Отсюда и в вечность

— Нет, — ответил Прю, — мне это не по карману.

Когда Прю отодвинулся от стола, Старк дружески похлопал его по спине, подмигнул и сел на освободившееся место.

— Вот, пятьдесят, — сказал он сдающему.

После душного, пропитанного потом и табачным дымом помещения свежий воздух на улице обдал Прю как холодной водой. Он глубоко вдохнул его, потом энергично выдохнул, ему хотелось отделаться от беспокойного желания вернуться к столу для игры в покер. Он никак не мог избавиться от мысли, что всего несколько минут назад потерял выигранные с таким трудом двести долларов, проиграв их этому сукину сыну Уордену. «Давай, давай, дружок, выбрось это из головы, — уговаривал себя Прю. — Ты не потерял ни одного цента, наоборот, выиграл двадцать долларов, и тебе на сегодня вполне достаточно, поэтому сматывайся отсюда подобру-поздорову».

Свежий воздух как будто отрезвил Прю. Он внушал себе, что всех обыграть нельзя, что скорее они обыграют его. Он обошел вокруг приземистых сарайчиков и зашагал по тротуару. Потом перешел на другую сторону улицы. Подошел уже к двери комнаты отдыха, взялся за ручку и наполовину открыл дверь… Но именно в этот момент Прю решил, что не будет больше обманывать себя. Он резко захлопнул дверь, повернулся кругом и решительно направился обратно к О’Хейеру.

— Ого! Посмотрите-ка, он вернулся! — широко улыбаясь, воскликнул Уорден, когда увидел вошедшего Прю. — Я так и думал, что ты вернешься. Эй, ребята, есть там свободное место? Выйдите кто-нибудь из-за стола и уступите место этому старому картежнику.

— Ну что же, могу и сесть, — возбужденно сказал Прю и занял стул, который освободил ему еще один, до цента очистивший свои карманы игрок. — Ну, за чем же дело стало? — нетерпеливо продолжал он. — Давайте начнем. Сдавайте.

— Ого! — удивился Уорден. — Ты торопишься, как будто уверен, что сорвешь большой куш.

— Да, уверен. Обо мне не беспокойся. Позаботься лучше о себе. Я готов.

На самом деле Прю, конечно, не был так уверен; он был просто сильно возбужден. Прошло всего-навсего пятнадцать минут, в которые было сыграно три кона и в которые он потерял все свои сорок долларов. Оп так и думал, что проиграет их. Если до этого он играл наслаждаясь, не торопясь, смакуя это удовольствие, то теперь раздражался, торопился, проявлял нетерпение даже оттого, что сдающий раздавал карты слишком медленно. Прю понимал, что в таком состоянии в покер играть не годится, потому что он наверняка проиграет. Проиграв деньги, Прю встал из-за стола с каким-то облегчением, потому что теперь уж был настоящий конец всему, играть было больше не на что.

— Теперь я могу спокойно пойти домой и завалиться спать, — сказал он.

— Что? — удивился Уорден. — Спать в три часа дня?

— Конечно, — ответил Прю. — «Неужели еще только три часа? — подумал он. — А мне казалось, что скоро уже отбой». А почему бы и нет? — продолжал он вслух.

Уорден презрительно фыркнул.

— Молодежь никогда не слушает меня. Я же говорил тебе, что надо выходить из игры, когда выиграешь. Но разве ты послушаешь? Черта с два…

— Забыл, — сказал Прю, — совсем забыл об этом. Дай мне сотню взаймы, я всегда буду помнить твои советы.

Послышался громкий смех сидящих за столом.

— Сожалею, дружище, — сказал Уорден. — Ты же знаешь, у меня самого не густо.

— Вот дьявол. А я думал, что ты выигрываешь, — с сожалением сказал Прю.

Эти слова вызвали новый взрыв смеха, и Прю почувствовал некоторое облегчение, но мысль о том, что в кармане пусто, продолжала угнетать его. Он протиснулся сквозь толпу наблюдавших за игрой и направился к выходу.

— Почему ты всегда разыгрываешь этого парня, старшина? — услышал Прю голос Старка.

— Разыгрываю его? — возмущенно переспросил Уорден. — Откуда ты взял, что я разыгрываю его?

— Он вовсе не нуждается в твоих советах, — вмешался лучший футболист из одиннадцатой роты, лысый жирняга с ввалившимися глазами пьяницы. — Я слышал…

— Правильно, — перебил его Старк. — Прю сам знает, что и как ему делать.

