Страница 29 из 72
— Ну, вижу.
— Около леса Королькова копна…
— Ну?
— По левую сторону от дороги, не доходя копны. Повыше от болота.
— Какие ягоды — там черт ногу сломит! — сказала Феня, перестав смотреть на болото.
— Чащу пройдешь, заросшая тропинка будет. По ней как раз на полянку выйдешь!
— Завел бы, одна не найду. Мимо этой полянки пять раз буду ходить и не увижу.
— То-то и оно, — согласился Яков. — Близко, а сразу не найдешь.
— Когда видел? Может, выбрали давно?
— Вчера под вечер: Хотел ребятишек послать, да некогда им — в школу пошли. А брусника, я скажу, ажно черная, крупная, как клюква! За час ведро наберешь! Видишь, две сосны особняком стоят? Где все желто от березняка? — Яков попросил смотреть по вытянутому в руке кнутовищу. — Недалеко от этих сосен, ближе к Татарским полям.
— Надо сходить. Не поймали еще? — спросила Феня и пристально взглянула на Якова.
— Кого?
— Ну, этого, который Мезенцевых стращает?
— Да нет вроде, — сказал Яков, как будто этот вопрос мало его интересовал.
— Что-то долго не ловят, — сказала Феня. — Ни милиции нет, никого.
— Может, ловят, только мы ничего не знаем, — ответил Яков, заглядывая во двор к Фене и пытаясь отыскать там какие-нибудь следы, оставленные чужим человеком. Он жалел, что сразу не зашел в ограду и не рассмотрел все получше, и решил, что сделает это вечером или завтра утром.
— Место у вас красивое — живете в лесу! — сказал он, оглядываясь в конец Ушканки, за воротами которой зеленела широкая поляна, окруженная молодым сосняком. Таких полян за Ушканкой много, до самого Харгантуйского мостика. Клубнику и маслята ушканцы собирают прямо за воротами.
— Сколько ходил, ездил — и не видел! — сказала Феня, довольная, что Яков похвалил Ушканку.
— Однако мы с тобой заговорились! — оказал Яков. — Не к дождю ли?
— А ну его, дождь вчера был!
— Чего, чего, а дождя нынче хватает. Ни одно лето мы с Дементием столько не мокли.
По той же стороне, где стояли Феня с Яковом, прошли два ушканских мужика — Иван Черный и хромой с войны Игнат Максименко. Они поздоровались с Яковом, потом — с Феней. Пройдя немного, оглянулись, видимо, заинтересовавшись, о чем пастух говорит с Феней. Игнат возобновил какой-то рассказ — что-то чертил рукой в воздухе, Иван Черный внимательно слушал, и, хоть был и не хромой, а едва поспевал мелкими шажками за Игнатом, теперь уже что-то показывавшим в воздухе двумя руками.
— Рано гонишь, — сказала Феня, проводив взглядом мужиков, идущих в бригадную контору. Ивана Черного не стало видно, а голова Игната в зеленом картузе еще несколько раз показалась из-под горы.
— Гоню-то рано, да вот с тобой простоял!
— И постоять надо, и поговорить, — сказала Феня. — На то и люди.
Яков дернул поводьями, гнедой конь с длинным завязанным хвостом, выгнув шею, стал удаляться от ворот медленной рысью.
Яшкин конь не выглядел бы красавцем, если бы у него не было длинного хвоста. Летом Павел Аншуков поотрезал всем коням хвосты. Белопадские модницы, приезжающие из города, приобрели у него конские хвосты на шиньоны бесплатно или по дешевой цене — за бутылку. И только у Яшкиного коня Павел не решался отрезать хвост.
19
В лесу у Якова было достаточно времени поразмышлять над своим разговором с Феней.
За ее словами Яков увидел что-то такое, чего он не мог объяснить сразу. Он снова хотел представить ее враждебной, — но виделась Феня в каком-то другом, невраждебном свете…
— Смурной ты сегодня, — сказал ему Дементий, когда они сидели и обедали на колодине.
— Что-то нездоровится, — соврал на этот раз Яков, хотя у него на самом деле частенько побаливал желудок.
— Ешь больше, и все пройдет! — посоветовал Дементий.
— Пробовал, — с неохотой проговорил Яков.
— Ну и как?
— Не помогает. С этой пастьбой гастрит или язву заработал, это точно.
— Не обращай внимания, — дал еще один совет Дементий, — и все пройдет.
