Страница 101 из 137
На пятом заседании комиссии (27 апреля 1940 года) стороны договорились и о сроках возвращения последней категории военнопленных. Первая передача должна была состояться 10 мая. По оценкам комиссии, финская сторона могла вернуть в СССР группу в 70-100 человек, Советский Союз — около 40 финских больных и тяжело раненных военнопленных. Следующий обмен предусматривался 25 мая, когда должны передаваться все остальные пленные, состояние здоровья которых допускало транспортировку. Как видно из приведенных выше цифр, обе стороны еще не имели полных сведений о точном числе находящихся у них военнопленных. Но данные уточнялись, и к моменту прекращения работы Смешанной комиссии стороны уже располагали более полной и точной информацией о количестве военнопленных.
Помимо обмена военнопленными комиссия занималась розыском пропавших без вести военнослужащих РККА, финских солдат, офицеров, иностранных добровольцев, служивших в финской армии, а также гражданских лиц.
Перед последним, шестым заседанием Смешанной комиссии (28 апреля 1940 года) комбриг Евстигнеев получил телеграмму-молнию за подписью Деканозова[257]. В ней, в частности, отмечалось несколько моментов, на которые следовало обратить особое внимание советской делегации:
1. В соответствии с принципами международного права Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях войны» и Женевской конвенции 1929 г. о военнопленных потребовать от финской стороны вернуть все личные документы, личное имущество и деньги советских военнопленных;
2. Вернуть в СССР всех военнопленных, находящихся под судом, следствием, находящихся в тюрьмах и других местах заключения;
3. Добиться внесения в протокол заседания фактов использования финской стороной советских военнопленных на работах оборонительного характера в Финляндии;
4. Потребовать от финнов справку о всех еще невозвращенных, умерших и не пожелавших вернуться в СССР советских военнопленных[258].
Целесообразно также отметить, что в процессе работы комиссии и обмена пленными решались вопросы, связанные с возвращением личного имущества и денежных средств, изъятых у пленных на приемных пунктах и в лагерях для военнопленных на территории СССР и Финляндии. Советская сторона заявила, что у русских военнопленных в Финляндии были отобраны:
денег — 285 604, 00 рублей;
паспортов — 180;
комсомольских билетов — 175;
партийных документов — 55;
профсоюзных билетов — 139;
военных билетов — 148;
трудовых книжек — 12;
часов — 305;
удостоверений личности — 14.
Кроме того, во время обмена военнопленными в СССР в составе одной из групп было передано 25 бывших советских пленных, которые заявили, что в Финляндии у них конфисковали 41 374 финских марки. Вероятнее всего, судя по отобранному у них специальному снаряжению и экипировке, некоторые из них были членами диверсионных и разведывательных групп, агентами разведывательного отдела Северо-Западного фронта. Это подтверждают и вернувшиеся из финского плена красноармейцы:
«Когда нас готовили к отправке на родину, мы видели наших парашютистов… 21 человек переодетые в финскую форму… Эти товарищи просили передать нас, чтобы мы передали своему правительству о них…»
14 мая 1940 года на имя капитана госбезопасности Сопруненко пришла телеграмма из Ленинградского военного округа за подписями начальника ЛВО комбрига Евстигнеева и комиссара РО ЛВО батальонного комиссара Гусакова:
«Прошу Вашего распоряжения о допуске к опросу возвратившихся из Финляндии военнопленных, бывших агентов разведотдела Северно-Западного Фронта и армий, в различное время задержанных в Финляндии при ходке на выполнение спец. заданий, что крайне необходимо для выяснения причин провала и учета недостатков в подготовке. Для проведения опроса командируется майор тов. Померанцев. Основание: Телеграфное распоряжение Заместителя Наркома Обороны комдива тов. Проскурова».
Финская сторона, в свою очередь, заявила, что у финских военнопленных на территории СССР было отобрано личное имущество — часы, золотые кольца, перья и т. д. на сумму 160 209 финских марок и деньги 125 800 финских марок. Всего на сумму 286 009 финских марок[259]. 21 апреля 1940 года советский уполномоченный комиссии старший политрук Шумилов передал финской стороне 19 873 марки 55 пенни[260]. Таким образом, каждый их финнов к моменту пленения должен был иметь при себе в среднем около 150 марок. Однако несмотря на то, что по существующим в СССР инструкциям личные вещи, валюта и ценные предметы должны были регистрироваться и храниться, в недрах НКВД таинственным образом исчезло свыше ста тысяч финских марок. Впрочем, неизвестно, осели ли деньги в НКВД или У мародеров, или финны завышали суммы отобранных у них вещей. Целесообразно также заметить, что и финская сторона передала в СССР до окончания работы Смешанной комиссии лишь малую толику из отобранных у советских пленных личных вещей. К сожалению, исследователи не располагают точными сведениями о возврате остального имущества финским и советским военнопленным после Зимней войны.
