Страница 6 из 13
В этот злосчастный для Варшавы и всей Польши день из Берлина прибывал не один, а два поезда с интервалом в пятнадцать минут. Германская сторона, когда обратилась к полякам с подобным предложением, мотивировала свою просьбу огромным количеством страждущих варшавской экзотики немцев. Поляки почесали затылок, поворчали, но просьбу удовлетворили. Какие «туристы» прибыли в первом поезде, вы в курсе. Ну, так я вам доложу: во втором были не хуже. Только второй состав до центрального вокзала не дошёл, остановился на одной из станций в пригороде Варшавы. Помните «туристов», которые пропали во время предыдущих туров? Все они разом благополучно нашлись. Часть поступила под команду Скорцени, часть организовала встречу второго десантного отряда. Их задача заключалась в добыче подходящего транспорта. С чем они успешно справились.
Когда состав со второй штурмовой группой остановился, прямо к вагонам подогнали крытые брезентом грузовики, в кузова которых устремились десантники. В отличие от десантников первой группы, они старались казаться как можно менее заметными. Затея удалась. О том, кто находится в кузовах машин, поляки поняли лишь тогда, когда те (машины) прорвались на территорию аэропорта.
Бой за аэропорт подходил к концу, когда на полосу приземлился первый германский транспортный самолёт, из десятков подобных аппаратов, что были на подлёте.
В Польше били в набат, в Европе возмущались, в Москве заседали…
Экстренное заседание Госсовета открыл президент СССР Александрович.
– Уважаемые коллеги! Я собрал вас здесь, дабы совместными усилиями решить крайне важный вопрос: как нам отреагировать на вторжение германских армий в Польшу? Перед началом дебатов предлагаю выслушать Госсекретаря СССР. Прошу вас, Михаил Макарович!
Жехорский поднялся с места.
– Уважаемые члены Госсовета и приглашённые господа и товарищи! Разрешите зачитать последние поступившие в адрес руководства СССР международные телеграммы, имеющие отношение к сегодняшней повестке дня.
Первая пришла из Берлина за подписью рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера, следующего содержания:
«Ставлю Вас в известность, что проводимая на территории Польши ограниченная военная акция имеет целью принудить агрессора… (Под «агрессором» подразумевается Польша, пояснил Жехорский.) принудить агрессора отказаться от захватнических планов в отношении германских земель. По достижению поставленной цели военная операция будет немедленно прекращена. Понимая возможную обеспокоенность близостью театра военных действий к Вашей территории, гарантирую, что с нашей стороны будет сделано всё возможное, чтобы целостность границ Союза, как постоянных, так и временных, не была нарушена».
Нельзя сказать, что телеграмма Гитлера произвела на членов Госсовета сколь-либо большое впечатление. Чего-то подобного они ждали. Ведь германские СМИ из всех репродукторов и со всех газетных полос разве что слюной не брызгали, клеймя «польское коварство» и превознося солдат вермахта, «истинных защитников попранных наций».
Тем временем Жехорский обратился к тексту следующей телеграммы:
«В связи с прямой агрессией Германии против Польской республики, прошу оказать всю возможную помощь».
Жехорский замолк. Возникла небольшая пауза. Собравшиеся переваривали услышанное. Ведь, в отличие от первой телеграммы, вторая, с учётом непростых союзно-польских отношений, явилась для большинства полной неожиданностью. Потом один из членов Госсовета поинтересовался:
– Это весь текст?
– Весь, – подтвердил Жехорский.
– А кем подписана телеграмма?
– Премьер-министром Польши.
Поднялся президент Финляндии Карл Густав Эмиль Маннергейм. Одёрнул маршальский мундир. Доложил по-военному сухо:
– Уважаемый господин Президент, уважаемые члены Госсовета, обязан предупредить, что в случае принятия решения об оказании Польше военной помощи Финляндия наложит на него вето!
