Страница 68 из 137
Жительница г. Череповца Л. Синявина рассказывала, что на могилах военнопленные разных национальностей ставили свои отличительные знаки. Немецкие пленные, как правило, устанавливали деревянный крест. Финны — вкапывали в землю деревянный чурбак, на котором писали имя и фамилию похороненного. Но по прошествии времени дерево сгнило и, кто теперь там захоронен, установить практически невозможно.
Существовала, конечно, и языковая проблема. Сегодня определенные трудности возникают с установлением подлинных имен пленных, и не только умерших, так как в официальные документы и в кладбищенские книги их личные данные нередко вносились с искажениями из-за сложности транскрибирования финских имен и фамилий. Теперь часто нужно про водить настоящую высококвалифицированную фонетическо-лингвистическую экспертизу, чтобы расшифровать записи-головоломки, содержащие неумышленные искажения.
В отношении условий пребывания финских военнопленных в медицинских учреждениях Советского Союза во время Зимней войны и войны продолжения нет единой точки зрения. Многие финские пленные, побывавшие в советских госпиталях, отмечали хороший больничный уход. Особенно много сохранилось информации об этом в период войны Продолжения. Так, например, рядовой Холаппа Тойно Йоханнес (Holappa Toivo Joha
Большое количество таких свидетельств публиковалось в газете для военнопленных «Sotilaan Ааni». Можно по-разному относиться к публиковавшимся в ней статьям. Вполне естественно, что практически все из них были пропагандистского толка. Но все-таки какая-то доля правды в этих заметках была. Хороший уход за ранеными и больными отмечали сами бывшие финские пленные на допросах в Ханко после возвращения на родину. Так, на допросе рядовой Пентти Ала-Ниссиля (Ala-Nissila, Pentti) показывал, что он пробыл в больнице Волосовского лагеря три недели с диагнозом «дизентерия». При этом он отмечал хороший уход и питание. И таких высказываний было немало[160].
Впрочем, были и другие свидетельства. Вернувшиеся из советского плена военнослужащие финской армии показывали, что больным в госпиталях помощи никакой не оказывали. Раненые часто умирали. И таких свидетельств огромное количество. Правда, стоит отметить, что эти заявления сделаны во время допросов. Как уже отмечалось, в данной ситуации стоит учитывать морально-психологическое состояние самих военнопленных. Многие из них старались давать «нужные» показания военным дознавателям и тем самым создать о себе благоприятное впечатление и облегчить свое положение. Так, например, опрошенные после возвращения в Финляндию пленные единодушно показывали, что медицинский уход в Сестрорецком приемном пункте был скверный, лазарет был грязный, врача не было, его заменяла медсестра[161].
Аналогичные свидетельства присутствуют в опросных листах финских военнопленных периода войны Продолжения. Например, бывший военнопленный Франс Ахо на допросе в Ханко рассказывал: «Раненых финнов разместили в трехэтажном здании больницы в Ленинграде. Медицинское обслуживание и питание было плохим. У многих были гноящиеся раны, но бинты не меняли. У многих заводились в ранах черви. Медсестры же говорили, что эти черви очищают раны. Через три недели всех финнов, находящихся в той больнице, отправили в госпиталь города Гатчины. Условия там были намного лучше. Уход был лучше, а еда значительно сытнее, хотя и давали ее не очень много. Из-за скудного питания раны плохо заживали».
Существует еще одна группа свидетельств, достоверность которых сложно установить. В марте 1945 года в Финляндию была возвращена партия из 89 военнопленных и 35 интернированных. На допросах, проводившихся чиновниками финской государственной полиции (VALPO), в числе прочих присутствовали вопросы, касающиеся медицинского обслуживания в госпиталях и больницах СССР. Один из пленных рассказал, что в Череповецкой больнице в январе-марте 1945 года медицинская сестра делала уколы какого-то препарата, в результате чего человек умирал в течение 15 минут. Так, скончались семь — восемь человек из находившихся с ним в одной палате[162].
