Радуга

Но как долго еще это будет продолжаться?

Как бы ей хотелось бросить эту роль! Но она так давно за ней пряталась, что никогда не понимала, где кончается притворство и начинается настоящая Мередит. А как здорово будет рисовать то, что хочешь! Трепет восторга пробежал по ее телу, когда она представила те широкие возможности, которые сулил ей Запад. Она видела величественные горы, золотистые холмы Калифорнии и мечтала рисовать их. То, что Квинн, а возможно, и Лиза будут рядом с ней, было слишком чудесным, чтобы поверить.

Мередит пыталась не думать о Лизе много. После стольких лет, мысль о том, что она сможет исправить то, что случилось, была слишком хрупкой, чтобы часто возвращаться к ней. Она не подпускала к себе мысль о том, что Лиза может не помнить ее или не согласится поехать с ней, или оказаться неизлечимо больной телом или душой. Не могла она думать и о том, что Квинн может пострадать, помогая ей.

Мередит взглянула на небольшую дорожную сумку, которую взяла с собой. В соответствии с планом, там лежали только два платья и две перемены нижнего белья, включая корсеты. Были также шпильки, щетка для волос и мыло. Квинн обещал достать еще одежды, но не сказал какой. Ее сундук со всеми остальными платьями уже увезли. Мередит увидела, как Квинн подошел к капитану “Звезды Огайо” и сказал ему несколько слов, по-видимому, того заинтересовавших, так как они оба посмотрели на Мередит. И вот Квинн уже рядом с ней, в его глазах опять ничего нельзя прочесть, на губах — отстраненная насмешливая полуулыбка, с которой он обычно обращался ко всем окружающим.

Квинн кивнул Кэму, который взял сумку Мередит. Затем, чуть поддерживая Мередит под локоть, Квинн повел ее к открытому экипажу, дожидавшемуся на набережной. Кэм положил сумку на сиденье возле Мередит, а сам сел рядом с кучером. Они медленно отъехали от причала. Квинн был очень задумчив. Он ничего не сказал Мередит, хотя, подумала она, кучер не мог их слышать.

Она коснулась его руки, и Квинн, казалось, вздрогнул и отшатнулся, но тут же взял себя в руки и повернулся к ней. В его глазах Мередит заметила беспокойство.

— Может быть, ты останешься? — спросил Квинн. — У меня здесь друзья, я клянусь, что привезу ее.

Мередит медленно покачала головой.

— Лиза — моя сестра, — сказала она, — я так долго ждала. — Она помолчала. — А с тобой она может не поехать.

— А ты не думала, что она может с тобой не поехать? — спросил осторожно Квинн.

Мередит кивнула.

— Да, но все равно я должна ехать с тобой.

Квинн понимал это. Ему было непонятно, зачем он вообще заговорил об этом. Но ночью у него появилось странное чувство и до сих пор оно его не оставило. Что-то было не так, и он не знал что. Его рука потянулась к талии, где был пояс с деньгами.

Кабриолет быстро удалялся от города. На развилке они повернули на юг, затем повернули еще раз на узкую, изрытую колеями дорогу. Казалось, прошел не один час, прежде чем экипаж остановился у небольшой прогалины возле какой-то полуразвалившейся лачуги. К ближайшим деревьям были привязаны четыре лошади, одна из них — без седла.

Квинн взял сумку Мередит, еще одну поднял с пола кабриолета и передал Кэму. После того как Квинн помог Мередит выйти из экипажа, он пожал руку кучеру, и Мередит поняла, что тот, должно быть, тоже помогал Подпольной железной дороге. Она посмотрела вслед экипажу, исчезавшему за поворотом.

Квинн положил руку ей на плечо и повел внутрь хижины. Внутри хижина имела неожиданно обжитой и опрятный вид, и Мередит догадалась, что это одна из станций дороги. Квинн открыл одну из сумок, достал рубашку и бриджи из грубой шерсти и протянул все это Мередит.

— Мы привлечем меньше внимания, если будут думать, что ты — мальчик, — сказал он. — Так что теперь ты — мой слуга.