По залу заседаний прокатился сдержанный шумок, а Александрович попенял Маннергейму:
– Ну что вы, Густав Карлович, поперёд батьки в пекло-то лезете? Мы ведь и к обсуждению-то не приступили, а вы уже с демаршем. Неловко, право…
– Я только хотел сэкономить наше с вами время, – пояснил Маннергейм и опустился в кресло.
В отличие от уважаемого Густава Карловича я, дорогой читатель, вынужден поступить обратным образом: отнять несколько минут твоего драгоценного времени, чтобы дать пару-тройку возможно и нудных, но крайне необходимых пояснений. Помните, несколькими страницами ранее из уст Михаила Жехорского прозвучала фраза о том, что с 1 сентября 1939 года что-то пошло не так, не по шаблону ТОГО времени? Наиболее дотошным из вас тогда эта фраза показалась, наверное, несколько странной. Действительно, о каком шаблоне может идти речь, если чуть ли не с первых страниц этого повествования Россия, а следом и весь мир, идут совершенно по иному пути? В защиту Жехорского скажу лишь одно: он имел в виду исключительно события, предшествующие в НАШЕЙ реальности началу Второй мировой войны. И тут, шаблон не шаблон, но определённое сходство присутствует. Первый тест-драйв новейшей германской военной машины (скорее, прототипа) Гитлер провёл в марте 1936 года, введя войска в Рейнскую область. И там и тут – я имею в виду реальности – это сошло ему с рук, а по датам даже и совпало. Это добавило фюреру всех немцев уверенности, и в 1938 году (и тогда, и теперь) Австрия легла под колёса окрепшего германского монстра весьма и весьма комфортно. По расписанию наступил черёд Чехословакии. Мюнхенский сговор повторился – а куда бы все, собственно, делись?
А вот в части договора с СССР вышла неувязочка. Не мог в этой реальности Гитлер искать дружбы с государством, чьи войска оккупировали часть Германии (имеется в виду, конечно, Пруссия). И тогда хитрюга Риббентроп предложил ход конём. Германская делегация неожиданно прибыла в Хельсинки. Тогдашний президент Финляндии открыто симпатизировал Германии, и охотно пошёл на подписание торговых соглашений (Конституцией СССР такое не возбранялось). Впрочем, Москва не сильно-то и противилась: торговля – дело выгодное. Так Гитлер, обезопасив себя от объявления войны со стороны сильных держав, в мгновение ока слопал Чехословакию. Маннергейм, сменивший на посту президента Финляндии потерявшего доверие избирателей из-за связей с фашистами предшественника, договора с Германией денонсировать не стал – с чего бы, собственно? И вот теперь, в полном соответствии с буквой союзной Конституции, которая предусматривала возможность объявление войны без согласования со странами – членами Союза исключительно в случае прямой агрессии против самого Союза, или государства, с коим имелось соглашение о взаимопомощи (при чём тут Польша?), президент Финляндии встал на защиту торгового партнёра своей страны. Впрочем, никто ему за это особо пенять и не собирался. Торговля всяко выгоднее войны. Не секрет, что через финские порты с Германией успешно торгует весь Союз.
Демарш Маннергейма негодования кого-либо из членов Госсовета, прямо скажем, не вызвал, но неловкость возникла.
Слово поспешил взять председатель КИД (Государственный комитет по иностранным делам) Виноградов.
– Уважаемый Густав Карлович действительно поторопился со своим заявлением, – взглянув на насупившегося Маннергейма, сказал он. – Дело в том, что у Госсовета нет возможности рассматривать вопрос об оказании военной помощи Польше исключительно на основании озвученной Михаилом Макаровичем телеграммы.
Кто-то согласно кивнул, кто-то недопонял, и Виноградова попросили:
– Поясните!
– Охотно, – кивнул Павел Афанасьевич. – Кем подписана телеграмма? Премьер-министром Польши. Но он не является главой государства, и его подпись под подобным документом, увы, ничего не стоит.
– Постойте, постойте, – возразили Виноградову. – Но разве в отсутствие президента, по польским законам, не премьер-министр исполняет функции главы государства?