Страница 143 из 161
— Возвращаюсь на свои позиции, — ответил он.
— Та-ак. Какая позиция?
— Номер восемнадцать. Вниз по дороге.
— Восемнадцать, говоришь? Это какое хозяйство?
— Седьмая рота.
— А разве у вас не знают, что введен комендантский час?
— Знают.
— Так какого же ты дьявола болтаешься неизвестно где?
— Как раз иду к себе — навещал тут одну. Она живет прямо вон там. — Кивком головы Прюитт показал куда-то за пустырь.
— Увольнительная есть?
— Нет.
— Нет увольнительной? — сказал капрал таким тоном, что, мол, тогда и говорить больше не о чем. — Давай, берем его, и дело с концом. — Он был явно несговорчив. Сначала он перетрусил, теперь несколько отошел, даже убрал пистолет в кобуру, но был несговорчив.
— Не горячись, капрал Оливер, — сказал сержант.
— Мне, конечно, все равно, — ответил капрал.
— Скажи, приятель, а кто старший на восемнадцатой позиции? — спросил сержант.
— Старший сержант Чоут.
Полицейские переглянулись.
— Гарри, ты, случайно, не помнишь, кто старший на восемнадцатой позиции? — громким голосом спросил сержант, обращаясь к одному из тех, кто сидел в «виллисе».
Было слышно, что в «виллисе» шло совещание.
— Нет, — ответил наконец Гарри. — Но можем мигом выяснить. Это проще простого.
— Ну что ж, ладно, — сказал сержант. — Давайте прокатимся туда.
— Мне, конечно, все равно, — вставил капрал. — Но послушай меня: давай отправим его в участок. Что-то он мне кажется подозрительным, Фред. Посмотри на его обмундирование. Ведь он же в выходной форме, да еще накрахмаленной — прямо хрустит. Почему он вдруг в выходной форме? Да и форма-то не была в ротной каптерке с тех пор, как ее последний раз отдавали в стирку.
— А что случится, если мы прокатимся до расположения его роты? — спросил сержант.
— Мне все равно, — твердил свое капрал. — Но может всякое случиться. Вдруг он, например, нападет на нас?
— Ты что, спятил, что ли? Как же он может напасть на нас четверых?
— А что, если он, к примеру, стащил где-то это чистое обмундирование? — не унимался капрал. — Вдруг он диверсант? А его дружки залегли где-нибудь у дороги и поджидают, чтобы нас прирезать? Мне, конечно, все равно, но откуда нам знать, что он не шпион?
— Что ты на это скажешь, приятель? — спросил сержант Прюитта. — У тебя есть дружки, которые залегли у дороги и поджидают, чтобы нас прирезать?
— Никакой я не шпион, ну честное слово. Неужели я похож на шпиона?
Этого он никак не предвидел. Очутиться в полицейском участке по подозрению в шпионаже! Только этого ему и не хватало.
— А откуда нам знать, что ты не шпион? — снова вставил капрал.
— Вот-вот, — теперь сержант поддерживал капрала. — Может быть, ты сам генерал Того — нам-то откуда знать?
— Может, он готовит взрыв резиденции губернатора или еще что-нибудь в этом духе? — подливал масла в огонь капрал. — Мне, конечно, все равно. Но точно тебе говорю: давай возьмем его в участок. Там разберутся.
— А, да ну тебя! Ну какой он шпион! — с возмущением сказал сержант. — У тебя есть хоть какой-нибудь документ, вояка? — обратился он к Прюитту. — Чтобы нам знать, кто ты такой.
— Нет.
— Совсем никакого?
— Никакого.
— Боюсь, приятель, что тогда нам придется тебя задержать, — резюмировал сержант. — Должен же у тебя быть хоть какой-нибудь документ. Хоть мне и не хочется, но ты сам пойми: не можем же мы позволить, чтобы каждый шатался ночью, где хотел, да еще без документов. Понимаешь?
Ну что ж, он рассчитывал, что так может получиться. В конце концов, это была задача со многими неизвестными. А сержант — малый ничего, в какое-то мгновение он почти поверил. И Прю сделал еще попытку.
— Подождите, ребята, послушайте. Вы же знаете, что никакой я не шпион. Я этой армии шесть лет отдал. И собираюсь служить еще двадцать четыре. Но вы понимаете, что со мной сделает ваше начальство, если вы меня задержите? Меня засадят в тюрьму — как дважды два. Идет эта сучья война, и каждый лишний человек армии нужен дозарезу. Какая будет польза, если меня посадят в тюрьму? Отпустите меня, ребята, а?
