Серебряная леди

— Я знаю, — вымолвила наконец женщина. — Я поняла это сразу, как только ты вошел в «Серебряную леди», хотя и не уловила связи между тобой и тем человеком, о котором так много судачили. Ну, а когда ты пристрелил похитителя Молли, сомнений у меня уже не оставалось. Я повидала наемников… Их объединяет нечто…

— Запах смерти? — с горечью спросил Марш. Он и сам удивился сожалению, прозвучавшему в вопросе: ведь свой выбор он сделал сознательно.

— Нет, — ответила Каталина, — не совсем. Ты всегда с настороженностью осматриваешь помещение и всегда садишься спиной к стене. А винтовку носишь так, словно это часть тела.

— Это так, мисс Кэт. Часть, которой я не могу рисковать.

— Поэтому Молли спасена.

— Вы не отвергнете меня? — голос Марша дрожал. Дрожь происходила от неуверенности, он знал это и за это себя презирал.

Кэт медлила с ответом. Это слишком важно. Все, о чем говорится сейчас, очень важно. Марш начал с обнаженной честности, что требовало честности от нее.

— Пока вас не было, я посмотрела газеты на кровати.

— Проклятие! Кажется, этот рассказ будет преследовать меня всю жизнь.

— Вы покончили с этим… бизнесом, или «Славная дыра» только прикрытие?

Этот вопрос беспокоил ее долгие недели. Она всегда чувствовала, что он не просто владелец салуна.

— Я пытаюсь уйти в отставку, — улыбнулся Марш. — Это немного привлекательнее, чем подохнуть в канаве пыльного городишки.

— И вы выбрали «Славную дыру»?

— «Славная дыра» выбрала меня. Салун я выиграл в покер. Когда я впервые увидел его, я подумал, что лучше бы мне проиграть.

— Что же изменило ваше мнение?

— Вы. Мне сказали, что вы разорили всех владельцев салуна, и вы мне представлялись просто чудовищем. А когда я увидел вас, я понял, что должен остаться. Я даже предположить не мог, что вы попытаетесь «шанхаировать» меня, но это только прибавило мне решимости. Обычно я не проигрываю.

— Да, — согласилась Каталина. — Вы и кажетесь человеком, который не проигрывает. Но знаете… я не хотела, чтобы вас забрили в матросы. На самом деле… я тогда спасла вас. Я просто… шепнула своему приятелю из полиции, что требуется его помощь, и думала, что он найдет способ закрыть ваше заведение. Но, когда я узнала, что вас схватили и собираются отправить на судно, я вступилась и вытащила вас из беды.

— Значит, это из-за вас я попал в тюрьму, а не на корабль?

Марш настолько явно сожалел о своих подозрениях, что та улыбнулась и изменила тему разговора.

— Имя Марш подходит вам, как никогда не подходило имя Тэйлор. Поэтому я всегда называла вас Кантон.

— Хм-м. Мне нравится, как оно звучит в вашем исполнении.

— Это сокращенное от Маршалла?

Он покачал головой.

— Семья моей матери звалась Марш.

Он приоткрыл завесу над своим прошлым, и Каталина с удовольствием сунула туда свой носик.

— А откуда вы родом?

— Я родился в Джорджии.

— А где теперь ваша семья?

— Никого не осталось. Всех убили во время войны.

По нервному подергиванию скул женщина поняла, что попала по больному месту, но остановиться не могла.

— А ваша мать?

— Моя мать и сестра были убиты подлецами-янки. Женщин изнасиловали и бросили в горящем доме. Я узнал об этом только через восемь месяцев после их кончины. Генерал Ли сдался, и я вернулся домой.

Слово «мать» не много значило для Каталины, но она слышала, как дрожал его голос, когда Кантон рассказывал о гибели близких людей.

— Простите меня, — извинилась женщина.

— Это было сто лет назад, дорогая.

— Вы владели плантацией?

Он кивнул.

— И рабами?

— Да. Но земли и рабов наследовал мой старший брат, а я собирался стать адвокатом.

— Я думаю, мне было бы неприятно владеть живыми людьми.

