Страница 16 из 21
Эта работа его, Маркс точно угадал, он так резво, рьяно и увлечённо работает, у него столько идей, что уже в октябре учредители газеты снимают с должности редактора, и назначают редактором Маркса. Блестящее начало. Марксу 24 года - он уже редактор ведущей газеты в Кёльне. При этом идея писать о рабочих к нему ещё не приходила.
В ноябре этого же года редакцию газеты посещает сын текстильного магната Пруссии - Фридрих Энгельс. Происходит “историческое” знакомство. Энгельс был образованным молодым человеком, и хотя его судьбу на этом этапе полностью определял отец, но молодой Фридрих также маялся - искал как себя интереснее применить в свой бурный век. Рядом во Франции революции и восстания стали обычным делом, а в соседней Пруссии многие с завистью только обсуждали эти события и чувствовали себя отставшими от прогресса и цивилизованности. О внутреннем настрое Энгельса говорят следующие его слова:
“…я должен стать младогегельянцем… По ночам я не могу спать от всех этих идей века”.
В этот момент зададим вопрос: Как в этот период относились два молодых буржуа - Маркс и Энгельс к рабочему классу, пролетариям? - Пока они его вообще не замечали. Они относились к пролетариату так же, как все представители их сословия, их круга. Например, Шеллинг по этому поводу цитировал Горация: “ненавижу толпу невежд”, а близкий друг Маркса Бруно Бауэр вообще “тёмной массе” объявил войну. Хорошо известно презрение Шопенгауэра и высокомерие Фейербаха, а второй близкий друг Маркса - Генрих Гейне так писал по поводу восстания силезских ткачей:
Они духовно нищи; тело их требует пищи,
И в поисках пищи влача свои дни,
К бессмертью души равнодушны они.
(“Ткачи”)
ГЛАВА ПЯТАЯ. Изменение Марксом журналистики
Глянем в одну газетную передовицу, написанную Марксом в этом же 1842 году (т. 1):
“Тот же самый дух, который строит дороги руками рабочих, строит философские системы в мозгу философов. Философия не витает вне мира, как мозг не находится вне человека, хотя он и не лежит в желудке”.
Во-первых, вот и всё о рабочих, которые в лучшем случае через дух приравниваются ко всем остальным. А во-вторых, мы видим интерпретацию Гегеля.
Далее в этой передовице Маркс успешно пробует продолжить Гегеля и конкретно связать философию с жизнью, пробует опустить её в жизнь, показывая неразлучную связь обеих. Маркс при этом проявляет, показывает одно из своих фундаментальных убеждений, мировоззренческих взглядов:
“Так как всякая истинная философия есть духовная квинтэссенция своего времени, то с необходимостью наступает такое время, когда философия не только внутренне, по своему содержанию, но и внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во взаимодействие с действительным миром своего времени… Внешнее проявление, свидетельствующее о том, что философия приобрела такое значение, что она представляет собой живую душу культуры, что философия стала мирской, а мир философским… Любой учебник истории покажет нам, как стереотипно повторяются простейшие внешние формы”.
Что мы здесь видим? Мы видим блестящий образец зрелого философского мышления, мы видим продолжение немецкой классической философии и одновременно её переломный момент - выход из сухой абстрактной философии Гегеля и переход к философии действия, к философии жизни; это классическая, рациональная трактовка еврейских священников - фарисеев.
Да, если мы заглянем в учебники истории и сопоставим повторяющиеся события, факты, то обнаружим то, что обнаружил Гегель. - Когда возникает какой-то закономерный эволюционный кризис в обществе, философы это улавливают раньше и дают новую философию, - общество некоторое время усваивает, впитывает новые идеи и затем начинает действовать по-новому. Но промежуток между возникновением новых философских идей и их внедрением в жизнь, оживлением, часто бывает довольно длительным, и Маркс в этой же передовице предлагает ускоренный вариант, ускоренный метод:
“Философия, в особенности немецкая философия, имеет склонности к уединению, к тому, чтобы замыкаться в свои системы и предаваться бесстрастному созерцанию; всё это с самого начала противопоставляет философию, как чему-то для неё чуждому, общему характеру газет - их постоянной боевой готовности, их жадному интересу к шумной злобе дня, о котором они спешат сообщать. Философия, взятая в её систематическом развитии, не популярна; её таинственное самоуглубление является в глазах непосвящённых в такой же мере чудаческим, как и не практическим занятием…”.
Итак, Маркс хочет сорвать с философии покрывало таинственности, сакральности, избранности, элитности и сделать её общедоступной, популярной, а главное - практической. Но как это сделать? - Маркс даёт ответ: с помощью газет, с помощью журналистики. Поэтому выбор Марксом профессии журналиста не случаен, а очень осмысленный, осознанный, имеющий собственную философскую основу. Мы обнаружили момент - когда зародился знаменитый тезис марксизма:
“теория (философия) должна проникнуть в массы и овладеть ими”.
Осталось выяснить - какая теория, по мнению Маркса, должна овладеть умами масс? Ведь - не популяризировать же классиков философии собирался Маркс, которых умные и так знают, а для глупых это не интересно, потому что скучно, не актуально и не злободневно. Стало быть - необходимо найти злободневность, злободневную тему и при этом, чтобы это была не какая-то банальная кратковременная вещь, а, как и положено философу и философии - это должна быть упреждающая философская концепция.
Маркс пока ещё не пришёл к “гениальной” мысли о полном разрушении государства, к диктатуре пролетариата и даже ещё не обращает внимания на рабочий класс. Здесь сделаем важное замечание - Маркс включил в газету назидательность философии. От чего газета приобрела сильное значение - учителя, наставника, значение интеллектуального оружия. До этого момента газета была в основном информатором - информировала о событиях, занималась констатацией фактов, а при Марксе стала оракулом истин, стала учителем, истиной в первой инстанции,
орудием. Возникла самая неприглядная сторона газет и газетчиков - они стали активно влиять на сознание-мышление читателей, втюхивать своё мнение как единственную истину и тем самым формировать “нужное” сознание людей.
Особенно это противно и грязно выглядит, когда кто-то заказывает и оплачивает втюхивание в сознание тысяч людей выгодной мысли, а журналисты соответственно прилагают все старания убедить общественность, или кого-то рьяно критикуя, а кого-то дружно пропагандируя. Во второй половине двадцатого века телевидение довело эту негативную линию до высшего мастерства - фактически до внушения, до зомбирования.
Собратья по перу, представители интеллигенции и властей сразу заметили функциональное преображение газеты в руках редактора Маркса. И поскольку это были люди порядочные, то в начале 1843 года его публично обвинили в том, что он не выражает мыслей и интересов народа, а фабрикует их полностью из своих убеждений, подсовывает читателям свои мысли, навязывает всем свои убеждения. Маркс оправдывается и защищает своё великое ноу-хау:
“Прежде всего, народ с только что пробудившимся политическим сознанием меньше интересуется фактической достоверностью того или другого события, чем его моральной сущностью, посредством которой оно оказывает своё действие. Факт это или вымысел, - событие остаётся воплощением мыслей, опасений, надежд народа… Народ видит эту свою сущность отражённой в сущности прессы, и если бы он этого не видел, то признавал бы прессу чем-то несущественным и не заслуживающим никакого внимания, ибо народ не даёт себя обманывать… Народ знает, что его пресса приняла на себя его грехи, что она готова перенести унижение во имя народа и его славы…”.