Страница 3 из 18
Будущих бойцов обучали и работе с оружием, используя в этом качестве те 18 предметов, которые обычно имел при себе странствующий монах, — нож, посох, плащ, веер, миску и т. д. Опытный боец мог при помощи плаща не только отразить нападение одного или нескольких вооруженных мечами человек, но и победить их. А уж если брал в руки посох, то лучше было сразу просить пощады — им воспитанники Шаолиня владели настолько виртуозно, что он летал в их руках, а его страшные удары были неотразимы и смертельны. Известен случай, когда 40 шаолиньских монахов, вооруженных лишь окованными железом посохами, обратили в бегство крупный отряд вторгшихся на китайскую территорию японцев.
Тех, кто прошел курс, ждал суровый экзамен, в который входили сдача теории и истории боевых искусств, а также их философии и прохождение по подземному лабиринту, оснащенному хитроумными манекенами и ловушками — они приводились в действие, когда испытуемый наступал на ту или иную плиту, которыми был вымощен пол. В любую секунду он мог получить отовсюду смертельный удар, и уцелеть мог лишь тот, кто в полной темноте каким-то шестым чувством улавливал удар и уходил от него либо парировал его. Но, по преданию, удавалось это одному из десяти. Зато, по тому же преданию, тот один мог выходить против ста и против тысячи врагов — он становился супермастером, сверхчеловеком, победить которого было практически невозможно.
Монахи Шаолиня всячески поддерживали народные восстания — известно, что его представители сыграли важную роль в восстании «красных повязок» в XIV веке, которое привело к свержению монгольского владычества в Китае. Активное участие приняли шаолиньские монахи и в борьбе с маньчжурской династией Цин, захватившей престол в XVII веке. Неизвестно точно, сколько маньчжуров полегло под Шаолинем, но надо думать, что раз в 20 больше, чем защитников монастыря. Монахи были практически безоружны и не могли противостоять механизмам, использовавшимся при штурме, и проявили себя лишь в рукопашной схватке. На стороне прекрасно вооруженных маньчжуров было и огромное численное превосходство, так что после упорного боя Шаолинь пал, а уцелевшие монахи ушли на юг и создали там новый монастырь, получивший название Чжао-линь (по-японски Сюрей — «новая душа», или «просветленный дух»). Уже там были созданы популярные ныне стили Хан Гар, Ли Гар, Чой Гар, Мо Гар, Лю Гар, названные так скорее всего по именам создателей.
Но шаолиньское искусство — Шаолинь-су цюань-фа («искусство кулачного боя монастыря Шаолинь»), известное во всем мире как Сюриндзи кемпо (дословный перевод на японский), не исчезло. Более того, сегодня оно является одним из наиболее распространенных направлений боевых искусств.
С IX века, с момента первого разрушении Шаолиня, когда монахи разбрелись по стране, передавая свое умение людям, предоставлявшим им пищу и кров, воинские искусства стали развиваться за пределами монастырей.
Занимался ими как простой люд, так и знать, военные.
Большой вклад в развитие ушу внесли выпускники шаолиньской школы генералы Чжао Куанинь, Юэ Фэй и другие. А одно время ушу даже входило в программу императорских экзаменов — любой претендент на государственный пост обязан был продемонстрироватъ владение техникой рукопашного поединка. Понятно, что знание это было обязательно и для того, кто хотел стать офицером.
Естественно, серьезные мастера — а все они вышли из Шаолинь-су цюань-фа — создавали свои стили и направленин, которые в первую очередь различались по географическому признаку. У южан, искони занимавшихся выращиванием риса, были лучше развиты мышцы плечевого пояса и верхние конечности, так что в бою они предпочитали удары и блоки руками, а северяне, которым приходилось много передвигаться пешком или верхом, обладали сильно развитыми нижними конечностями и в поединке применяли подкаты, подсечки, зацепы, блоки и удары ногами.
Возникали и подражательные стили — пять уже упомянутых «звериных» стилей Шаолиня, а также стили «Богомол», «Цапля», «Обезьяна». «Орел» и другие. Появились смешанные стили — «Тигр и Дракон». «Тигр и Журавль», «Змея и Птица», способствовавшие выработке более совершенной техники боя.