Мередит неуверенно посмотрела на одежду. Единственный раз, когда она надевала мужскую одежду, был тот, когда, убегая с “Лаки Леди”, она стянула одежду Квинна, впрочем, оказавшуюся слишком большой. Делая это, она чувствовала себя немного испорченной. Но сейчас она оценила мудрость такого решения с переодеванием, она понимала, что сможет ехать быстрее и дольше на расседланной лошади, чем на женском седле.

Квинн помог ей застегнуть пуговицы, и его рука на мгновение задержалась на ее голом плече. Не было времени разыгрывать пылких любовников; к ночи они должны были добраться до Муррея. Но все же тело Квинна откликнулось на обнаженную Мередит, на ее кожу теплого цвета слоновой кости. Когда она натянула свободные брюки и взяла рубашку, Квинн вынул из мешка кусок полотна и обернул вокруг ее груди. Когда Мередит надела рубашку и оглядела себя, то поняла, что в ней трудно будет признать кого-либо еще, кроме мальчика.

— А волосы? — спросила она.

Квинн улыбнулся ей своей волнующей полуулыбкой и вытащил из сумки две баночки.

— Намажь руки и лицо, — сказал он, протягивая ей одну из них. Когда она сделала это, Квинн вынул шпильки из ее волос и намазал их чем-то черным из другой банки.

Через несколько минут руки Мередит стали темно-орехового цвета. Теперь черные пряди были подобраны, закручены в узел и заколоты на макушке.

Она посмотрела на Квинна, а он обозревал свое творение.

— Кэм, — позвал он, и почти тотчас же появился Кэм. Сначала он выглядел изумленным, но затем широко улыбнулся и кивнул:

— Пойдет!

Мередит начинало казаться, что они никогда не доберутся до места назначения. Она была хорошей наездницей, но никогда еще ей не приходилось оставаться в седле так долго. Да и тело ее было привычно к езде на боковом седле, и сейчас она напрягала мышцы ног, которые при женском седле бездействовали. Спина у нее болела, ноги сводило от постоянного напряжения, руки саднило.

К тому же она замерзла. Подбитый мехом плащ вместе с платьями остался в сундуке, а вместо него у нее было только пальто из грубой шерсти.

Первые часы были чудесны. Ее тело, облаченное в бриджи и рубаху, радовалось свободе, и было приятно сидеть на лошади верхом, гораздо удобнее, чем в боковом седле. Ей было приятно ехать рядом с Квинном и смотреть, как легко он управляется с лошадью.

Мередит с трудом отводила от него взгляд. Переодевшись, она с удивлением увидела, что он делает то же самое. Он снял свой черный костюм и надел штаны из оленьей кожи, которые облегали его ноги как собственная кожа. Еще он надел полотняную рубашку и элегантную куртку для верховой езды желтовато-коричневого цвета. Он взглянул на нее и, заметив, какое у нее лицо, улыбнулся и спросил:

— Сойду я за коннозаводчика из Виргинии? Мередит кивнула, так как была не в силах сказать что-либо по поводу его превращения, и внезапно подумала, что изысканный черный костюм делал его отчужденным и даже опасным. Этот костюм как бы отделял его от окружающих, и теперь Мередит поняла, что это делалось совершенно намеренно.

Теперь он выглядел… доступным. Даже, о Господи, более того… Перед ним было совершенно невозможно устоять. Это был просто другой человек. После того как Квинн сделал волосы Мередит темными, он проделал то же самое и со своими, закрасив седину на висках — примету, которая могла бы многим броситься в глаза. На лоб упала прядь обычно тщательно уложенных волос, и теперь он был гораздо больше похож на джентльмена-южанина, чем на холодного насмешливого игрока. Изменилась даже его улыбка.

Ей пришлось собрать все силы, чтоб удержаться от желания броситься к нему и провести рукой по его лицу. Не веря своим глазам, она смотрела на него, а его улыбка погасла, и он протянул ей руку.

— Нам пора ехать, — сказал он. — Мы и так уже опаздываем.

С тех пор прошло примерно часов шесть быстрой скачки без остановок. Посадив Мередит в седло, Квинн стал мрачен и задумчив и только иногда пристально взглядывал на нее.

Взглянув в очередной раз, он заметил, что Мередит очень устала.

— Мередит, мне очень жаль, но у нас нет времени останавливаться. Я хочу быть там перед обедом. У него не будет другого выхода, как пригласить меня остаться.