Страница 3 из 10
Публика разразилась аплодисментами. И я вместе с ней.
Тем не менее мои аплодисменты скорее выражали единодушие, нежели восхищение самим президентом. Я аплодировала камерам — моим камерам, — которые давали возможность людям за стенами этого зала присутствовать рядом с нами. Я аплодировала моим замечательным коллегам, которые превратили пыльный подвал в достойную президента аудиторию. Я аплодировала дерзкой отваге, с которой мы ринулись в бой: приняли предложение, не имея ничего за душой, а затем претворили возможность в жизнь с помощью тяжелого труда и скоростной импровизации.
Позже, когда все закончилось, я обнаружила, что это был самый крупный «лайв-стрим» «Фейсбука» за все время его существования. Посещаемость зашкаливала.
Усталость, которую я ощущала все утро, растаяла без следа. Воодушевленная, я была ошеломлена успехом. «Фейсбук» совершил нечто грандиозное с технологической точки зрения. Конечно, я всегда считала, что проектировщики и разработчики «Фейсбука» изменят мир. Но случившееся было реальным, вещественным фактом. Мы использовали возможности «Фейсбука», чтобы вовлечь в политическую дискуссию миллионы людей одновременно. Невиданный доселе демократический эксперимент.
В тот день в офисе «Фейсбука» не обсуждались проблемные вопросы Кремниевой долины, никто не отпускал обычных профессиональных шуточек, не спорил по поводу дальнейшего развития технологий, как бы важно все это ни было. Люди беседовали на глобальные темы. Внутри и вне стен «Фейсбука» мы претворяли в жизнь мгновение, которое не могло не тронуть людей.
К тому моменту я работала без перерыва уже почти девяносто часов. Студию практически разобрали, и моя команда наслаждалась заслуженным отдыхом. Настало время отправляться домой.
Я медленно шла по улицам Пало-Альто. Брать машину оказалось бессмысленно: кто-то перекрыл все улицы.
До меня начало медленно доходить. «Так. Стоп. Ведь это была я».
Меня охватило смущение, и, по мере того как я шла дальше, нервное возбуждение только росло. Сегодняшняя встреча стала внезапной, поражающей воображение наградой за две недели безостановочной работы. Однако вспышка счастья была омрачена неясным предчувствием вызова, который бросал невероятный успех. К тому моменту, как я дошла до дома, в голове крутилось множество мыслей. Я прошла по дорожке и поднялась по ступенькам на крыльцо.
— Брент! — позвала я мужа, толкнув дверь.
На кухне послышался какой-то шорох. Из-за угла высунулась знакомая мохнатая морда.
— Бестия! — крикнула я.
Это была собака Марка.
Затем появилось еще одно знакомое лицо. Лицо Марка. Галстук и пиджак, так нехарактерные для моего брата, исчезли. Теперь он снова был одет в фирменную футболку и джинсы.
— Эй, — сказал Марк. — Я гулял с Бестией и решил заскочить сюда.
Марк жил в нескольких кварталах от моего дома и вечерами частенько бродил с собакой по окрестностям.
Ребенок резко пнул меня в живот, и от неожиданности я выронила сумку.
— Хорошая работа, — закончил он. — Отдача просто потрясающая. Это было что-то фантастическое, все теперь только о встрече и говорят. Даже не верится, что тебе удалось проделать все это за две недели.
Вот тогда все и случилось.
— Марк… — медленно начала я. — Это был лучший день «Фейсбука». — Я на мгновение замолчала, пытаясь подобрать слова. А потом меня понесло.
В своей обычной манере я выпалила все, что было у меня на уме. Я рассказала, как вижу будущее программирования. Упомянула о желании поразить воображение миллионов людей невиданным доселе контентом. Все предыдущие дни и ночи работы были лишь подготовкой к этому моменту, и теперь я точно знала, в чем состоит моя миссия. Да, это выходило за пределы моей роли в «Фейсбуке» и даже за пределы всего «Фейсбука» в целом. В то же время эта новая роль могла сделать меня по-настоящему счастливой, и я понимала, что всегда мечтала заниматься чем-то подобным. К достижению такой цели стоило стремиться.
Слова лились из меня нескончаемым потоком, так быстро, что я не успевала их обдумать.