— Вам конечно, — сказал Марш. — Для этого вы слишком независимы. Но если вы воспитаны в духе рабовладения, если с амвона вам внушают, что так от века устроен мир, вы принимаете рабство как образ жизни. В нашей семье не было жестокого отношения к рабам, мы никогда не разделяли негритянские семьи, но только сейчас я начинаю понимать, что рабство противно человеческой природе. Думаю, что догадывался об этом и раньше, поэтому никогда не сожалел, что «Заросли роз» никогда не станут моими. Мне не надо было разрешать моральных противоречий, это выпало на долю моего брата.

— Но ведь в жизни вам приходилось сталкиваться с проблемами морального порядка.

— Да, однажды. Тогда я был молодым человеком и изучал юриспруденцию в колледже, но разразилась война, и все моральные ценности отступили перед ценностью человеческой жизни. Война — это грязное дело, дорогая, вне зависимости от того, что пишут в книгах. Это просто убийство. Выживешь или ты, или такой же молодой янки, в чьи глаза ты можешь заглянуть. И увидеть страх. И тогда нужно отключать сознание, потому что иначе можно сойти с ума.

Кэт почувствовала дрожь во всем теле. Ей было обидно за него, за того молодого человека, чьи юношеские мечты рассеялись в пороховом дыму. У нее никогда не было иллюзий, и Каталина полагала, что так было лучше для нее. Не больно терять то, чем ты никогда не обладал.

Так это война и потеря семьи сделали тебя убийцей? Ты уже не смог остановиться? Каталине очень хотелось спросить об этом, но она не могла. Она и так уже нанесла ему много ран.

Наверное, и Кантону показалось, что расспросов достаточно. Он лениво поцеловал ее и откинулся на подушки, будто и не было этой неприятной беседы. Но сделать вид, что этого печального разговора вовсе не было, Марш не мог. Казалось, что они пытались найти нечто, потерянное очень давно, и Каталина ничем не могла помочь ему, не могла вернуть безмятежного детства, юношеских мечтаний. Она замерла, и Кантон насторожился.

— Кэт?

Она чуть было не расплакалась, хотя очень не хотела, чтобы возлюбленный видел ее расстроенной. Тогда она нацепила привычную маску, за которой скрыла сострадание к нему. Ради него. Каталина не хотела быть еще одной несбывшейся мечтой Марша.

— Мне пора, — неуверенно произнесла женщина.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

Его властный тон изменил ее настрой.

— Вы хотите? — со скрытой угрозой в голосе переспросила Каталина.

— Кэт… Каталина…

Меня зовут вовсе не Кэт! — хотелось ей прокричать ему прямо в ухо, но момент был неподходящим. Каталина просто закрылась и ушла в себя. Она высвободилась из его объятий.

— Ну, Кэт… Среди многих моих недостатков нет жестокого отношения к женщине.

У Кэт засосало под ложечкой. Она прекрасно понимала, что причиняет ему боль. Но она ранит его еще сильнее, если позволит событиям развиваться бесконтрольно и если он узнает историю жизни Каталины Хилльярд, которая раньше была Лиззи Джонс.

Они начали одеваться. В комнате повисло неловкое молчание. Каталина чувствовала, что Марш рассчитывал на взаимное доверие и был оскорблен и обижен. Она ничего не рассказала о себе. Вероятнее всего, больше он не станет откровенничать с ней. Но так будет лучше. Каталина прогнала подступившие к глазам слезы. Так будет лучше.

Завершив свой туалет, Кэт взглянула на Марша. Он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ней, как кот за мышью.

Когда она направилась к двери, он взял с бюро деньги и протянул ей.

— Я надеюсь, вы примете это.

Кэт внимательно посмотрела на него и, помявшись, спросила:

— Не могу ли я оставить эти деньги здесь до завтра? Банки уже закрыты.

— Еще одна просьба, мисс Кэт?

Он был явно уязвлен. Каталина вспыхнула.

— Нет, — резко ответила она и протянула руку. Марш поймал ее руку.

— Подождите, — уже несколько мягче проговорил Кантон, глаза его смягчились. — Оставьте их здесь, а завтра утром заберете.

Он не извинился, впрочем Каталина уже знала, что Кантон редко просит прощения. По правде говоря, сейчас у него и вовсе не было причин извиняться. Каталина посмотрела ему в глаза:

— Как вы считаете, мы можем быть просто добрыми друзьями?