Страница 60 из 75
В работе «Еврейская диаспора и Русь» Хайнман, в частности, пишет (http://www.geocities.com): «еврей, отказавшийся от иудаизма в пользу язычества, в соответствии с термином, принятым в Торе и «Книге Маккавеев», назван «раша» или «рашия». Согласно предлагаемой гипотезе, «рашия» составили ядро сформировавшейся в Северном Причерноморье военно-торговой организации Русь, сыгравшей решающую роль в создании Киевского государства и давшей ему свое имя».
Несмотря на ряд остроумных догадок, основное ядро концепции выглядит легковесным. Во-первых, т. н. «ар-разанийа» более точно звучит как «ар-ра(х) — даниа» и вероятно, имеет иранскую семантику — «знающие путь» (ср. араб. рауьидон с тем же, только метафорическим значением в отношении «праведных халифов»). Еще одно созвучие можно увидеть в именовании хазарских военачальников Рас, Раж или Ас-Тархан у арабских и армянских писателей. Но главное то, что за несколько веков ни у одного из множества греческих, арабских и прочих древних историков, писавших об этом регионе, не возникло и тени идеи, подобной идее Хайнман и Прицака.
Неким дополнением к данной концепции является популярная теория Черноморской (Тмутараканской) Руси. К сожалению, нет никаких археологических свидетельств оседания славян и норманнов в Крыму и на Тамани до X в., другое дело, что Тмутаракань (виз. Таматарха, хазар. Самкерц, евр. Самкуш) была одним из основных транзитных пунктов на пути Киев-Константинополь-Синопа-Боспор Ким-мерийский-Дон-Итиль-Каспий. Именно там находился важнейший рынок, где русы сбывали рабов и награбленные товары.
И, тем не менее, возможности параллельного, южного происхождения (и исторического влияния) форманта рос до конца не исчерпаны. Упомянем следующие, до сих пор не приведенные к однозначному прочтению, названия: Rochouasco Альфреда Великого, росомоны (rosomoni) Иордана, город Малороса Анонима Равеннского, Руша на карте аль-Идриси, Росса, Россо, Росси на генуэзских картах Причерноморья, сюда же — топонимы Руссофар, Россока, Рус-скофулей. Впрочем, кое-какие определения напрашиваются: «народ Rochouasco» ближе всего к аланс-ким основам типа рухс-/рохс-/роке, ас и аорс генуэзские, сравнительно поздние, наименования не должны отрываться от «реки Россо», т. е. «Русской реки» арабских географов, под которой подразумевался, в первую очередь, Дон. Последние три топонима следует рассматривать в контексте с находившимся неподалеку от Россофара Varangolimen, т. е. «Варяжской гаванью», притом, что «far» в германских языках может означать место «перевоза», т. е. «порта россов» (либо родового поселения, как в ряде зап. — европейских топонимов с формантом фар(а)/фер).
Нетрудно заметить, что большинство топонимов от Рус-/рос- связано с водными путями от внутрибал-тийских берегов (шв. Рослаген, дат. Роскильде) к Северному Причерноморью.
Менее однозначным здесь кажется Русскофулей (вариант — Русскофиль-кале): второй формант явно связан с греческим топонимом Фулла (он же Кырк-Ор и Чуфут-кале), где в VII–X вв. проживали, в первую очередь, аланы (рухс?), греки, евреи и тюрки и куда — в рамках «хазарской миссии» — пришел с проповедью Св. Кирилл. В равной мере с этнофорным значением начальный формант может быть понят из греческогороско — «ущелье» или руске — «защитный» (ср. также грекокрымский топоним Мегафули, а с другой стороны — термин руси-полис — «защитник города»).
Самыми загадочными остаются названия росомонов и Малоросы[76]. Ввиду их наибольшей древности, наверное, стоит прислушаться к мнению Хакона Станга, связавшего эти имена с германскими племенами и с семантикой красного цвета (см. http:// stratum.ant.md). Хотя, надо сказать, семантика эта в представленном им своде выглядит столь всеобъемлющей, что невольно заставляет вспомнить латинское изречение — «Кто доказывает слишком много, тот ничего не доказывает». (Как особо важный момент отметим здесь процитированное Стангом высказывание аль-Масуди о русах: «Византийцы их зовут Ару-сия, что обозначает Красных».)