— Я хочу уйти.
Фраза повисла в воздухе. Я замолчала, внезапно ужаснувшись сказанному. Еще никогда я не озвучивала подобных мыслей. Я даже не была уверена в том, что хочу это сказать, до тех пор, пока не услышала собственный голос. И вот теперь я стояла в коридоре и мечтала взять свои слова обратно.
Марк молча уставился на меня. Бестия сделала то же самое. Я нервно хихикнула. Бестия чересчур мохната и мила, чтобы рядом с ней можно было сохранять серьезное выражение лица.
Если Марк и выглядел расстроенным, это длилось не дольше секунды.
— Ты уверена, что хочешь уйти? — спокойно спросил он, словно ожидал чего-то подобного.
Я на мгновение задумалась. Вспомнила о своих коллегах, обо всех чудесных моментах за последние пять с половиной лет, когда «Фейсбук» больше всего напоминал сумасшедшие американские горки. Меня захлестнули эмоции и воспоминания.
Но роковые слова вырвались у меня не без причины. Да и тревога возникла не просто так. Все эти идеи и чувства бродили во мне уже давно.
Я собиралась покинуть «Фейсбук», но страха не было. Уже не первый раз в жизни я выбирала свой собственный путь.
Я родилась в 1982 году в городе Доббс Ферри, что в штате Нью-Йорк. Росла в совершенно нормальной (ну, почти что) семье, которую можно было бы отнести к верхней прослойке среднего класса. Из четырех детей я была старшей, потом шли Марк, Донна и Ариэль, самая младшая из всех. Оба моих родителя работали врачами. Мама Карен была психиатром. Мы с Марком родились, пока она еще училась в медицинском университете, и каким-то образом она умудрилась совместить долгие ночные смены резидентуры с воспитанием двух маленьких крикунов. Отец — Эдвард — вел стоматологическую практику в собственном кабинете, который находился на первом этаже нашего дома. (Как вам такое расстояние от дома до работы?)
Наш тихий пригород располагался в сорока минутах езды к северу от Манхэттена и состоял из разноуровневых домов 1970-х годов постройки.
По тихим, окруженным деревьями улицам сновали минивэны с юными футболистами. Вряд ли можно найти более типичный пригород, чем Доббс Ферри.
Большую часть детства и юности, вплоть до самого колледжа, я вела восхитительно нормальную жизнь. Зимой мы катались на лыжах. Летом нас четверых отправляли в лагерь. Я упрашивала родителей возить нас в «деревянный городок» — комплекс строений, сделанных целиком из дерева, — хотя каждое такое посещение заканчивалось болезненным вытаскиванием заноз. Как-то раз я подхватила ветрянку, и мы переболели всей семьей, включая Ариэль, которой на тот момент было всего шесть месяцев. Я училась в местной Ардслейской средней школе и каждое утро напевала песенку-гимн «Гармоничный путь», пока не перешла в школу Хораса Манна.
Думаю, можно сказать, что мне всегда везло.
Я брала уроки игры на фортепиано, и каким-то чудом мне удавалось проводить большую часть этих уроков, распевая песенки, в то время как на фортепиано играл мой учитель. Я бегала кроссы, заставляя родителей ехать рядом на машине, чтобы понимать, какой темп мне нужен для попадания в университетскую команду. Я играла и пела в школьных спектаклях, университетских спектаклях, спектаклях в летнем лагере — то есть во всех постановках, каких только удавалось. В высшей школе круг моих интересов расширился. Я страстно полюбила и начала изучать оперу, вошла в университетскую команду по фехтованию и в конце концов стала ее капитаном. Я прилежно училась, получала высшие баллы и в 1999 году, не имея особых связей или преимуществ, стала первым из членов нашей семьи, кто поступил в университет Лиги плюща. Меня приняли в Гарвард. До настоящего момента я остаюсь единственной из нашей семьи выпускницей университета.
Люди часто спрашивают меня: «Каково было расти рядом с таким братом? Можно ли сказать, что его будущий грандиозный проект начал формироваться еще в детстве?» Я отвечаю коротким и емким словом «нет». Мы были абсолютно обыкновенной счастливой семьей. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов остальных ее членов. Меня не покидает ощущение, что однажды все мы будем работать на нашу младшую сестренку.