— Надо было об этом раньше думать, понял? — отрезал капрал.
— Ну если б я действительно чем-то был похож на шпиона, тогда другое дело! Но вы же знаете, что я не шпион.
— А ты приказ знал? Знал? — Не унимался капрал. — Что комендантский час введен, знал? И все-таки не удержался, пошел проведать свою красотку. Ты разве не знал, что за это полагается, если попадешься? А потом: откуда нам знать, кто ты? Ведь ты же можешь набрехать, что хочешь. Кому не известно, что седьмая рота вон там расположена!
— Ладно, Оливер, помолчи, — прервал его сержант. — Кто старший патруля — ты или я? Вот ты говорил насчет тюрьмы, — продолжал он, обращаясь к Прюитту. — Правильно говорил, точно. Что толку бросать солдата за решетку, когда идет война, да еще за такой пустяк! Глупо.
— Конечно глупо!
— И все-таки ты пойми — я должен знать наверняка. Ну неужели у тебя нет никакого, даже захудалого документа? Ну хоть какой-нибудь есть, где было бы видно, кто ты?
— Нет, никакого, — соврал Прюитт, нащупав пальцами левой руки в кармане среди патронов старый, потершийся зеленого цвета гарнизонный пропуск. Служил когда-то паспортом. Был когда-то визой. Туда, в страну обетованную, раньше почему-то казавшуюся дикой пустыней, из которой хотелось побыстрее выбраться. Да, все, кто не ходил в дезертирах, обменяли свои пропуска еще месяц назад, так что показывать такой документ не только бесполезно, но даже опасно. Придется показать им кое-что другое…
— Тогда нам придется тебя задержать, — сказал сержант.
Прюитт решил сделать еще одну попытку.
— Вы могли бы отвезти меня в расположение роты, и там меня опознают.
— А что, пожалуй, можно, — сказал сержант.
— Там меня знают, — продолжал Прюитт, и в его голосе снова зазвучала надежда. Это его устроило бы. Раньше он не хотел, чтобы его увидели в роте. А теперь он согласился бы с радостью. Он не гордый. Какая, собственно, разница — отправит ли его на командный пункт Чоут, после того как он, Прю, отбрешется от полицейских, или же он явится туда сам, по собственной инициативе. Не все ли равно?
— Ты не имеешь права рисковать, Фред — снова вмешался капрал. — Мне, конечно, все равно, но с этим парнем…
— Да, это верно, — сказал Фред. — Такая наша работа — не рисковать. Раз документа у тебя при себе нет, нам придется доставить тебя в участок.
— Да решайте вы там что-нибудь поскорее! — донесся из «виллиса» голос Гарри. — Теряем время!
— Помолчи! — повысил голос сержант Фред. — Я здесь старший. И я за все отвечаю, а не ты. Боюсь, друг, придется доставить тебя в участок, — с сожалением сказал Фред. Он приподнял пистолет, который по-прежнему висел в его опущенной руке, и нерешительным движением как бы пригласил Прюитта к «виллису».
— Но ты-то веришь, что я не шпион?
— Верю. Факт. Но…
— Вынь ты руки-то из карманов! — возмущенно сказал капрал. — Интересно, сколько же ты был в армии, если до сих пор не знаешь, что нельзя держать руки в карманах?
— Пошли, — снова пригласил Прюитта сержант.
Ну что ж, значит, так тому и быть. Ладно. Пусть так и будет. Их всего четверо — не так уж много. Можно попробовать рвануться и ускользнуть в темноту через шоссе. На другой стороне шоссе они искать его не будут. А оттуда пробираться на восток. Вот так обстоят дела. Но они его не задержат. Им его не задержать.
— Ну пошли, — по-прежнему нерешительно проговорил сержант, легким движением пистолета указав Прюитту в сторону «виллиса». — Давай пошли.
Прюитт отпустил пружину, которая удерживала открытой дверцу в его душу, пружину веры в людей и надежды на справедливость. Теперь дверца захлопнулась, и душа опять превратилась в нечто жесткое, холодное, трезвое, что всегда было фирменной маркой уроженцев Кентукки, а отчасти — собственным и единственным приобретением Прюитта за всю жизнь.