В принципе, «хронотопическая» близость росомо-нов и Малоросы вполне позволяет принять постулируемые связи обоих имен как с готами Германариха (IV в.), так и со значением «красноватый». Что до продуктивности подобных значений, то общеизвестен закон традиционной культуры, — чем древнее высказывание, тем оно сильнее воздействует на последующие, хотя для нас уже очевидно, что рассмотренные проблемы невозможно решить сведением всех случаев к единственному прототипу. Разумеется, все это еще слишком общие рассуждения, четкую этимологию привести здесь вряд ли будет возможно[77].
Готское (вернее — германское) культурное влияние на славян относится к наименее разработанным темам из древней истории. Коснемся здесь возможного отражения ее в «Слове о полку Игореве». Но начнем все-таки с рассказа Иордана.
Продолжай, по собственным словам, «сплетать историю происхождения готов» (ср. «свивая… славы» нашего памятника), Иордан пишет о короле Амале Винитарии: «он двинул войско в пределы антов… и распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных». Как и в случае с «росомонами», есть все основания подозревать автора в недопонимании источников и в неуклюжих попытках «рационально» объяснить недопонятое; не забудем, что Иордан замыкал информационную цепочку «устный эпос — Аблабий — Кассиодор».
Кажется немного странным, что имя Винитарий — Vuinitharius — означает «воина венетов», по этой причине некоторые ученые, дабы соблюсти «логичность» (т. е. вполне в духе Иордана), предпочитали толковать его как «Победителя»/«Потрошителя» венетов. Но и с «антами» дело обстоит не так просто. Анты, современники Иордана (VI в.), — это уже славяне, точнее, славянизированные потомки так называемой черняховской культуры, последняя же — изначально скифо-сарматская с сильным наслоением пшеворской и вельбарской археологических культур, в которых значительная военно-организационная составляющая принадлежала германцам. Большинство исследователей сходится во мнении, что этимология «антов» иранская и означает «окраинные, пограничные жители» (равнозначно «украинцам», прус, «галиндам» и герм, «маркоманнам»), но это сегодняшнее понимание, а в ту эпоху, у бесписьменных народов, имена играли не только формальную этноопределяющую роль.
Прославившиеся своими завоеваниями народы в глазах потомков выглядели героями-великанами: готы, гунны, вандалы, авары. Немецкое Hũne, гунн, означало — «великан», аналогичное значение у др. — англ. Ent, ант; сюда же — болг. диалект, елини (т. е. эллины), слав, обры, армян. огузы в менгрельском алан — «герой», киммерийцы стали означать в кавказских языках «богатырей, гигантов» (ос. gumeri, груз, gmiri; ср. рус. кумир), древний парфянин — это среднеперс. (=пехлевийский) пахлаван, «герой», тадж. партавон, казах, пелуан, «богатырь» и т. д. (также, с переносом семантики на каменные надгробия и изваяния, рус. болван и тюрк, балбал). То, что готы в своем «Drang nach Osten» победили неких спалов (соотносимых со слав, «исполинами»)[78], венетов и антов, первоначально могло иметь не столько исторический, сколько героико-эпический смысл.
В драматическом распятии Божа (Boz) вряд ли стоит искать нечто принципиально отличающееся от романтической казни Сунильды. Е.Ч. Скржинская и О.Н. Трубачев читают имя как славянское «Вождь» (хотя формально ближе было бы — «Бог»), но еще академик Шахматов связал его с Бусом «Слова». Соглашаясь с последним, можно отметить, что автор «Слова» гораздо лучше понимал, о чем пишет, нежели Иордан.
Учтем два важных момента: во-первых, форма «бусови» — это издательская конъюнктура первоначального «босуви», а во-вторых, у латинских и греческих авторов эпохи Иордана чередование B/V/U в начале написания иноязычных имен не редкость. «Босый волк» и «босуви враны» непременные спутники Одина-Водана (готский Wodz, букв. «Неистовый»)[79], который, кстати, принес самого себя в жертву на Мировом древе согласно германскому мифу, а «время Босово», которое поют «готские красные девы», — это время побед на территории Асгарда (мира асов-богов близ рек «Танаквисль», Дон-Танаис и «Данп», Днепр), откуда Один привел свой народ в Скандинавию[80].
