Шотландская наследница

Бунт стал его убежищем. Его местью. Его с треском выгоняли из школ, хотя все учителя отмечали его способности и светлый ум. Он играл, воровал и лгал напропалую. Единственным, что его интересовало, был спорт: скачки, бокс, фехтование, стрельба. Здесь он был непобедим. Так, силой, он прикрывал и компенсировал свою отверженность.

Наконец, в одной из школ он встретил учителя, который сумел возбудить его интерес. Он был спокоен, приветлив, смеялся над выходками Дрю и частенько приглашал его на беседу, обращаясь с Дрю уважительно, как с равным. Сэмюэль Бэскомб стал тем человеком, который пробудил доброе начало в душе Дрю.

А затем Бэскомб умер, и Дрю снова остался один. Но при этом успел усвоить важную вещь, а именно: добром можно добиться гораздо большего, чем злом. И Дрю научился скрывать за шуткой и боль, и гнев, и одиночество. Научился быть равнодушным и жестоким.

По сути, положение Дрю в этом мире было незавидным: честолюбивый аристократ без копейки денег и каких-либо перспектив на будущее. Конечно, он мог бы выгодно жениться. На брачном рынке было предостаточно американских богатых семей, охотящихся за британскими титулами. Кое-кто из друзей Дрю пошел по этому пути. А он — не мог. Он уже запродал свою душу дьяволу. Не хотел ничего менять в своей жизни.

И при этом — заботился о Элизабет. Его привлекала ее прямота и сила. Проклятие! Он знал ее отца, ее никчемных братьев. Непонятно, как она могла выжить в этом гадючнике! Но она, слава богу, выжила, и он, Дрю, не позволит впредь кому-нибудь обидеть ее.

Если только это будет в его силах.

Грум сказал Бену, что леди Элизабет отправилась по северной дороге к озеру. Куда делся Эндрю Камерон, не знал никто.

Бен не удивился бы, обнаружив их там вместе.

Сара Энн все еще спала, и Аннабел и Генри спали вместе с нею. Бен попросил Эффи побыть с девочкой, и она обещала, что не отойдет ни на шаг, тем более что свою просьбу Бен подкрепил парой фунтовых банкнот.

Он оседлал Бейли, вывел его из конюшни и направился по дороге, ведущей к озеру. Он хотел найти Элизабет и получить ответ на свои вопросы. А еще он твердо решил сказать ей, что они с Сарой Энн уезжают из Шотландии.

Прежде всего Бен увидел лошадь Элизабет. Она была привязана к дереву возле разрушенной стены. Он спешился, привязал Бейли рядом с лошадью Элизабет и направился к развалинам церкви.

Элизабет стояла на коленях перед входом. Солнечные лучи падали сквозь отверстия в куполе и золотились в ее волосах, словно нимб. Элизабет выглядела юной и беззащитной. И такой милой — даже в бриджах и жокейской шапочке, сдвинутой набок.

Он немного постоял у нее за спиной, наблюдая. Ожидая. Чувствуя странный холодок под сердцем.

Элизабет почувствовала его присутствие, медленно поднялась с колен и обернулась. Она вовсе не выглядела удивленной.

Он подождал, пока она не подойдет — гордо распрямив спину, с холодным блеском в глазах.

— Мне хотелось побыть одной, — сказала Элизабет.

— Прошу прощения.

— Неужели? — слегка дрогнувшим голосом откликнулась она. Он смутился.

— Элизабет…

— Вы не боитесь, что я устроила вам здесь ловушку? Что сейчас вытащу кинжал? Или считаете меня слишком трусливой для этого? А может быть, думаете, что я наняла кого-нибудь для того, чтобы убить вас?

Черт побери, именно об этом он в припадке гнева думал не далее чем сегодня днем!

— Убирайтесь прочь, Бен Мастерс, — устало сказала она.

Да, ему следовало бы поступить именно так — убраться прочь. Только не мог он этого сделать, никак не мог. Ноги Бена словно приросли к земле. Несмотря на ее слова, между ними все еще существовало нечто, притягивающее их друг к другу словно магнит. Напряженность росла, звенела в тишине и, несмотря на холод, обдавала их жаром. Бен видел, как она борется с этим чувством, да и сам не мог совладать с ним. Они оба чувствовали себя несчастными.

— Вы должны поберечь свою ногу, — в замешательстве сказал Бен первое, что пришло на ум. Глупость, конечно, сморозил.

— А вы свою, — парировала она.

Они впились глазами друг другу.

