Море и берег

Вот когда ожили огневые точки противника! Значит, корабельный огонь вреда им не причинил и молчали они до поры до времени с умыслом. Хочется сказать капитану 3 ранга Иванову и морякам штурмового отряда: «Быстрее, ребята!»

Катера у берега. Прямо в пену прибоя прыгают матросы. Они бегут, стреляя на ходу из автоматов. Многие падают и остаются лежать на песке. С катеров бьют пушки и реактивные установки. Загорелся командирский катер, а затем взорвался. [196]

- Ближе к берегу! - командую я Бобровникову. - Открыть огонь по прожектору и батареям!

После первых выстрелов эсминца луч прожектора погас. Но вот к берегу стали подходить болиндеры, и он вспыхнул снова. Как потом выяснилось, прожектор был хорошо укрыт в нише на склоне возвышенности и по мере надобности выдвигался оттуда. В укрытиях находились и фашистские орудия.

Болиндеры - цель более крупная, чем катера. Да и маневренность не та. Поэтому им приходится еще хуже. Относительно повезло только одному из них. Несмотря на огонь, он удачно подошел к берегу, и танки, на которых были уже заведены моторы, стреляя из пушек, устремились вперед. Успели высадиться и морские пехотинцы. Правда, вслед за этим болиндер загорелся от попадания снаряда. Второй болиндер, пораженный снарядом еще на подходе к урезу воды, пристал к берегу не носом, а лагом, поэтому танки с него выйти не могли. На третьем пламя заполыхало тоже до подхода к берегу.

Но еще не все потеряно. Высадившиеся бойцы и танки держат маленький участок суши. Скорее бы подходили канонерские лодки с морской бригадой. Быстрый «Незаможник» мчится к дивизиону канлодок. Я кричу с, мостика в мегафон и показываю знаками - спешите к берегу.

«Незаможник» и «Железняков» пытаются отвлечь гитлеровцев. Они маневрируют, ведя огонь, что называется, под самым носом у батарей врага, в каких-нибудь 5-7 кабельтовых от берега. Но противник нас будто не замечает. Он не поддается на уловку и стреляет по канонерским лодкам. Пушек двух эсминцев маловато, чтобы подавить огневые средства неприятеля. Вот когда понадобились бы корабли эскадры с их мощной артиллерией. Но они теперь где-то далеко на пути к Батуми.

Канлодки одну за другой предпринимают попытки подойти к берегу, но, попав под снаряды, отворачивают, чтобы выйти из полосы огня. И можно понять их командиров: каждый корабль до предела заполнен десантниками, а броневой защиты никакой нет, риск слишком велик. Однако мне ничего не остается, как снова посылать их вперед.

Вот решительно двинулась к берегу канонерская лодка «Красная Абхазия». Всплески от падений снарядов [197] встают у ее бортов. Взрыв на мостике и около грот-мачты. Убит командир корабля капитан 3 ранга Шик. На палубе рвется еще один снаряд. Падают убитые и раненые. Помощник командира старший лейтенант Пивень с трудом выводит корабль из-под обстрела.

Затем эта канлодка и «Красный Аджаристан», отойдя к горе Абрау, с большим трудом высаживают несколько сот бойцов на узкую полоску земли под обрывом. Но скоро и сюда посыпались мины и снаряды. «Красной Абхазии» нанесены новые повреждения.

Уже более двух часов маневрируют корабли под огнем гитлеровцев. На берег с катеров, болиндеров и канлодок высажено всего около полутора тысяч человек. Потеряно несколько катеров и судов. Немало жертв среди десантников. А близится рассвет, который даст врагу новые преимущества. Налетит фашистская авиация - против нее мы, по существу, беззащитны… Что делать?

Нелегкие то были для меня минуты на мостике «Незаможника», минуты, требовавшие твердого решения.

Решений могло быть два. Первое - не отступать, продолжать попытки высадить десант, во что бы то ни стало прорваться через огонь. Мне на таком решении остановиться было легче, потому что оно соответствовало приказу. Но ведь очевидно, что успеха не добиться, только погубим людей. А если нас здесь застанет рассвет, есть опасность потерять весь десантный отряд. И тогда уже ничего не поправишь.

Второе решение - немедленно отходить, сохраняя корабли и морскую пехоту. Тем самым десантный отряд избежит разгрома и сможет нанести неприятелю удар в каком-то ином месте.