76
Г. Вернадский предлагает объяснение Малоросы из осет. мал — «болото» и иран. рухс — «светлый», И. Хайнман — др. — евр. ха-мело — «цитадель» плюсраша (см. выше).
77
Приведем для сравнения несколько созвучных греческих формантов: мала — «сильный», мзло — «овечий» или «яблочный» (также цвет), мед — «черный», мело — «грязь», монэ — «местожительство», моно — «единственный», мэн — «луна», маниа — мания. Ср. также греч. идиомы роосменос — «поток крови» ирусименос «герои-защитники».
А ведь мы еще не учли латинские, германские, иранские и урало-алтайские («гуннские») формы! По именам своих представителей ^коварный (неверный) род росомонов» безусловно германский, а сама эта драматическая история является одним из основных сюжетных «узлов» всего германо-скандинавскою эпоса (и то, что факты ранней истории готов стали частью эпоса, не отрицает того, что какие-то легенды и мифы у германских племен и тогда уже были; миф эволюционирует, ноу него нет начальной и конечной «точек»). Совершенно очевидно, что, будучи не слишком ученым компилятором, Иордан не всегда хорошо понимал, о чем пишет. Поэтому и изолированный гапакс (уникальный термин) «росомоны» во всех отношениях подозрителен. «Неверной», помимо своей воли, оказалась красавица Сунилвда (Сванхилвд = «лебедь»+«битва»), но «коварство» в данном случае проявил советник Германариха Бикки (будущий Яго Шекспира).
78
В средневековой Европе известны горы «Исполинские», они же — «Вандальские», а в русских былинах — «горы Палавонские», они же — «Сорочинские» (т. е. сарацинские).
79
Судя по археологическим находкам, в культурной среде русского Средневековья были довольно распространены скандинавские одинические изображения в обрамлении птиц, а скелетообразность Одина послужила прототипом позументов на облачении царской стражи («рынд») и далее — красноармейцев. Наконец, звериная свита «дикой охоты» Одина оказала влияние на состав помощников некоторых героев русских сказок. Что же до связанного с Босом числа «70», то комментаторы отмечают его характерность для преданий кочевого мира: так, в монгольском предании о Чингисхане есть упоминание о казни 70 представителей разбитого в битве племени волка (см. «Свод древнейших письменных известий о славянах». Т. I, M.: изд. Восточная литература РАН, 1994, с 160). Хотя, на мой взгляд, здесь, скорее, контаминация с мотивом «Гибели богов» (Рагнарёк).
80
У автора «Слова», несомненно, имелись собственные историософские концепции (обратим внимание на красноречивое отсутствие в его «связке» древности и современности первых Рюриковичей и хазарского каганата). Он противопоставлял «века Цюяна» «времени Бу-сову», и, вероятно, последнее, в его глазах, сменило «золотой век» (Тра-этаоны?) после побед готов над славянами. «Готские девы» здесь очередной пример эпического соединения времен, хотя и не совсем ясно, почему именно им «доверено» воспевать удачную месть Кончака за поражение своего деда Шарукана от деда Игоря (тем более, что исторические готы были врагами гуннов-«хиновы»). Может быть, дело тут не в одной только ассоциации с «русским золотом», но и в том, что, по некоторым данным, женами эпических готов были причерноморские амазонки, т. е. «поляницы» русских былин? (А поляницы, как мы помним, находились в весьма интересных отношениях с русскими богатырями)… Кстати, согласно Ибн ал-Факиху, свою добычу, взятую в черноморских походах, русы продавали именно в Тмутаракани/Самкуше… Не столь уж смелым будет предположение, что автор «Слова» являлся первым сторонником «теории Тмутараканской Руси», во всяком случае, вряд ли он мог не знать южных топонимов «Рос-», а зная, не сделать из всего этого исторических выводов.