Во взгляде Элизабет застыло страдание, боль, усталость. Она едва сдерживала рыдания.

Она повернулась, чтобы уйти, но Бен успел схватить ее и удержать. Элизабет не вырывалась. Да и смысла в этом не было. Она прекрасно знала силу Бена — ей с ним не совладать. И не затевать же ей глупую возню — бессмысленную и обреченную на провал?

Бен хотел извиниться. Но вместо этого он снова сморозил глупость, задав наихудший из вопросов, какой он только мог задать в этой ситуации:

— А где Камерон?

Лицо Элизабет побелело от гнева.

— Ну конечно, мы же с ним сообщники. Он прячется в камнях — здесь, неподалеку. Или устроил засаду в одном из колодцев. Вы кретин, Бен Мастерс. Пустите меня.

Тело ее напряглось как струна, глаза метали молнии. Она презрительно откинула назад голову.

Но Бен выдержал ее взгляд и продолжал удерживать.

— Выслушайте меня, Элизабет. Он был рядом всякий раз, когда случались эти… происшествия со мной и Сарой Энн.

— И вы решили, что мы с ним в заговоре…

— Вы — нет, — ответил Бен. — Но Камерон…

— Дрю не мог сделать этого, — отрезала она.

— Откуда вам знать? — Голос Бена дрогнул от охватившей его ревности.

— Все американские адвокаты такие подозрительные?

— Нет. Только те, в которых стреляют, которых сбивают лошадьми и деревянными ящиками.

Гнев в глазах Элизабет немного поостыл.

— Это была не я, и это не мог быть Дрю, — сказала Элизабет.

— Почему?

— У него нет причин для этого.

— У него есть вы.

Она так широко раскрыла глаза, что Бен тут же понял, что допустил очередную промашку. Ему вдруг стало очевидно, что Камерона и Элизабет не связывает ничего, кроме дружбы.

— Он мой друг, и больше ничего, — словно в подтверждение его мыслей, сказала Элизабет. Глаза ее стали удивленными.

— Но, может быть, он хочет большего.

— Нет, — покачала она головой. — Ему больше нравятся актриски.

У Бена пересохло во рту. Нет, Эндрю Камерон был больше чем другом для нее, он чувствовал это, но Элизабет, без сомнения, верит в то, что говорит.

— Не думаете же вы, что… — Элизабет остановилась на полуфразе.

— Я уже не знаю, что мне думать, — сухо ответил. Бен, — но я всегда привык отвечать выстрелом на выстрел. И не прощаю тех, кто устраивает мне ловушку.

Объяснение вышло туманным, и Бен не был уверен, что Элизабет поняла его — до тех пор, пока она не заговорила.

— И часто вам приходилось стрелять?

Бен задумался. Отвечать ему придется, но его ответ потянет за собой новые вопросы. Готов ли он открыть Элизабет свое прошлое?

— Оставайтесь при своих секретах, — холодно бросила она, заметив его нерешительность. — Я вовсе не желаю их знать.

— Элизабет, — мягко произнес Бен.

— Я не знаю, кто вы и что из себя представляете, — сказала она. — Хотя какое-то время назад мне казалось, что знаю.

Она сглотнула и затем продолжила:

— Вы — хамелеон, Бен Мастерс. Ну что ж, теперь вы получили Калхолм. Наслаждайтесь!

В голосе Элизабет было столько гнева, что Бен ослабил хватку, и Элизабет тут же отдернула руку, словно от прикосновения к ядовитой змее.

— Старый маркиз подарил мне Шэдоу, и я надеюсь, что вы не станете отбирать у меня его подарок! Я покину Калхолм как только смогу.

— Нет, — возразил Бен. — Это же ваш дом.

— Уже нет. А может, и никогда не был им, — сказала Элизабет. — Убежище — да, но не дом. — Бен наклонился к Элизабет, но та отпрянула.

— Нет, — сказала она, — не приближайтесь! — Она смотрела на него с вызовом, только губы ее слегка дрожали. Элизабет стояла вплотную к стене и при попытке отстраниться уперлась в нее спиной. Сейчас она была похожа на испуганного олененка, загнанного охотниками. Дрожь пробежала по ее телу, и Элизабет невольно вспомнила ту, другую дрожь, которая охватывала ее рядом с этим человеком. Что же она натворила! Впустила этого мужчину в свою постель и в свою жизнь с такой доверчивостью и теперь жестоко расплачивается за это! Бен поднял руку и нежно коснулся лица Элизабет. Она вздрогнула, словно его рука была раскаленным железом.