История одной страсти

Казалось, прошли часы, прежде чем Джон расслабился — исчезло напряжение в позе, разгладились морщинки на лбу.

Наконец любопытство Фэнси победило.

— Он выглядит злым, — сказала она. — Он приехал сюда не по своей воле, да?

Поставив пустой бокал на стол, Джон покачал головой.

— Там были одни каторжники, Фэнси.

Она закусила губу. Она поняла это в тот момент, когда увидела шрамы и открытые раны на запястьях Сазерленда.

— Он был лучшим из всех, к тому же он умеет читать и писать.

Даже это известие бледнело на фоне той угрозы, которая исходила от Сазерленда.

— Каково его преступление? — спросила Фэнси.

— Измена, — коротко ответил Джон. — Он сражался на стороне шотландцев против короля Георга.

Фэнси слышала о жестокости шотландских мятежников. Однако она чувствовала нечто похожее на сострадание к человеку, которого обвинили в том, что он действовал по велению долга. Внезапно она поняла причину гнева, сверкавшего в глазах Сазерленда.

— Его собирался купить Калеб Баерс, — продолжал Джон. — Я не мог позволить ему сделать это.

Взяв стул, Фэнси села напротив мужа и с улыбкой посмотрела на него.

— Кого ты собираешься привести домой в следующий раз? — мягко поддразнила она. — Заблудившегося слоненка?

Джон не улыбался.

— Его приговор — четырнадцать лет каторги. Я обещал Сазерленду дать ему свободу через пять лет, если он будет честно работать на нас.

Но нельзя ждать этого от такого человека, как Йэн Сазерленд. Фэнси была в этом уверена так же, как в том, что солнце встает на востоке.

— Я хочу предложить ему небольшую плату за работу, — после минутной паузы добавил Джон. — Тогда Роберт не сможет отпугнуть его.

Фэнси мысленно представила себе лицо Йэна. Она сомневалась, что кто-то может устрашить шотландца, включая ее мужа. Но она надеялась — нет, молилась, — чтобы они смогли убедить его остаться. Он не сможет вернуться в Шотландию. Фэнси точно знала, что ссыльным каторжникам под страхом смерти запрещено возвращаться на родину.

— Его запястья нуждаются в лечении, — наконец произнесла она.

Джон кивнул.

— И лодыжки, возможно, тоже. Его постоянно держали в кандалах. А накормить его досыта удастся еще не скоро. — Он снова взглянул на Фэнси. — Вот почему я приехал поздно. Ему нужны были пища и отдых. Я был почти уверен, что он попытается сбежать, пока я спал. Но Сазерленд достаточно умен и понимает, что в чужой стране далеко не уйдет, не выдав себя. У него клеймо на большом пальце.

При упоминании о клейме у нее мурашки пробежали по коже.

Джон смотрел на нее, словно что-то обдумывая, затем решился:

— Фэнси, я не думаю, что он причинит вред кому-то из нас. Иначе я бы не купил его бумаги. Но все же… будь осторожна.

Фэнси знала, что удержать Ноэля вдали от Йэна будет сложно. У мальчика была поистине кошачья любознательность. Однако, видя озабоченное лицо мужа, она поспешила согласиться с ним.

Джон, казалось, хотел сказать что-то еще, и она невольно наклонила голову в ожидании его слов.

— Один из каторжников на торгах сказал, что Сазерленд был лордом.

Фэнси не испытала ни капли удивления. Йэн обладал природным изяществом, в его манерах угадывалось врожденное благородство, говорившее о воспитании и положении в обществе, которые не могли скрыть убогая одежда и сильное истощение.

Если до появления Йэна на ферме она втайне надеялась иметь спокойного послушного работника, то после его приезда эта надежда развеялась как дым. Как мог человек, имевший на родине власть и богатство, довольствоваться положением, немногим лучше положения раба?

— Он будет есть с нами? — Фэнси не была уверена, что хочет видеть строптивого шотландца за своим столом. Она не имела ни малейшего представления, как отнесется Фортуна к новому обитателю фермы — и как он будет обращаться с ней.

И все же он, должно быть, чувствует себя невероятно одиноким вдали от родины и своей семьи…

Джон долго не отвечал. Наконец он кивнул со словами:

— Я хочу… я надеюсь, что он станет членом семьи.

