Шотландская наследница

— Зато, слава богу, между Генри и Аннабел наконец установился мир, — сказала Элизабет, из последних сил пытаясь сохранить самообладание.

— Аннабел стала более мягкой, как и всякая будущая мать. Хотя я не удивлюсь, если уже завтра она снова начнет задирать Генри.

Из всего сказанного сознание Элизабет выхватило лишь одно слово: «будущая мать».

— Сара Энн, очевидно, будет в восторге.

— Во всяком случае, я не думаю, что она сумеет куда-нибудь пристроить котят. Во-первых, это не так-то просто: ведь Аннабел, скажем честно, не красавица. А во-вторых, бог наделил Сару Энн неисчерпаемой нежностью ко всем его созданиям.

— Сара Энн считает, что Аннабел прекрасна.

— Хм-м-м… — пробормотал Бен.

Ощущение близости вновь окутало их, согревая, соединяя в одно существо. Элизабет прикрыла глаза, наслаждаясь этим волшебством. Затем, неожиданно вздрогнув, словно от толчка, она открыла глаза.

Он смотрел на нее странным, вопрошающим взглядом, слегка наклонив голову. На щеках его вновь играли желваки.

— Я должен идти, чтобы не загубить твою репутацию окончательно, — сказал он.

Задетая и смущенная резкой переменой в его настроении, Элизабет постаралась как можно безразличнее пожать плечами. Ей очень хотелось спросить его о причинах этой перемены, но она не могла этого сделать. Все казалось ей сейчас таким необычным. Таким хрупким.

— Барбара всегда склонна подозревать худшее, да и Хью тоже, — заметила она.

— А слуги?

— Не знаю. Никогда не задумывалась над этим.

Бен немного помолчал, словно собираясь что-то сказать, но не сказал ничего и поднялся.

— Увидимся за обедом.

Он повернулся и исчез за дверью, заставив Элизабет почувствовать острую боль. И отнюдь не от ушибов.

Атмосфера за обеденным столом была тяжелой, натянутой. И в то же время не слишком отличалась от обычной. Хью был внешне спокоен и даже вежлив. Барбара, по своему обыкновению, болтала о пустяках, при этом глаза ее беспокойно перебегали с Бена на Элизабет и обратно. Сара Энн говорила мало и выглядела настороженной. Элизабет загадочно молчала, и Бен не осуждал ее. Он понимал ее состояние.

Господи, что же он натворил? Скомпрометировал женщину — окончательно, бесповоротно. В таких случаях джентльмен просто обязан жениться. Но у него нет ни малейшего желания вступать в брак. Его опыт общения с женщинами был мал и неудачен. К тому же Бен не мог отделаться от мысли, что Элизабет ожидает от него чего-то такого, что он, возможно, не сможет дать ей.

Чем больше он изучал хозяйственные книги Калхолма, тем больше приходил к выводу, что Хью и Барбара правы. Если продолжать заниматься разведением лошадей, можно привести имение к банкротству, а то и вовсе потерять его. А ведь Калхолм — это наследство Сары Энн. Лошади вряд ли окупят себя даже в том случае, если Шэдоу и впрямь удастся выиграть Гранд Националь. А если увеличить вдвое поголовье овец, то и доходы с имения увеличатся вдвое. Бен никогда не допустит выселения с земель семей арендаторов, но для овечьих пастбищ можно занять охотничьи угодья и поля для тренировки лошадей.

Интересно, как в этом случае будет относиться к нему Элизабет?

Проклятие! Известно — как!

Какой же он дурак, что влюбился в нее. И дважды дурак потому, что сделал их роман всеобщим достоянием. Пусть даже и невольно.

— Бен?

Голос Барбары вернул его за обеденный стол.

— Я решила, что вы должны знать: я беру на оставшиеся до сэлдиша дни дополнительный штат прислуги Кое-кто из гостей проведет у нас две ночи.

Он кивнул, не спуская глаз с Элизабет. Ей удивительно шло сегодняшнее платье. Легкий шелк подчеркивал плавные линии ее фигуры и удивительно гармонично сочетался с цветом глаз, делая их глубокими и загадочными.

— Завтра я составлю список гостей, и мы вместе его просмотрим, — продолжила Барбара.

Бену не оставалось ничего, как только переключить свое внимание на нее. Хью нахмурился и ревниво покосился в их сторону. Затем молча поднялся и, даже не извинившись, вышел из-за стола.

Барбара взволнованно посмотрела ему вслед.

— Я думаю, он… он плохо себя чувствует, — извиняющимся тоном сказала она.

Элизабет заметила со вздохом:

— Сегодня утром Хью сказал мне, что собирается сразу после сэлдиша покинуть Калхолм.

