Ренегат

— Эрин — моя подруга.

— Вы уже совершили массу подвигов во имя своих друзей.

— Да и вы тоже, — Сюзанна ответила ему так тихо, что никто, кроме Реддинга, не смог разобрать ее слов. Райс наклонился и заговорщицки шепнул:

— Я послал Джесуса за федеральными войсками в Остин. Я же не знал… останусь ли я в живых. От имени вашего брата, — добавил он.

Сюзанна вопросительно изогнула бровь, как часто это делал Реддинг.

— Но мой брат не собирался никого звать на помощь.

— Настало время Весу примириться со всеми, — объяснил Райс.

— А вы, Райс Реддинг, вы примиритесь?

— Не знаю, есть ли в этом необходимость.

— Я знаю, — убежденно проговорила женщина. Райс не ответил. В этом не было необходимости. Кроме того, кавалькада была готова тронуться в путь. Братья Мартины болтались поперек лошадей, как тюки с картошкой.

Райс помог Сюзанне устроиться в седле и взлетел на своего жеребца, будучи уверенным, что взгляды и внимание всех мужчин сейчас прикованы к нему. Не обращая на любопытствующих внимания, он царственно расположился в седле и бросил величественный взгляд на рвущихся в бой ранчерос.

Эрин проснулась от мучительной головной боли. Разбитые руки и плечи болели, все тело ныло, но сильнее всего болела голова. Было ощущение, что язык огромного, чугунного колокола ударяет в тонкую оболочку черепа. Девушка была сама не своя. Казалось, она находится в полубессознательном состоянии. Эрин с трудом разлепила ресницы и медленно раскрыла глаза, опасаясь чего-то неведомого. Едва взглянув на свет божий, она сейчас же опустила веки, погрузившись в полную темноту. Так было безопаснее. За ней наблюдали два внимательных глаза, бывших принадлежностью мужского лица. Оно могло бы быть приятным, если бы не было таким обрюзгшим и обвислым. Девушка уговорила себя расслабиться, успокоиться и вновь подняла глаза на Ловелла Мартина.

Его светло-голубые свинячьи глазки, обычно равнодушные, горели страстью. Он протянул руку и провел ею по ручке Эрин. Девушка едва удержалась, чтобы не отдернуть руку.

Эрин всегда жалела Ловелла, но это не мешало ей относиться к старшему Мартину с некоторой опаской.

Одноклассники смеялись над Эрин за жалость к Ловеллу, но это было чувство, смешанное с презрением, потому что Мартин фискалил учителю на детей. Что касается Харди Мартина… то хорошо относиться к нему было очень трудно. Его отличала врожденная жестокость, и его Эрин по-настоящему боялась. На фоне Харди Ловелл вызывал симпатию. Человек не выбирает себе ни семью, ни родителей, ни родных, и Ловелл потратил много времени, чтобы загладить проступки Харди или выручить его из беды.

Эрин чувствовала не только физическую боль, но и вполне понятное беспокойство. Как она здесь оказалась?

— Ловелл? Что… что случилось?

Эрин с трудом произнесла фразу. Самое пустяшное усилие давалось ей с трудом.

— Этот… преступник в черном… напал на тебя. Похоже, он не так благороден, как о нем говорят. Мои люди случайно находились поблизости. Они-то и бросились за ним в погоню. Но твои лошади исчезли.

Эрин отчаянно вспоминала: человек в черном. Ночной Ястреб. Тот самый, который избавил их от нужды и позора. Да, да… действительно… она припоминает: она оглянулась и увидела, что ее настигает всадник в черном. Но не Ночной Ястреб. Она видела его наяву в ночь после похорон отца. Он был мускулистым и гибким. А тот, кто преследовал ее, был грузен, чтобы не сказать жирен. Эрин отрицательно покачала головой. Она была слишком беспечной и доверчивой, чтобы догадаться не делать этого. Ловелл продолжал гладить руку девушки, но в его глазах появился опасный отблеск.

— Мои люди видели его, — настаивал Мартин. Эрин забеспокоилась.

— Твоя жена…

— …в городе, — закончил он начатую фразу. Липкий страх овладел девушкой. Борясь с тяжестью в голове и по всему телу, она пыталась взять себя в руки и не вызвать у Ловелла подозрения.

— Почему… я здесь?

Ловелл попытался обнять девушку.

— Мои люди спасли и доставили тебя сюда. Я боялся за твое здоровье и не решился перевозить тебя к родным. Не беспокойся, я позабочусь о тебе. Тебе будет хорошо у меня.

— А доктор Кэмпбэлл?

— Его не было в клинике.

— А моя сестра? Она знает?

— Конечно, — успокоил Мартин девушку. — Мы послали к вам человека с запиской.

Тогда почему до сих пор рядом с нею нет сестры? Кроме того, Сэм никогда бы не позволил оставить ее в этом доме, особенно после того, как папу…

У Ловелла забегали глаза.

— Я приготовил немного горячего молока. Сейчас принесу. Я уверен, Сэм будет здесь с минуты на минуту.

Мартин вышел. Эрин попыталась сесть. Что-то ее особенно угнетало. Не боль. Вес. Она хотела видеть Веса. Эрин откинулась на подушки. Дверь отворилась и вошел Ловелл, осторожно держа в руках чашку с молоком. Старший Мартин приблизился к девушке с намерением помочь, Эрин с трудом сдерживала дрожь отвращения. Он понял и болезненно вздрогнул, пытаясь скрыть уязвленное самолюбие под маской заботы о девушке.

— Выпей, Эрин. Тебе будет лучше.

Она сделала глоток. Молоко было со странным привкусом. В голове у Эрин стоял вязкий, тягучий, тяжелый туман. Думать не хотелось. Девушка сделала еще глоток и неожиданно у нее случился сильный приступ рвоты. Противной белой струёй молоко брызнуло назад, запачкав рукав платья, белье, кровать. Эрин подумала, что Ловелл рассердится, но он только испуганно забеспокоился.

— Я принесу еще, — странно засуетился Мартин. Он вышел, и девушки снова попыталась сесть. Все тело ломило, но ей удалось приподнять голову. В глазах завертелись разноцветные круги, точки, неясные фигуры, и Эрин снова упала на подушки. В комнате становилось темно. Сколько времени она провела здесь? Вес, где ты? Ты нужен мне.

Эрин услышала крик. Потом еще один. Топот копыт. Приближалось много всадников. Попробуй встать. Еще раз. Эрин встала, держась за спинку кровати. Она боялась упасть. Нужно выбраться отсюда. Ловелл ведет себя странно. Память вернула ее назад. На дорогу. Она оглянулась. Ее настигал грузный, тяжелый, мясистый всадник. Харди! Это был Харди. Эрин рухнула на пол. Голова кружилась. Человек в черном. Погоня. Вес…