Звезда флибустьера

Потом Джон Патрик нанял экипаж и повез Аннетту по грязным дорогам мимо величественного водопада. Он показал ей гору с облаком дыма над вершиной:

— Это вулкан Мон-Пеле.

Все вокруг было такое странное, экзотическое и невероятно прекрасное. Они остановились у широкой пустой полоски берега, и Джон Патрик на руках вынес ее из экипажа. Он разулся, снял с Аннетты ее туфли и чулки, взял ее за руку и повел к воде. Теплый песок хрустел, забиваясь между пальцами ног. Соленый запах моря мешался со сладким ароматом цветов. Плеск волн и крики чаек сливались в одну пленительную музыку. Она невыносимо остро ощущала присутствие этого мужчины, прикосновение его пальцев.

Аннетта взглянула на него. Зеленый цвет его глаз был ярче сверкающей на солнце морской воды. Джон Патрик коснулся ее лица, запутался пальцами в ее волосах.

И внезапно они поняли, что все неважно, кроме одного — они вдвоем в целом мире.

21.

Джон Патрик поклялся себе, что этого больше не будет никогда. И да поможет ему бог, но он был твердо намерен не нарушать клятву. Но еще никогда он не испытывал столь сильного искушения. Сегодня утром он еще раз понял, какой это ужас — потерять ее навсегда. А сейчас, с восторгом взиравшая на окружающий мир, Аннетта была желаннее, чем когда бы то ни было. И то, что сама она об этом не подозревала, только усиливало ее соблазнительное очарование.

Ее рука согревала ему ладонь. Аннетта приподняла юбки до колен, и чистая, теплая вода омывала ей ступни.

— Вот не думала, что море может быть таким теплым, — удивленно произнесла она.

Он прижал Аннетту к себе и потерял над собой власть. Джон Патрик уже вкусил от запретного плода, и сейчас никакая сила не могла его удержать. Как это возможно — так сильно желать женщину? И это происходит с ним, всегда считавшим, что по-настоящему ему никто не нужен.

Он едва коснулся губами ее теплой щеки. Он хотел отпустить ее и просто любоваться издалека, но она сама не выпустила его руки из своей и, повернувшись, подставила ему губы. Непреодолимое животное желание ударило его словно молотом, когда Аннетта прильнула к нему. Он слышал стук ее сердца, чувствовал вкус ее губ, его сводило с ума от ее близости. Еще никогда и ни с кем не ощущал он такой слитности в единое целое, такой остроты и боли невыразимого счастья. Он взглянул вверх. Солнце уже садилось. Они вместе смотрели, как закатные лучи окрашивают небо в пурпурный цвет, который постепенно слабеет, уступая место мягким коралловым и золотистым оттенкам. Море тихо вздымалось, сияя последним блеском солнца, медленно уходящего в его глубины. Проклюнулась первая, еле видная звезда.

Никогда в жизни Джон Патрик не видел заката прекраснее. Он посмотрел на восторженное лицо Аннетты.

— Как ты мог бросить здешние края? — спросила она.

— Но я люблю Мэриленд тоже.

— Любишь?

— Но я уже никогда не захочу стать фермером. И юристом тоже.

Он прижал ее к себе и поведал то, о чем еще никогда никому не рассказывал.

— Я хотел бы строить корабли, прекрасные и быстроходные, которые преодолевали бы расстояние от Европы до Америки за гораздо меньшее время, чем сейчас. Рассказывают, что по Сене ходит корабль под действием пара. Хотелось бы мне когда-нибудь построить такой же.

— И пойти на нем вокруг света?

— Эй. С тобой.

Она откинулась назад в кольце его рук и тронула пальцами его губы. Все тело свело от напряжения. Страсть, с какой он произнес эти слова, предлагая ей разделить свои мечты, поглотила все ее благие намерения, как море уносит с собой песок с отмели. Аннетта не подозревала, как глубоки ее чувства. Она знала только одно: она любит его с такой силой, с такой яростной страстью, что это даже страшно.

Джон Патрик поглаживал ее шею, и взгляд его пылал любовным огнем. Губы их встретились в такой неистовой жажде соединения, что у Аннетты зашлось сердце. Он водил губами по ее щеке, покусывал мочки ушей и шею. Ноги у нее подкосились, и она повисла на его руках. Джон Патрик повел ее к стволу дерева, давно рухнувшего на землю и отмытому волнами добела, и усадил на песок. Песок был еще теплый. Здесь они вместе смотрели, как наконец село солнце, пали сумерки и загорелись звезды.