Установить, соответствует ли этот рассказ действительности или является вымыслом, очень сложно, но интересно одно обстоятельство, а точнее, совпадение. Напомню читателям, что в апреле 1940 года финская сторона передала в СССР в числе бывших советских военнопленных Хальзу Ахметова. На допросе он «заявил, что, лично видел пять случаев, когда в госпитале тяжелораненых выносили в коридор за ширму и делали им смертельный укол…» Стоит отметить, что, сравнивая протоколы допросов финских и советских военнопленных после возвращения их на родину, в них обнаруживается множество похожих историй. Например, что квалификация медперсонала была низкой, что раненых не лечили, о беспричинных ампутациях нижних конечностей и т. п. Подобные рассказы обнаружены мной как в российских, так и финских архивах: РГВА, Sota-arkisto, Kansallisarkisto.
Не обвиняя этих военнопленных в преднамеренном искажении правды, стоит сделать предположение о том, что, очевидно, пребывание в такой стрессовой ситуации, как плен, рождало у пленных массу рассказов, которые, имея под собой какую-то реальную основу, трансформировались в сознании пленных и превращались в своего рода легенды. В качестве примера можно отметить, что как среди финских, так и советских военнопленных ходили легенды о каком-то лагере, где и содержание и питание было очень хорошее и пленные жили там как в санатории. К сожалению, такая интересная тема, как фольклор военнопленных, совершенно не разработана исследователями. Хотя некоторые работы в этом направлении уже есть. Финский ученый-фольклорист Улла-Майя Пелтонен в своей книге "Punakapinan muistot" («Воспоминания о красном восстании») исследует подоплеку, реальную основу бытующих в народе «страшных» историй о зверствах как белых, так и красных финнов во время Гражданской войны в Финляндии.
Подводя некоторые итоги главы о медицинском обслуживании финских военнопленных, необходимо отметить, что и во время Зимней войны, и во время войны Продолжения медицинская помощь финским военнопленным оказывалась наравне с ранеными военнослужащими Красной Армии. В госпиталях и лечебных учреждениях пленные получали надлежащий уход. К отрицательным моментам необходимо отнести недостаточную квалификацию медицинского персонала, нехватку медикаментов и перевязочных средств, что вполне объяснимо трудностями в Советском Союзе во время войны Продолжения. Постоянно увеличивающийся приток военнопленных, особенно начиная с 1942 года, существенно усложнил задачи, стоявшие перед медицинскими службами приемных пунктов и лагерей, поступавшие в места постоянного размещения военнопленные нередко находились в ослабленном состоянии. В самих же лагерях катастрофическим образом не хватало витаминных препаратов, в первую очередь никотиновой кислоты и дрожжей для лечения пеллагры. Нередко не хватало вакцин против дифтерии и дизентерии. С питанием военнопленных в госпиталях дело обстояло также не лучшим образом.
Все эти недостатки и тяжелый физический труд серьезным образом влияли на смертность финских военнопленных. Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют сделать вывод о том, что финские пленные во время войны продолжения в основном умирали от дистрофии, дизентерии, пеллагры, дифтерии. То есть от болезней, спровоцированных недостаточным и некачественным питанием. Таким образом, можно поставить под серьезное сомнение высказывание Владимира Галицкого, утверждавшего, что смертность финских пленных в СССР в 1941–1944 годах не связана с недостаточностью питания[163].
160
Подробнее см. Т26073/1-21. Neuvostotoliiton vangiksi 1941–1944 joutuneiden sielta palattujen suomalaisten sоtаvаn-kiаhеnkilotiеto kaavakkeita ja kuulustеlupoуtakiгjоjа 1944-45.
161
KansArk, VALPO I XXIX41Ь k2984.
162
KаnsАгk VALPO I XXIX41Ь k2984.
163
Интервью В. Галицкого, 2000 г. Личный архив Р. Никкиля.