— Он не боится никаких разыгрываний, — еще раз фыркнув, сказал Уорден. — Прю крепкий парень. Он привык к ударам.

— Я бы па его месте давно перевелся отсюда к чертовой матери, — сказал футболист из одиннадцатой роты.

— Ты бы перевелся… — проворчал Уорден, — а вот он не может. Дайнэмайт не отпустит его.

— Ну, давайте, давайте, — вмешался гнусавым голосом О’Хейер. — Мы что, на курсах кройки и шитья или играем в карты?

— Ставлю пять, — сказал Уорден. — Знаешь, за что ты мне нравишься, Джим? За твое исключительное чувство сострадания к другим, — продолжал он насмешливо.

Прю представил себе прищуренные, почти закрывшиеся, излучающие зловещие искры глаза Уордена.

Прислушиваясь к разговору позади себя, Прю задержался на несколько секунд в проеме открытой двери, но потом решительно захлопнул ее, и голоса позади сразу же стихли. К Уордену Прю испытывал какое-то двойственное чувство: он хотел бы ненавидеть его, но зла для настоящей ненависти почему-то не хватало. Неожиданно Прю вспомнил, что не воспользовался даже бутербродом и кофе, которые О’Хейер великодушно предлагал бесплатно всем играющим в его притончике. Но возвращаться в сарайчик только для этого Прю не хотелось.

Почти так же неожиданно Прю вспомнил и о многих других вещах, которые он намеревался было купить. Он вспомнил, что ему нужен мыльный крем для бритья, новый ежик для чистки оружия. Прю собирался также купить несколько блоков сигарет. Хорошо еще, что у него был припрятан один блок «Дьюка».

«Раз ты все проиграл, Прюитт, — сказал он себе, — раз твои карманы пусты, ты можешь теперь ни о чем не думать и не мечтать до следующего месяца. И Лорен в этом месяце ты теперь не увидишь. А в следующем месяце она, возможно, уже уйдет от миссис Кайпфер и возвратится в Штаты».

Сжимая от досады руки в кулаки, он обнаружил в своих карманах мелочь, небольшую кучку десяти- и пятицентовых монет. Достав их из карманов, Прю с любопытством подсчитал, на что могло бы хватить этой суммы. Мелочи оказалось достаточно, чтобы сыграть по маленькой в уборной, но, вспомнив в ту же секунду о невозможности вернуть на эту мелочь те двести шестьдесят долларов, которые он только что имел, Прю размахнулся и с досадой бросил монеты па железнодорожное полотно. Он с удовлетворением посмотрел, как они, стукнувшись о рельсы, со звоном разлетелись в разные стороны. Прю повернулся к казармам. «Увидишь ты Лорен или не увидишь, будешь играть в покер или не будешь, но одно должно быть решено твердо: ни под каким предлогом не занимать деньги под двадцать процентов», — сказал Прю самому себе.

Тарп Торнхилл находился в своем сарайчике, расположенном рядом с сарайчиком О’Хейера. Оп и не играл и но сдавал карты. Он просто ходил от стола для игры в кости к столу, за которым играли в очко, потом к столу для игры в покер и снова к столу, где играли в кости. Тарп нервничал и, как обычно, внимательно наблюдал за сдающими: не обманывают ли они его.

Этот высокий, горбоносый, лишенный подбородка дятел из штата Миссисипи был наделен массой самых отвратительных качеств и лишь несколькими положительными, никоим образом не покрывавшими его недостатки. Несмотря на все это, несмотря даже на ничем не обоснованную подозрительность ко всем и ко всему, на его невероятную жадность и скупость, Торнхилл давал деньги взаймы. Он прослужил в одной и той же роте семнадцать лет и на протяжении этого времени усердно подхалимничал перед начальниками. В результате он скопил денег и теперь содержал небольшой игорный притончик. Торнхилл получил теперь возможность отыграться, отомстить за пережитое унижение, поиздеваться над любым, оказавшимся, по его расчетам, в трудном или зависимом положении.

— Хэй! — издевательски пробормотал Тарп, когда Прю отозвал его в сторонку и попросил двадцать долларов. — Хэй! — повторил он, выпрямив свой длинный худой корпус. Надменным, ироническим, нарочито громким голосом, чтобы слышали все окружающие, Тарп продолжал: — Итак, непоколебимый Прюитт наконец сдался, да? Гордыня повержена, и теперь он хочет получить немного денег, да? Он решил все же прийти к старине Тарпу, с которым никогда не разговаривает, за исключением дней получки, да и то лишь тогда, когда надо занять деньги… Ну, ничего, ничего, бывает… Бывает, бывает…