О рождении стиля «Змея и птица» одна из легенд гласит следующее. Однажды монах-даос Чжан Саньфэн, живший в XII веке, стал свидетелем битвы журавля со змеей. В китайской философии эти два живых существа олицетворяют добро и зло, и поэтому он наблюдал за схваткой с особым интересом, хотя и знал что победителя в ней не будет — добро и зло обречены на вечное сосуществование.
Так и получилось. Журавль все время пытался нанести смертельный удар острым крепким клювом, но змея ускользала и уворачивалась, а когда переходила в атаку, птица отбивалась взмахами огромных крыльев или просто подлетала вверх. И бой завершился тем, что вконец измотанные соперники просто-напросто его прекратили — птица взлетела на ближайшее дерево, а змея ускользнула в густую траву.
Когда схватка закончилась, Чжан Саньфэн вдруг осознал, что она натолкнула его на открытие. Соединив качества соперников, эти вечные противоположности (с одной стороны — мягкость, изворотливость, плавность, ловкость змеи, с другой — открытость, напористость, прямота птицы), он создал новый стиль, в котором тренировка тела стала играть второстепенную роль, а на первое место вышла тренировка управления своей жизненной энергией «ци» (по-японски—«ки»). Духовное начало здесь доминировало над физическим, и чисто силовые упражнения рассматривались как бесполезные и бессмысленные, а основными положениями стратегии стали следующие: прежде движения — спокойствие, прежде приложения силы — мягкость и расслабленность, прежде быстроты действий — неторопливость. В основу стиля лег так называемый принцип недеяния, у-вэй, проповедуемый даосами, так что тактика боя стала следующей: уступая в поединке силе соперника, не сопротивляясь, входить с ним в контакт и, следуя за его движением, нейтрализовать эту силу и обратить вспять (против него самого или в пустоту). Чжан Саньфэн считал — и не ошибся, — что, увязая в податливости, сила нападашего исчерпается и достаточно будет небольшого усилия, чтобы повергнуть его. Он также включил в тактику боя использование ошибок противника и плавный переход от атаки к обороне, подсмотренный им в схватке змеи и птицы. Фактически стиль, разработанный им, положил начало разделению стилей на жесткие и мягкие.
Впоследствии на принципах Чжан Саньфэна были основаны внутренние стили, или нэй-шья, которых в ушу всего три. Это Тайцзицюань, или «Бокс высокого духа», — мягкая, плавная система, имевшая когда-то прикладное значение, а ныне культивируемая как оздоровительная гимнастика. Па-куа (или Багуацюань), или «Ладонь восьми триграмм», — стиль этот основан на том, что мастер движется вокруг противника, избегая его прямых атак, а потом, усыпив его внимание, внезапно атакует сам мощными ударами ладоней. И Син-и, или «Направленная воля», — стиль, наиболее близкий к внешним стилям по жесткости работы и основанный на философской теории У-Син, теории «пяти первоэлементов».
Согласно этой теории, все живое и неживое состоит из пяти первоэлементов — дерева, воды, земли, огня, металла, причем эти первоэлементы находятся в двойной связи они могут порождать и уничтожать друг друга.
В Син-и каждому первоэлементу соответствует определенный орган и прием — так, дерево соответствует печени и прямому удару кулаком в средний уровень, вода соответствует почкам и удару осизу и т. д. Есть пять основных стоек, каждая из которых также соотносится с тем или иным первоэлементом. То же касается и тактики — есть стили огня, воды и т. д., и если человек работает в стиле огня, то его тушат водой, воду засыпают землей, дерево рубят металлом и тому подобное.
Разница между нэй-шья и вэй-шья (внешними стилями, которых насчитывается более 300) заключается в том, что во внешних — человек шлифует себя через технику, то есть сначала работает над техникой, а потом переходит к совершенствованию нравственных и духовных качеств, а во внутренних — наоборот. То есть, прежде чем освоить технические приемы, человек начинает со шлифовки собственных качеств, с достижения внутреннего совершенства и лишь потом приобщается к технике.