Страница 3 из 6
- Ты немного шепелявишь, - сказала я ему. - Это почти не заметно, пока ты не…
- Пока я что? Не произношу с-с-слов с-с-со звуком «с-с-с»? - Мне не понравилось, как сузились его глаза, когда он наклонился, чтобы посмотреть на меня, а жаль, они были очень красивого изумрудного цвета. - Как, например, С-с-себастьян?
- Нет, как, например, заезженная кляча, или зелень щавеля, или молодой папоротник…
- Что?
- …с мельчайшими красными прожилками на листьях, которые видно, если внимательно присмотреться.
- Ты случайно ничего не брала из той шкатулки, на которой написано: «Ничего не бери из этой шкатулки»?
- Что? Ой, извини, я потеряла мысль.
Жизнь прекрасна, когда ты прогуливаешься вдоль Темзы с мужчиной, чьи волосы цветом и блеском напоминают зрелые плоды каштана, а улыбка широка, словно океан.
- Мы говорили о моей шепелявости, которую ты мне сохранила. Кое-что, вынужден добавить, появилось, чего не было раньше.
- И не будет, когда ты снова станешь змеей, - заверила я его, слегка сжав ему руку и обнаружив ее приятно мускулистой. - В конце концов, это ведь всего на неделю…
Как я могла допустить такую бестактность? Себастьян весь светился от радости, вновь став человеком, забавно, но примерно то же чувствовала и я. Ну да, его не сравнишь ни с Джорджем Клуни, ни с Брэдом Питом, но он вовсе не урод. Годы, проведенные им в траве, когда он скользил, огибая каменные стены, сделали его тело стройным и гибким, а солнечные лучи придали коже красивый загар, причем загар очень ровный везде. Поговорим о смущении! И все из-за того, что у него было очень мало времени, и потому, обнаружив при тщательном поиске «Книгу необратимых заклинаний» моей бабушки (как раз между «Сагой о Форсайтах» и папкой, подписанной «Мелкие провинности»), мы не успели подумать об одежде для Себастьяна. Как я уже говорила, мы не можем иметь все сразу, поэтому я перестала краснеть и обратила мысли к более насущной проблеме. Спасению Вересковой пустоши.
- И все же я так благодарен тебе за помощь, С-с-сю-занна.
- Не за что.
В конце концов, я все равно ничего не могла больше сделать. Ох, я не сказала? Есть еще кое-что. Меня уволили, и это очень странно. За все десять лет моего преподавания в колледже Святого Сильвестра я ни разу не видела директора рассерженным. «Что бы ни произошло с нами, пусть даже самое плохое, это всегда можно изменить к лучшему добрым словом, кивком или улыбкой, таков мой девиз, мисс Хардкасл».
И в течение десяти лет так и было на самом деле, директор кивал, улыбался, произносил добрые слова во всех затруднительных ситуациях, которые вы только можете себе вообразить. Например, когда те мальчишки из класса «Б» были пойманы за курением (в ход пошли страницы из «Лорны Дун» и «Камиллы» - бог мой, ничего святого), достал ли директор тогда свою трость? Нет. Он просто поддразнивал маленьких пройдох за допущенную ими ошибку, обязал их заменить противопожарную сигнализацию и «приговорил» к двум «Моби Дикам» во время отбывания наказания после уроков. Будучи по натуре Дедом Морозом, думаете, он когда-нибудь прошел мимо, не одарив меня своим «йо-хо-хо»?
- Вы же не серьезно, директор?
- Уволена, выгнана, отпущена, приказ подписан. Сдайте ботинки, налокотники, свои карты и обходной лист, и если вы еще раз появитесь на территории моего колледжа, я собственноручно вытолкаю вас взашей.
- Вы имеете в виду - вышвырнете, выставите, выбросите?..
Вместо ответа - моргание.
- Мисс Хардкасл… - Он поднялся со своего кресла, оперся руками на стол и наклонился вперед. - Мисс Хардкасл, это не предмет для шуток. Вы покинули класс «С», предоставив детям парить под потолком без присмотра…
Ох!
- Я извиняюсь за это.
- ИЗВИНЯЕТЕСЬ? Боже правый, женщина, ты хоть имеешь представление о вреде, который нанесла этим детям, их физиологии?! Фатима теперь будет есть только фрукты и только вверх тормашками. Раймонд, черт бы его побрал, по-прежнему отказывается спуститься на землю, а маленькая Эдна не может заснуть ночью, пока вокруг нее не подоткнут одеяло так, чтобы оно напоминало ее собственные сложенные крылья. Мисс Хардкасл, за всю славную историю нашего колледжа у нас не было ни единого судебного иска - до сих пор не было!