Фэнси не разделяла надежды Джона, однако не стала возражать.

— Я накормлю тебя обедом, а потом ты должен отдохнуть.

— Я не голоден, — сказал Джон. — Но шотландцу нужно отнести еду. И займись его ранами.

Она колебалась, не решаясь уйти.

— Как мне называть его?

Во взгляде Джона было не больше уверенности, чем в ее собственном. Шотландец явно не допускал фамильярности в обращении.

— Не знаю, — пожал плечами он. — У меня никогда не было слуг.

Устало вздохнув, Джон поднялся из-за стола и направился к спальне, задержался на пороге:

— Наверное, я должен пойти с тобой…

Фэнси покачала головой.

— Я не думаю, что он смог бы причинить мне зло, даже если бы захотел. В его состоянии невозможно и муху обидеть. — После минутной паузы она добавила: — Я надеюсь, он не слишком слаб, чтобы помогать тебе.

— Я не собираюсь сразу же заставлять его работать. Но мне кажется, что он быстро восстановит силы. Особенно питаясь твоими блюдами, — улыбнулся он.

Несмотря на нежность в голосе мужа, Фэнси заметила озабоченность в его глазах. Она знала ее причину: Джон не хотел отпускать ее одну, но был слишком утомлен, чтобы пойти с ней.

— Сазерленд знает… что его ждет в случае побега, — сказал он, пытаясь успокоить и жену, и себя самого.

Фэнси не стало легче от его заверений. Что-то в Сазерленде настораживало и тревожило ее.

— Все будет в порядке, — заверила она мужа с деланным спокойствием.

— Где Фортуна? — поинтересовался Джон.

— Ушла собирать травы.

Фэнси знала, что, если бы не усталость и болезнь, Джон обязательно упрекнул бы ее в том, что она отпускает Фортуну одну в лес. Но он ничего не сказал, зашел в спальню и прикрыл за собой дверь.

Пообещав себе проследить за тем, чтобы Джон отдыхал весь следующий день, Фэнси направилась за травами для приготовления целебного снадобья для ран шотландца.

Спустившись в погреб, где в темноте и прохладе хранились травы и плоды, Фэнси взяла стебли дикого чеснока. На кухне она мелко порезала их и опустила в котелок с водой. Повесив котелок над огнем, она до краев заполнила мясным рагу глубокую миску и поставила ее в корзинку вместе с маслом, джемом, сыром и большой ложкой. После секундного колебания положила в корзинку и нож.

Лечебный отвар закипел. Перелив его в глиняный кувшин, Фэнси опустила его в корзинку с едой, куда последовали лоскуты ткани для перевязки ран.

Эми уже проснулась и вместе с Ноэлем весело резвилась во дворе. Ноэль присматривал за сестренкой. Мальчуган часто вел себя гораздо взрослее своих семи лет и проявлял интерес ко всему, что окружало его. Фэнси мечтала, чтобы ее сын научился читать и писать.

Конечно, в детстве ей и самой хотелось быть грамотной, но ее отец, сам будучи образованным человеком, не видел смысла в обучении дочери. Он хотел убежать от своего прошлого и избегал любого напоминания о нем. Отец предпочел жить с индейцами, с которыми вел торговлю. Он отверг цивилизацию и взял в жены женщину из племени чероки, отчасти для того, чтобы дать Фэнси мать. Женитьба отца окончательно изолировала Фэнси от «белого» общества. Девушка выросла в индейских поселениях и, живя с народом своей мачехи, все больше отдалялась от «белого» влияния. Поэтому она так и не научилась грамоте, о чем горько сожалела.

Возможно, с помощью шотландца она сможет дать детям то, чего была лишена сама.

От этой мысли стало немного легче на душе.

Фэнси открыла дверь конюшни, впустив в помещение немного дневного света. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она различила на постели фигуру мужчины. Он медленно встал при ее появлении.

— Вы спали? — спросила она. — Я вас разбудила?

— Нет, — резко ответил мужчина.

— Я принесла вам немного еды.

— В самом деле? — в его холодном тоне явственно звучала насмешка.

Фэнси пыталась скрыть неловкость, которую ощущала каждой частицей тела, однако неприязненный и враждебный взгляд Сазерленда повергал ее в еще большее замешательство. Она понимала, как они с Джоном выглядели в глазах шотландца — настоящими рабовладельцами.