Барбара побледнела. Сильно прикусила верхнюю губу, а затем попыталась улыбнуться, стремясь скрыть за улыбкой свое изумление. Руки ее дрожали.

— Он сказал тебе?

— Он седлал свою лошадь, когда я выезжала с Шэдоу на тренировку, — объяснила Элизабет. — Сказал, что ему жаль, что он не увидит выступления Шэдоу в стипльчезе, а я спросила почему. Он говорил еще что-то про Австралию или Америку.

Бен заметил, как побелели пальцы Барбары, сжимавшие бокал с вином, увидел страх в ее глазах. Неужели Хью на самом деле так дорог ей? Но даже если это так, то все равно это не удержало ее от попыток соблазнить Бена, да и от попыток прибрать к рукам хозяйство Калхолма тоже. Значит, ее сердце может одновременно и принадлежать Хью, и оставаться холодным к этому человеку, который, похоже, любит ее и… жадно стремиться к обладанию Калхолмом.

Бен встретился глазами со взглядом Элизабет. Она, кажется, пыталась понять причину замешательства Бена. Но он не мог бы объяснить ей этого. Во всяком случае, сейчас. А может быть, и никогда.

Бен отвел глаза первым, успев перед этим заметить боль во взгляде Элизабет. Ему хотелось стереть эту боль своим поцелуем. Но поцелуи умеют лгать.

Он доставляет ей боль снова и снова. И никак не может поверить до конца этой женщине, довериться ей. Недоверие — привычка, оставшаяся от долгих лет службы в полиции, — не давало ему возможности сделать это.

Никогда прежде Бен не задумывался, каким тяжелым может оказаться это его наследство.

17.

Калхолм стремительно наполнялся гостями. Бен встречал их в холле, стоя рядом с Сарой Энн. С огромным трудом он пытался удержать в памяти их имена. Приехало несчетное количество Гамильтонов — при этом у многих совпадали и имена. Приехали Локхарты, Флеминги, Дугласы, Монтгомери, Кармайклы, Бойды и Каннингхэмы. Довершая хаос, вокруг назойливым роем пчел крутилась целая армия слуг, как своих, так и приглашенных на это время из ближайших деревень.

После часа пожимания рук и взаимных представлений Бен начал чувствовать себя эдакой заморской диковиной, от которой ждут экзотических историй о золоте и индейцах. Кроме всего прочего его страшно раздражали две вещи: жуткий шотландский акцент, с которым говорили гости, и его собственный костюм. Вот уж не думал он, что однажды будет стоять у всех на виду в идиотской клетчатой юбке, под которой ничего не надето! И даже тот факт, что все остальные мужчины были одеты в такие же юбочки, нимало не успокаивал его. Он не переставал чувствовать себя голым и смешным.

В довершение ко всему, Бена мучила мысль о том, во что выльется этот праздник. Выдержит ли Калхолм такие расходы?

Бен вздохнул. Нет, ничего уже не поделаешь — поздно. Все, что ему оставалось, так это пожимать руки и напоминать себе, что все это делается для блага Сары Энн.

Итак, он терпеливо сносил дурацкие вопросы гостей, их изучающие взгляды и их неприкрытый скептицизм. Все знали о нашедшейся в Америка наследнице и ее опекуне. У всех в глазах читалось подозрение. Бен не мог лишь нарадоваться на Сару Энн, которая не уставала улыбаться, щебетать и до бесконечности отвешивать реверансы, неизменно очаровывая каждого нового гостя.

Бен терпеливо — в который уже раз за сегодняшний вечер! — пытался ответить двоим пожилым шотландцам на их расспросы об индейцах, когда увидел нового гостя, приближающегося в сопровождении Дункана. Гостя, которого он до последней минуты надеялся не увидеть. Эндрю Камерон. Проклятый шотландец шел величаво, словно сам красавчик принц Чарли.

Сара Энн тоже увидела его и, прежде чем Бен успел удержать ее, бросилась навстречу гостю. Он подхватил девочку и высоко подкинул на руках, получив в ответ заливистый смех и просьбы повторить этот трюк. Камерон повторил и затем прямиком направился к Элизабет, которая сидела на диване в сторонке — с больной ногой, но в прекрасно сшитом сером шелковом платье, в котором выглядела на удивление элегантной. Камерон взял ее за руку и держал долго — слишком долго, на взгляд Бена. Пара приветственных возгласов, а затем Сара Энн, которую Камерон опустил на пол, что-то прошептала на ухо Элизабет, та — тоже на ухо — прошептала что-то в ответ, и Сара Энн захихикала. А потом и Камерон что-то негромко сказал, и теперь засмеялись обе его собеседницы.