- Предположим, я превращу класс «Д» в акул, так мы сможем подготовить наших адвокатов к защите в суде?
Я прекрасно знала, что на этот раз бессмысленно ломать комедию, не поможет. Пять минут назад директор покраснел. Сейчас цвет его кожи приобретал все более фиолетовый оттенок.
- Еще одна шутка о превращениях, мисс Хардкасл, и я за себя не ручаюсь. - Он сделал глубокий вдох и опустился в кресло. Довольно глупо, но я приняла это за хороший знак. - Проблему с летучими мышами мы как-нибудь разрешим. Мой зять - очень хороший детский психиатр, и, я надеюсь, соглашение по предъявленным искам может быть достигнуто, не без помощи благоразумных людей. Однако… - (Меня насторожило нервное подергивание его щеки.) - Однако нагота в школе совершенно недопустима, и вам незачем выставлять напоказ своего любовника…
- Прошу прощения, директор, но это слишком сильно сказано про человека, которого я встретила лишь накануне вечером.
- Непристойность! - взорвался директор.
Я, по крайней мере, искренне надеюсь, что он сказал именно это, а не то, что мне послышалось[3].
- Я не потерплю непристойности в своем колледже, мисс Хардкасл, и тем более не потерплю взрослых мужчин, бегающих здесь нагишом. Считайте, что вам еще повезло, вы сможете отгулять отпуск, и это в то время, когда восемьсот пятьдесят родителей вознамерились подать на наш колледж в суд за педофилию. ВОН!
- Полагаю, никакой надежды на рекомендации?.. О-ох, этот жест не был кивком, не последовало за ним и благожелательной улыбки. Да и последние слова я не назвала бы добрыми.
- Нет, с-с-серьезно. - Без работы, без перспектив, я почти забыла о Себастьяне, стоящем у меня за спиной. - Хорошо, что ты взяла неделю отпус-с-ска в своем С-с-святом С-с-с… черт бы его побрал, колледже, чтобы помочь мне организовать митинг протес-с-ста.
- И сделаю это с удовольствием, - ответила я. Однако ему и впрямь придется помочь. Как только он обрел человеческий облик (и был полностью одет, поспешу добавить), он лоббировал Даунинг-стрит, стремительно обрушился с критикой на группы, наблюдающие за давлением окружающей среды, и заручился поддержкой «Общества по спасению сельской местности» в деле спасения живой природы и красоты Вересковой пустоши, и все это он проделал за время, которого вам не хватило бы, чтобы просвистеть «Диксиленд». За три дня он подготовил плакаты, на которых были изображены орхидеи, озерные лилии, бабочки, птицы, дабы наглядно показать, что будет утрачено навечно, когда однажды «Скамби хоумс» покроет пустошь своим отвратительным цементом. Его кампания была проведена чрезвычайно умело, она произвела впечатление, но этого было недостаточно. Одной недели все-таки мало для того, чтобы всколыхнуть волну маршей, ралли, митингов, сидений на ступеньках, дабы приостановить уничтожение Утопии многомиллионной корпорацией до того, как за дело возьмутся средства массовой информации. Но именно неделю моя прабабка дала Себастьяну на возвращение к своему изначальному облику. Какую-то одну жалкую неделю!
«Пожалуйста, - сказал он. - Ты должна мне помочь. Ты единственная…»
- Что нам нужно, так это поместить «жучка» в зале заседаний совета директоров «Скамби хоумс», - сказала я ему, выбирая место, где можно было бы присесть, напротив их центрального офиса.
- Отлично! - воскликнул он. - Это кто-то из наших знакомых?[4]
- Это электронный «жучок», мой сладкий.
Я открыла кейс и показала ему те штучки, которые мне одолжил Генри из отдела вегетативного размножения. Если честно, я не очень понимаю, для чего в отделе вегетативного размножения используют такое высокотехнологичное оборудование для подслушивания, но что еще больше озадачивает, так это ответ Генри на мой вопрос относительно необходимости «жучков» в их отделе. Он просто постучал пальцем по носу и многозначительно изрек: «Одна голова хорошо, а две - лучше».