— Почему ты всегда называешь свои корабли одинаково: «Звездный Всадник»?

— Звезды приносят счастье моему роду. Одного из моих предков звали Звездолов. Мой отец называет себя Звездным Искателем: он искал и нашел свою звезду — мою мать.

— Они очень любят друг друга, правда? — задумчиво спросила Аннетта.

— Эй. Я думал, что такая любовь — исключение из правил.

Сейчас он так не думает. Но прав ли он?

Она сказала, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

— Мне кажется, ты бы хотел никогда с ними не расставаться.

Она на его месте не захотела бы. Семья значила для нее все на свете.

Он долго молчал. Ему хотелось, чтобы она поняла, какой он есть, что собой представляет на самом деле.

— Я всегда страстно мечтал о приключениях, но не подозревал, какую большую цену приходится иногда платить за страсть к путешествиям. Со мной было нелегко, когда я вернулся домой. Я уже был не тем Джонни, которого они любили и уважали. Думаю, отец это понял. Он сражался при Куллодене, и на его глазах казнили родного брата. Он знал, как убивают и… — Джон Патрик закончил после недолгого колебания: — Что такое отмщение.

— А ты все еще хочешь мстить? — спросила она, пристально глядя на Джона Патрика.

— Нет, — тихо ответил он.

На минуту она затаила дыхание:

— Тогда почему же тебе не заняться кораблестроением?

— У меня есть еще обязательства, — усмехнулся он.

— Перед кем? Ты ведь больше не служишь ни в армии, ни на флоте?

— Перед моей страной, Аннетта.

— Значит, ты по-прежнему хочешь мстить! — грустно произнесла она.

— Нет. Моя злоба прошла, но я верю в освобождение Америки. Мы уже не такие, как англичане с их классами и условностями.

— Ты сам происходишь из титулованной знати.

— У шотландцев на этот счет свои правила. Они следовали за вождем клана из уважения, а не потому, что он рожден знатным.

— Но колонии не могут существовать без Англии.

— Англичане основывали свои колонии не из благородных побуждений, — проворчал Джон Патрик. — Они искали богатств и рынки для сбыта своих товаров. Они хотели создать огромную империю и властвовать над миром.

— Так, значит, ты никому не хочешь мстить? — переспросила она, иронически вздернув бровь.

— Ну, может быть, это желание отчасти сохранилось — я не хочу, чтобы людей насильно заставляли служить на английском флоте. — И он приложил палец к ее рту. — Но больше мы не будем говорить о политике, моя маленькая роялистка. Слишком уж вечер хорош.

— А твоя команда не хватится тебя?

— Думаю, что нет. Они привыкли к моим исчезновениям.

Он тихо поглаживал ее плечи, чувствуя, как Аннетта дрожит от его прикосновений. Они сидели вдвоем, вдалеке от дороги, и могло показаться, что они сейчас одни на необитаемом острове.

В небо поднялась полная яркая луна. Одна за другой зажигались звезды. Серые глаза Аннетты были подернуты дымкой. Пальцы ее тихонько поглаживали его руку.

Но ведь он же поклялся! Пусть тогда он на ней женится — торговался Джон Патрик сам с собой, пытаясь оправдаться в собственных глазах, а руки его уже раздевали Аннетту. И губы его уже прокладывали дорожку поцелуев по ее шелковистой коже.

Аннетта услышала тихий вздох, похожий на шелест ветерка среди парусов. Джон Патрик прижал ее к себе. Она взглянула в эти удивительные зеленые глаза, которые скрывали так много тайн. В темноте они казались еще загадочнее. На щеке его дрожал мускул, но руки ласкали, искушали, любили, и она ощущала свое тело как нечто драгоценное, нечто великолепное и прекрасное, словно луна в этом ночном небе. Ее захлестнул поток ощущений. Тропическая ночь, море, небо, теплый ветерок — такого богатства чувств она никогда не знала. Она обвиняла Джона Патрика в том, что он украл ее свободу. Но ведь получалось, что он подарил ей иную свободу, которой она никогда не знала прежде.