Страница 91 из 161
Однажды, когда Анди был в каком-то китайском ночном клубе, он разговорился с одним посетителем, прилично и со вкусом одетым, очень грустным и задумчивым. Узнав, что Анди играет на гитаре, тот пригласил его к себе домой, в настоящий холостяцкий домик. В доме был кабинет, и в этом кабинете — бар, а в баре целые пирамиды бутылок и бокалов. Стены, от пола до потолка, были заставлены полками с книгами и альбомами для пластинок. Раньше Анди ничего подобного не видел.
Как только Анди подходил в своем рассказе к месту, когда нужно было описать нм — никогда не слышавшим ничего подобного — ту самую, быстро плывущую, необычайно нежную, ласкающую слух, утонченную мелодию гитары, он терялся: описать ее было невозможно. Чтобы представить себе эту мелодию, ее надо обязательно слышать. Она слишком быстра, слишком оригинальна и слишком сложна, чтобы можно было запомнить ее. Андн не был профессиональным музыкантом, но он играл на гитаре и в музыке кое-что понимал. Американец Эдди Ланг, конечно, хорош, но француз Жанго — недосягаем для него как бог.
Все пластинки Жанго были французского или швейцарского производства. Анди после этого случая пытался достать их в магазинах, но продавцы никогда не слышали ни о каком Жанго, и вообще у них не было заграничных пластинок, к тому же Анди не мог назвать им фамилию гитариста. Эта ночь навсегда осталась в его памяти. Анди порой даже сомневался, а было ли это в действительности. Теперь он был очень доволен тем, что Слейд в какой-то степени подтвердил его рассказ.
История, рассказанная Анди, нравилась Прю: таинственная, неправдоподобная, почти фантастическая, и все же такая, которая подтверждает его, Прюитта, убеждение в том, что все люди, по существу, одинаковы, все они охотятся за красивыми призраками.
— А ты не знаешь, где можно достать эти пластинки? — спросил Анди Слейда.
— Нет. Я с удовольствием помог бы тебе, но не могу. Единственное, что я знаю об этом гитаристе, — это его имя, — добавил он с сожалением. — Я не знал, что он так много значит для тебя. Честно говоря, я никогда не слышал ни одной его пластинки, — смущаясь, признался Слейд.
Все промолчали.
— Слушай, сыграй-ка этот блюз еще раз, — попросил он Анди.
Анди вытер рот рукой и еще раз проиграл подобранную мелодию.
— Боже, до чего же хорошо, — тихо сказал Слейд. — Послушайте-ка, — начал он, — у вас ость теперь эта мелодия. Почему бы не написать к ной слова прямо здесь, сейчас?
— Анди запомнит мелодию, — ответил Прю, — а слова мы придумаем потом, когда вернемся в казармы. Ты ведь не забудешь мотив, Анди? — спросил он.
— Не знаю, — печально ответил Анди. — Не такой уж он хороший, чтобы обязательно запомнить его.
— Да нет же! — воскликнул Слейд. — Если ты отложишь это дело, то забудешь мотив. Проснешься завтра и ничего не вспомнишь.
— Но ведь у нас нет ни бумаги, ни карандаша, — заметил Прю.
— У меня есть записная книжка и карандаш, — сказал Слейд, проворно доставая их из кармана. — Я всегда ношу их с собой, чтобы записывать то, что в голову иногда приходит, — смущенно добавил он. — Ну, давайте начнем писать?
— Вот порт, — пробормотал Прю. — А с чего же начать?
— Ну, подумай, подумай, — предложил Слейд нетерпеливо. — Можно придумать. Ведь это о сверхсрочнике, так? Для начала можно, например, что-нибудь о парне, которого увольняют и который получает последнюю получку.
Анди взял гитару и начал медленно наигрывать мелодию. Слейд заразил всех своим энтузиазмом; его нетерпение передалось и другим.
— Дай-ка твой фонарик, — обратился Прю к Слейду.
— А ничего, что мы зажжем свет? — спросил Слейд.
— Ничего особенного, — ответил Прю. — Если лейтенант включает свой фонарь, значит, и нам можно. — Прю направил луч фонаря на записную книжку. — Что, если начать вот так? — предложил он. — «В понедельник меня рассчитали». Запиши это. Мы начнем с понедельника, когда солдата рассчитали, а потом скажем о каждом дне недели, до следующего понедельника, когда он останется на сверхсрочную.