На долгие размышления времени нет. Даю приказ кораблям первого эшелона отходить в Геленджик, а второму эшелону, который уже более часа штормует в нескольких милях от Озерейки, возвращаться в Туапсе. Радиограммой сообщаю об этом решении Военному совету флота.

Канонерские лодки, тральщики и уцелевшие сторожевые катера стали отходить от берега. «Незаможник» пропустил их вперед, а затем занял свое место в охранении колонны.

Чуть забрезжил рассвет, над нами появились «юнкерсы». Пятерка их атаковала эсминец. Маневрируем, отбиваемся [198] огнем зенитных орудий. Один самолет сбили. К счастью, налет был уже недалеко от базы, и скоро пришла помощь.

Утром 4 февраля бросаем якорь в Геленджике. Позади осталась тяжелая ночь, которая не забудется до конца жизни.

По второму варианту

Штормит все сильнее. Даже в бухте эсминец покачивает. На мостике «Незаможника» гуляет сырой и холодный ветер. Но я не спешу спускаться вниз, в каюту. Жду, что меня вызовут на берег, в штаб, или кто-нибудь из командования придет на эсминец.

Интересно, как обстоят дела на Суджукской косе? Если отряд, демонстрировавший наступление на этом вспомогательном направлении, зацепился за землю, в самый раз бросить туда силы наших морских бригад. Хочется верить, что все-таки вступит в действие второй вариант нашего плана.

Проходит час, два. Вызова в штаб нет, и ни один из катеров, которые изредка проносятся по бухте, не пристает к борту «Незаможника».

К вечеру пришло сообщение, что вспомогательный десант удачно высадился в Станичке и держится там. Пошлют ли туда наш отряд, пока неизвестно.

Лишь утром 5 февраля мне был передан приказ командующего флотом готовиться к высадке на Суджукскую косу. Будто огромная тяжесть свалилась с плеч.

Подготовка к высадке на Суджукскую косу не заняла у нас много времени. Схема действий была заранее разработана, оставалось лишь уточнить кое-какие детали. Требовалось также по-иному разместить на десантных средствах 255-ю бригаду, поскольку одна из трех канонерских лодок - «Красная Абхазия» - получила повреждения и нуждалась в ремонте. Снятые с нее части бригады погрузили на баржи.

В вечерних сумерках 5 февраля канонерские лодки «Красный Аджаристан» и «Красная Грузия», взяв баржи на буксир, вышли из Геленджика. Мой командный пункт был на первом из этих кораблей.

Медленно проплывает справа знакомый мыс Толстый. За ним, как и следовало ожидать, сильнее чувствуются [199] порывы ветра и волнение моря. Впечатление такое, что широкая и малоповоротливая канлодка выгребает из последних сил.

Да и что с них взять, с этих канлодок-»старушек». Еще во время первой мировой войны Россия построила на Черном море суда, специально предназначенные для высадки десантов на неприятельское побережье. Это были так называемые «эльпидифоры». Наличие их позволило тогда русскому Черноморскому флоту высадить ряд десантов в помощь войскам, действовавшим против турецкой армии.

И вот некоторые из «эльпидифоров» дожили до этой войны и служат флоту в качестве канонерских лодок. Поскольку мы не располагаем никакими другими десантными кораблями, «старушки» нас выручают. Особенно сегодня. Ведь нам предстоит высадить десант в относительно мелководном районе, где именно канлодки с их небольшой осадкой могут близко подойти к берегу.

В 23 часа 30 минут, несмотря на темную ночь, обе канлодки вышли точно к рыбачьей пристани в районе Станички. На берегу слышен шум боя - стреляют орудия, строчат пулеметы, рвутся гранаты. Вражеская батарея небольшого калибра бьет в нашу сторону, однако точность огня невысокая.

Пристань лишь отдаленно напоминает сооружение, пригодное для причаливания судов. Это небольшая покореженная металлическая ферма. Поэтому канлодки подходят к берегу справа и слева от нее, выбрасывают носовые сходни. Концы их не достают до суши, и десантникам приходится шагать в холодную февральскую воду. Моряки из экипажей канлодок, стоя по пояс в воде, принимают ящики с боеприпасами, помогают морским пехотинцам побыстрее выбраться с кораблей.