Сам он никогда ничем не болел и людским жалобам на болезни не верил. Все болезни, считал он, идут от простуды и от мнительности, и он, вымокнув или намерзнувшись, парился в бане до потери сознания и — точно! — ни разу не болел. Выглядел он хоть и не моложе своих пятидесяти пяти лет, но зато крепок был, как листвяк, возле которого они сидели.
— Вот кому дал бог здоровья — Петру Ивановичу! — сказал Дементий.
— Дело не в здоровье, — ответил Яков, разрезая сало на мелкие пластики и забрасывая в рот быстрым, едва заметным движением.
— А в чем?
— В настойчивости.
— И ведь грамота небольшая, — заводил разговор Дементий в нужном для себя направлении. Малое образование Петра Ивановича и его авторитет никак не совмещались, когда Дементий начинал сравнивать одно с другим.
— Голову надо иметь, — сказал Яков, складывая в сумку остатки еды. — Другой всю жизнь учится, а толку никакого.
— Это правильно, — согласился Дементий.
Якову разговор показался незавершенным, и он, чтобы полнее сказать свое мнение об учителе и чтобы отбить у Дементия поползновение на личность учителя, сказал то, что не однажды говорил раньше и над чем опять думал в последнее время, — в связи с тем, что кто-то ходит около дома Мезенцевых.
— Таких, как Петр Иванович, мало: на десять деревень, как наша, один или того меньше. Для меня он особенный человек, мы ему и в подметки не годимся.
— Это почему? — не согласился Дементий.
— Разглагольствовать любим, — ответил Яков. — А как до дела дойдет, нас в кустах искать надо.
— Ты про меня? — сказал Дементий и, не мигая, уставился на Якова.
— Про всех.
— О себе ты так не скажешь.
— И я не лучше.
Дементий захохотал так громко, что, наверно, распугал всех диких коз на Марьиных буграх.
— Зря ты, Яков, и меня и себя ругаешь. Мы ни в чем не провинились: пасем хорошо, на чужое не завидуем, попадет человек в беду — выручим.
— Пасем хорошо, а все остальное — болтовня.
— Я с тобой не согласен, — сказал Дементий, взглядывая на небо и как будто отыскивая там какой-то ответ. Посмотрев еще раз на небо, на деревья, за которыми медленно передвигались коровы, отыскивая лучшую траву, он еще некоторое время молча сидел на колодине и сказал: — Что-то ты не в духе сегодня, Яков, чем-то ты недоволен.
— У тебя был с Петром Ивановичем разговор, чтобы ты поглядывал, может, этот человек в лесу встретится?
— Был.
— И что ты сделал?
— Я-то сделал, — Дементий пересел на новое место на колодине. — А вот что ты сделал? Скажи?
— Ответь сначала на мой вопрос. — Яков смотрел на Дементия так, будто держал его на привязи.
— Отвечу, — хвастливо сказал Дементий. — С того самого дня, как Петр Иванович рассказал, что кто-то ходит около его дома, я сплю и вижу этого человека! Пока мы с тобой пасем коров, я не упускаю из вида ни одного дерева, ни одного кустика! Сколько раз я уезжал и на два и на три часа? Думаешь, я столько времени за коровами ездил? Я этого человека искал! Я четыре раза проверил Марьину избу на Татарской заимке и на Ильинке успел побывать!
Яков слушал Дементия и вспоминал, что Дементий и в самом деле иногда что-то уж очень надолго отлучался. Вроде бы правду говорил Дементий…
— Что-нибудь заметил? — спросил Яков.
— Никаких следов, — сказал Дементий. — Как стояла изба пустая, так и стоит. И на Ильиной, и на Татарском!
Яков не ожидал от Дементия такой прыти, ему казалось: все это Дементий выдумал, чтобы оправдать свое бездействие.
Перегоняя коров из Третьей пади ближе к дому, около Сергеева озера пастухи наткнулись на погасший костер. Вчера проезжали, костра не было…
Дементий слез с коня и, не выпуская из рук повода, присел на корточки и стал осматривать угли и головешки, залитые водой и слегка дымившиеся. Рядом, в кустах, Яков нашел старый поржавевший котелок. Кто-то недавно черпал им воду.
— Кого-то мы спугнули, — копаясь в углях, сказал Дементий. — Только что ушел! Тут был взрослый, ребятишки сюда не зайдут, место глухое. Видишь ты, где костер разложен: ни с какой стороны дыма не видно! Лес густой, в самое небо упирается, пока дым поднимется, его уже вверху не видно… И около озера своя дымка… Как будто так и надо!