка и прочего оружейного хлама, нашлось несколько старых, времен ещё Крымской войны, капсюльных ружей с латунными накладками; ими–то и вооружились Роман, Ваня и Николка. Не желая связываться с громоздким построением мундира (что, впрочем, было не так уж и сложно, как могло показаться — в швальне Троицко—Сергиевского резервного батальона сшили бы и не такое), мальчики под чутким руководством Порфирьича, денщика Корфа, посетили Сухаревку и подобрали там вполне «антуражные» армяки, кушаки, шаровары и прочее, необходимое уважающему себя «партизану» тряпьё. Ромка заткнул за пояс специально приобретённый на той же Сухаревке крестьянский топор — он нарочно выискивал вот такой, понеказистее, с истёртым Бог знает за сколько лет топорищем и неровным, грубой деревенской ковки лезвием.
Вместо ранцев мальчики ограничились обычными торбами через плечо, в которых навалом лежали щедро накрученные Порфирьичем бумажные патроны. Старый солдат долго учил мальчиков непростым ружейным приёмам: «скуси патрон», «сыпь порох», «прибей заряд»…
Сам старик стоял сейчас рядом с ними — Корфом было строго ему наказано следить за тем, чтобы в суете реконструкционного сражения с мальчишками ничего не приключилось. Предосторожность оказалась излишней: толпа «партизан Герасима Курина»[9] на проверку оказалась состоящей из мальчишек окрестных школ, собранных на фестиваль и одетых в одинаковые бутафорские колпаки и кафтаны. Впрочем, восторгов это не умеряло: «партизаны» с пылом кидались на французских кавалеристов, в запале стараясь ткнуть супостатов фанерными косами и картинно подпрыгнув, десятками валились на землю после очередного залпа неприятельской артиллерии. Так что Порфирьич унтерским рыком построил своё невеликое войско — и все они, четверо, споро заряжая ружья, били в сторону шеренг красно–синей пехоты слитными залпами.
— А всё же я не понимаю, Макар, зачем тебе понадобилось тащить наших гостей на фестиваль? Вот уж нашёл, чем удивить — игрища в старинные сражения! Ну, я понимаю, когда Роман барона привез тогда в Коломенское… а теперь–то зачем? Неудобно даже. Нам что, показать им больше нечего?
Каретников поглядел на Олега Ивановича и вздохнул.
— Всё–то ты по себе судишь, Олегыч. Нет, я понимаю, конечно, что иные реконструкторы слегка стыдятся своего увлечения — ну, то есть в своих кругах, конечно, всё круто, есть чем гордиться — а вот на работе не рассказывают лишний раз, чтобы не услышать чего–нибудь снисходительно ироничного типа «Ряженые» или «Не наигрались в детстве». Но мы–то с тобой, кажется, уже давно выше подобных комплексов? И потом — что значит «показать больше нечего»? Мы ведь, кажется, не экскурсии сюда устраиваем — нам с этими людьми дальше большие дела делать. Так что уж отвыкай, будь любезен, от такого тона, пора бы…
— Опять ты все наизнанку вывернул! — возмутился собеседник. — А я, между тем, совсем иное имел в виду. Времени у нас не так уж и много, а вы с бароном тратите его на всякого рода пострелушки. По твоему, это правильно?
— А я вот позволю себе с вами не согласиться, дражайший Олег Иванович! — встрял в разговор Евсеин. — Если вы захотите услышать моё мнение — то посещение этого народного гуляния — просто–таки гениальный ход. Возьмите меня: уж кому–кому а мне грех жаловаться на привыкание к чужому времени, а вот поди ж ты — на этом празднике я наконец по–настоящему ощутил, что вы, потомки, в сущности, не так уж далеки от нас. История у нас общая, предки тоже. А что до привычек и окружения — то разве это так уж и важно? Люди, в сущности, во все времена одинаковы.
— Да вот хоть замени сейчас вот это все… — и он широким жестом обвёл ряды клеёнчатых навесов, где торговали сувенирами, бутербродами и жарили шашлыки, — …на лоточников с Охотного да Сухаревки. Думаете, кто–нибудь заменит подмену? Наоборот, решат что власти постарались и сумели еще детальнее передать «дух прошлого»…
Олег Иванович хмыкнул. Спорить с Евсеиным было не с руки. С тех пор, как к доценту окончательно вернулась память (спасибо Каретникову и его хитрым пилюлям), — историк активно вживался в новые реалии и успел за месяц с небольшим стать среди них совершенно своим. Идею совместной, всей группой, поездки на Вохненский военно–исторический фестиваль он воспринял с восторгом, — впрочем, как и Корф, и Яша с Николкой, — и с головой ушёл в подготовку к этому мероприятию.
Казалось бы — чего уж проще? Походы через портал вся компания освоила уже основательно; Николке и Семёновым пришлось основательно перетрясти закрома, и теперь у каждого из членов их небольшой группы имелась своя бусинка от древних корптских чёток. Она во всякое время открывала портал, соединяющий девятнадцатый век с двадцать первым, так что, дабы не примелькаться на улице Казакова (носившей в прошлом название Гороховской), пришлось выработать даже особую процедуру перехода. В девятнадцатый век проникали так: в портал входили со стороны дворика в двадцать первом веке, с тем, чтобы оказаться в прошлом на тротуаре. Во дворе дома Овчинниковых было слишком уж много внимательных глаз; и если студенты, населяющие съёмные комнаты, были заняты самими собой, то уж бдительный дворник Фомич нипочём не упустил бы визитёров из виду. Благо, в последнее время он насмотрелся на странных гостей.
Путешественники уже привыкли к тому, что посторонние не видят момент появления из иновремени. Даже если специально прикладывать усилия, всегда возникала какая–то помеха, вроде некстати зачесавшегося глаза. Сторонний наблюдатель ни разу еще не сумел обнаружить открывающийся в стене дома портал.
Двор дома на улице Казакова, — типичный офисный особнячок, куда кто только не заходит по своим надобностям, — хоть и был оснащён положенными по статусу видеокамерами, но всё же оставался местом тихим, и на случайный народ там внимания не обращали. Олег Иванович с Каретниковым уже подумывали о том, чтобы снять в этом доме офис — тогда портал во времени можно будет вообще надёжно скрыть от посторонних глаз. Так что было раз и навсегда договорено, что, перебираясь из прошлого в будущее, следует входить в портал со стороны улицы и появляться во дворике дома; совершая обратное путешествие, наоборот, надо было войти в тоннель со двора и оказаться в прошлом на булыжнике Гороховской улицы.
Но на этот раз процедура перехода оказалась куда более хлопотной. Корф, узнав о фестивале, развил бурную деятельность. Каретникову и Семёнову в какой–то момент оставалось лишь соглашаться да измысливать способы, как реализовать ту или иную затею. Для начала, барон вознамерился привезти на празднество своего коня — невместно ему, природному кавалеристу и ротмистру лейб–гвардии выступать на прокатской кляче. Гости из будущего зачесали в затылках; был разработан сложный план, согласно которому Николка с Ваней, мотаясь туда–сюда через портал должны были выбрать подходящий момент, когда ни во дворе, ни на улице не будет слишком уж много народу — и после этого быстренько провести коня через тоннель. Имелось, правда опасение, что норовистая животина откажется лезть в загадочную дыру в стене, но хоть здесь всё обошлось.
9
Герасим Курин — предводитель крестьянского партизанского отряда, действовавшего во время Отечественной войны 1812 года в Вохонской волости (район нынешнего города Павловский Посад). В настоящее время там проводится военно–исторический фестиваль, посвященный этим событиям.