— Отлично! — воскликнул Слейд и принялся записывать первую строчку. — Дальше?
— «И я больше теперь не солдат», — тихо предложил Анди, не прекращая игры на гитаре.
— Превосходно! — снова воскликнул Слейд, записывая вторую строку. — Дальше?
— «И все деньги, которые дали, — предложил Кларк, улыбаясь, — у меня по карманам шуршат».
— «Денег больше, чем хочу, и за все я заплачу», — предложил Прю в качестве припева.
— Прекрасно! — воскликнул восхищенный Слейд. — Замечательно! Подождите, я запишу. Я не успеваю записывать.
— Что, если написать дальше: «Во вторник я в город поеду», — предложил Слейд.
— «В отеле побуду денек», — добавил Кларк.
Радостное возбуждение охватило теперь всех. Казалось, электрические искры срывались с парней и перелетали с одного на другого.
— «Работу потом я добуду», — предложил Прю следующую строку.
— «А пока… веселись, паренек», — закончил Анди, не прерывая игры на гитаре.
— А здесь опять припев, — весело сказал Слейд. — «Денег больше, чем хочу, и за все я заплачу». — И тут же записал эти слова.
— «В среду в барах меня принимают, — продолжал Прю. — В самом лучшем отеле я сплю».
— «Китаянка вино наливает. Обнимая, мне шепчет: «Люблю», — предложил с улыбкой Кларк.
— «Денег больше, чем хочу, и за все я заплачу», — весело пропел Анди под собственный аккомпанемент.
— Подождите, подождите, — закричал Слейд. — Дайте же мне записать. Вы уж слишком быстро начали придумывать.
Они подождали, пока Слейд торопливо записывал. Потом так же быстро, удивленно посматривая друг на друга, не веря самим себе, что это так легко, сложили еще два четверостишия, и Слейд снова взмолился, чтобы сделать перерыв, пока он запишет придуманное.
— Дайте же мне записать! — радостно кричал он. — Вот, — сказал он через несколько секунд, — давайте теперь я прочту. Слушайте, что получается…
— Ну ладно, давай читай, — самодовольно разрешил Прю, нервно, до хруста сжимая пальцы обеих рук.
Анди продолжал тихо, как бы для самого себя, наигрывать мелодию. Кларк поднялся на ноги и нетерпеливо начал ходить около него взад и вперед.
— О’кей! — сказал Слейд. — Ну вот, слушайте: «Блюз сверхсрочника»…
— Эй! Подожди минутку, — перебил его Кларк, устремив взгляд куда-то вниз, по направлению к лагерю. — По-моему, сюда кто-то идет… Смотрите…
Все повернулись и посмотрели вниз. В густой темноте, в том месте, где от дороги отходила тропинка, ведущая к железнодорожной насыпи, мелькали яркие лучи нескольких карманных фонарей. Один из них отделился и поплыл по тропинке в их сторону.
— Это, наверное, Вири Рассел, — заметил Анди. — Идет за мной, пора возвращаться на этот проклятый командный пункт.
— Вот черт! — озабоченно воскликнул Кларк. — Что же мы, так и не закончим песенку?
— Вы можете закончить ее и без меня, — сказал Анди с огорчением. — А завтра покажете мне.
— О нет, — возразил Прю, — мы вместе начали сочинять ее, вместе должны и закончить. Вири может и подождать немного.
Анди поморщился:
— Нет. Вири-то, конечно, и подождал бы, но вот лейтенант ждать не будет.
— Да брось ты, — сказал Прю раздраженно, нахмурив брови. — Ты же знаешь, как они собираются. Минут тридцать слоняются без дела, прежде чем уехать. Давай, — торопливо сказал он Слейду, — читан, что написано.
— О’кей, — сказал Слейд. — Значит, так: «Блюз сверхсрочника»… — Он держал записную книжку и включенный фонарик у самого лица. Потом неожиданно уронил книжку и с негодованием шлепнул себя ладонью по шее. — Москиты, — сказал он виновато. — Прошу прощения.
— Ну чего же ты, — поторопил его Прю. — Давай я буду держать фонарь. Читай скорее, а то мы не успеем закончить.
— О’ коп. Значит, «Блюл о сверхсрочной службе». — Слейд обвел всех торжествующим взглядом и еще раз сказал: — «Блюз сверхсрочника»…