Основной обмен пленными производился на станции Вайниккала. За это время на родину вернулись 847 финна (20 остались в СССР) и 5465 советских солдат и командиров (по данным В. Галицкого — 6016).
Говоря о советских военнопленных периода Зимней войны, надо отметить, что проблема взаимоотношений советского государства со своими соотечественниками, оказавшимися в плену, прошла несколько этапов. Российская империя в XIX–XX веках подписала все основные конвенции об обращении с военнопленными. При этом немаловажное внимание уделялось и своим солдатам и офицерам, захваченным противником. Вернувшихся на родину встречали как героев. После революции 1917 года ситуация постепенно начинает меняться. Россия заявляет о своем выходе из войны, но проблема пленных остается. Советское государство заявило об ответственности за судьбы военнопленных, и уже в апреле 1918 года в соответствии с декретом Совета народных комиссаров создается Центральная комиссия по делам пленных и беженцев (Центропленбеж) при Народном комиссариате по военным делам.
В июле 1918 года на V Всероссийском съезде Советов делегаты приняли «приветствие русским военнопленным, находящимся в различных местах». В этом документе предписывалось всем губернским советам создать специальные отделы по организации помощи пленным, которые должны были вести свою работу в тесном контакте с Центропленбежом. Отделы должны были немедленно начать сбор хлеба и предметов первой необходимости для отправки их военнопленным[261]. Более того, Совет народных комиссаров в своих постановлениях от 16 ноября 1918 года, 18 мая 1919 года, 9 июня 1920 года и 5 августа 1920 года назначил денежную компенсацию русским военнопленным Первой мировой войны и военнослужащим Красной Армии и флота, вернувшимся из вражеского плена. Денежная помощь оказывалась и членам семей пленных.
Однако Гражданская война внесла свои коррективы, и несмотря на то, что РСФСР гарантировала гуманное отношение к военнопленным независимо от государственной и национальной принадлежности, данное положение не всегда соблюдалось. Крайне ожесточенный характер войны, в которой обе стороны понесли колоссальные потери[262], бескомпромиссность политической борьбы зачастую не позволяли соблюдать самые элементарные нормы обращения с военнопленными. И красные, и белые допускали массовые убийства и пытки пленных.
С середины 20-х годов в СССР сложилась обстановка всеобщего недоверия, подозрительности и шпиономании. Все это естественным образом нашло отражение и в Уголовном кодексе СССР в отношении к военнопленным. Уже с 20-х годов в советском уголовном законодательстве появляются статьи, предусматривающие ответственность за сдачу в плен. В этом случае на военнослужащих Красной Армии и Рабоче-крестьянского Красного Флота распространялись действия 58-й и 193-й статей Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшие смертную казнь с конфискацией имущества за измену родине — шпионаж, выдачу военной и государственной тайны, побег за границу, переход на сторону противника и вторжение на территорию СССР в составе вооруженных банд[263]. Репрессиям подвергались и члены семьи военнослужащего, если они знали о его намерениях, но не довели это до сведения властей. В этом случае они осуждались на срок до пяти лет с конфискацией имущества. Остальные члены семьи лишались избирательных прав и подлежали высылке в отдаленные районы Сибири сроком на пять лет.
257
Деканозов Владимир Георгиевич (1898–1953). Принимал участие в революционном движении в Закавказье. В 1920–1921 гг. начальник специального отряда 20-й дивизии 11-й армии РККА. С июня 1921 г. — в ВЧК. До 1931 г. служил на руководящих должностях в органах госбезопасности Азербайджана и Грузии. В 1931–1938 гг. находился на ответственной партийной и государственной работе в ГрузССР. В ноябре 1938 г. перешел на работу в ГУГБ НКВД СССР. Комиссар госбезопасности 3-ro ранга. С мая 1939 г. — заместитель наркома иностранных дел, а с ноября 1940 года вплоть до нападения фашистской Германии на Советский Союз — посол СССР в Берлине. До 1947 г. — заместитель министра иностранных дел. В 1953 г. — министр внутренних дел ГрузССР. В июне 1953 года арестован «по делу Берии» и расстрелян в декабре того же года.
258
РГВА, ф. 1е, оп. 3, д. 5, л. 75.
259
РГВА, ф. 1п, оп. 3е, д. 5, лл. 65–66.
260
В. Галицкий, 1997 С. 64.
261
Л. Ивашов, А. Емелин. Нравственные и правовые проблемы плена в отечественной истории // Военно-исторический журнал, 1992, № 1. С. 45.
262
Безвозвратные потери Красной Армии — около 940 тыс. (в основном от эпидемий тифа), санитарные — около 6,8 млн. человек Белая армия — приблизительно 225 тыс. человек Общие потери России в результате Гражданской войны достигают 13 млн. человек. Военный энциклопедический словарь. Т 1, М., 2001 С. 462.
263
Уголовный кодекс РСФСР, с изменениями до 1 сентября 1933 г. Официальный текст. С приложениями постатейно-систематизированных материалов и алфавитно-предметного указателя. Государственное издательство «Советское законодательство», М.: 1933.