Страница 11 из 161
«Монах в своей келье», — пробормотал Уорден, проходя через приоткрытую дверь склада. После слепящего солнечного света Милтону пришлось на какой-то момент остановиться, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, царившей в помещении склада, который был без окон и освещался только двумя лампочками, висевшими, как две крупные слезы, под потолком. Их тусклый свет лишь усиливал ощущение мрака. За высокими, до самого потолка, шкафами, стеллажами, грудами ящиков у самодельного стола сидел рядовой первого класса, специалист четвертого разряда Лева, как всегда безмолвный и бледный. Можно было подумать, что постоянный мрак, царивший здесь, впрыснули ему в вены. Он сидел низко опустив голову, тонкий нос его, казалось, погрузился в небольшое пятно света от настольной лампы. Лева что-то старательно печатал на пишущей машинке, неуклюже орудуя двумя пальцами.
— Не хватает только савана да чаши с пеплом, — сказал Уорден, которого мать, совершенно влюбленная в своего сына, часто называла Святым Антонием. — А то бы ты хоть завтра стал святым, Никколо.
— Пошел к дьяволу, — ответил Лева, не поднимая головы и не прекращая печатать. — Этот новичок, которого переводят к нам. уже появился?
— Святой Никколо из Вахиавы! — продолжал насмехаться Уорден. — Неужели тебе не надоело так жить? Ты, наверное, уже и мужчиной перестал быть?
— Появился он или нет? У меня уже готовы для него документы.
— Нет еще, — ответил Уорден, облокачиваясь на прилавок. — По мне, так пусть бы совсем не появлялся.
— Почему же? — невинно спросил Лева. — Говорят, что он хороший солдат.
— Он твердолобый. Упрямец, — уверенно ответил Уорден. — Я его знаю. Между прочим, ты у Большой Сю в Вахиаве давно был? Ее девочки быстро привели бы тебя в норму.
— Как же я могу туда ходить? — спросил Лева. — Разве хватит на это тех денег, которые вы мне платите?.. Я слышал, что этот Прюитт хороший боксер, что он здорово усилит команду Дайнэмайта.
— А для меня он будет только лишним ртом, — заметил Уорден. — Об этом ты ничего не слышал? Что ж, мне не привыкать. Он пожалеет, что дотянул до февраля, до конца сезона соревнований по боксу. Теперь ему придется ждать до декабря, чтобы получить сержантские лычки.
— О, бедный, бедный ты, Уорден, — сказал Лева. — Каждый стремится от тебя что-то урвать. — Лева откинулся назад и показал рукой на кипы разложенного вокруг него имущества, над учетом которого он трудился уже третий день. — Я рад, что у меня такая легкая, хорошо оплачиваемая работа.
— Проклятый упрямец, — горько улыбаясь, сказал Уорден. — Мелочь из Кентукки, но наверняка станет капралом через шесть недель, хотя и останется по-прежнему проклятым твердолобом.
— Но он хороший горнист, — возразил Лева. — Я слышал, как он играет. Очень хороший горнист. Лучший в гарнизоне.
Уорден ударил кулаком по прилавку и крикнул:
— Тогда ему следовало оставаться в команде горнистов, а не лезть в мое подразделение!
Уорден откинул доску прилавка, оттолкнул ногой дверцу и шагнул за прилавок, пройдя мимо кучи гимнастерок, брюк и ботинок с крагами.
Лева снова нагнулся над столом и застучал клавишами машинки, посапывая своим длинным тонким носом.
— Ты оформил ведомость на выдачу обмундирования? — раздраженно спросил Уорден.
— За кого ты меня принимаешь? — Лева с ехидцей улыбнулся.
— За писаря отделения снабжения, обязанного выполнять эту работу, а не болтать все время о переводах солдат из части в часть. Ты должен был составить ведомость два дня назад.
— Скажи об этом сержанту по снабжению О’Хейеру, — бросил в ответ Лева. — Я ведь только писарь.
Выражение гнева исчезло с лица Уордена так же внезапно, как и появилось. Хитро поглядывая на Лева, он почесал подбородок И ухмыльнулся.
— А что, твой мудрый наставник мистер О’Хейер уже был здесь сегодня утром?
— А как ты думаешь? — спросил Лева.
— Я склонен думать, что не был. Угадал?
— Совершенно верно.
Уорден улыбнулся.
— В этом нет ничего особенного. Ведь сейчас только восемь. Нельзя же требовать от такого важного и столь занятого человека, чтобы он вставал в восемь утра, если у него есть такой писарь, как ты.
— Для тебя все это шутки, — проворчал Лева. — Тебе можно смеяться, а мне совсем не до смеха.
— Может быть, он вчера допоздна подсчитывал свои барыши от игры в сарайчике? Держу пари, что ты но отказался бы от такой легкой жизни.
— Я бы не отказался получать хотя бы десять процентов того, что он загребает в этом сарайчике после каждой получки, — сказал Лева, подумав о четырех ремонтных сараях, в которых каждый месяц, убрав тридцатисемимиллиметровые орудия, пулеметы и другое имущество, солдаты дулись в карты. Содержатель одного из сарайчиков, сержант О’Хейер, срывал самые большие куши.
— А я думал, что именно столько он и платит тебе за то, что ты выполняешь его работу, — заметил Уорден.
Лева взглянул на него уничтожающим взглядом, и Уорден глухо засмеялся.
— Сейчас ты, по-видимому, спросишь с меня долю тех денег, которые мне платит О’Хейер, или пригрозишь устроить так, чтобы меня выгнали отсюда, — хитро сказал Лева.
— Совсем неплохая идея, — улыбаясь, ответил Уорден. — Спасибо тебе. Сам я никогда не додумался бы до этого.
— Когда-нибудь все это будет вовсе не так уж смешно, — угрюмо сказал Лева. — Когда-нибудь я переведусь отсюда, брошу этот склад, и, кроме О’Хейера, который не может отличить форму тридцать два от формы тридцать пять, здесь некому будет работать.
— Ты никогда не уйдешь из этой роты, — оборвал его Уорден. — А если бы тебе пришлось выйти из этого склада на свет божий, ты бы ослеп, как летучая мышь. Эта работа у тебя в крови. Ты не уйдешь отсюда, даже если тебя попросят об этом.
— Неужели? — тихо спросил Лева. — Мне начинает надоедать выполнять работу за сержанта по снабжению, в то время как О’Хейер получает благодарности и загребает деньги только потому, что он лучший легковес в команде Дайнэмайта и выплачивает полковому начальству положенную мзду за содержание игорного притончика в сарае. Он ведь и боксер-то неважный.
— Но он хороший игрок, — безразлично произнес Уорден. — Именно в этом все дело.
— Да, игрок он неплохой. Хотел бы я знать, сколько он платит Дайнэмайту лично?
— Ну что ты, Никколо! Об этом не говорят, — усмехнулся Уорден. — Ведь это противозаконные действия. Так сказано в наших армейских инструкциях.
— К черту эти инструкции! — нахмурился Лева. — Я уже сказал, что когда-нибудь он выведет меня из терпения. Я мог бы перевестись отсюда хоть завтра на должность сержанта по снабжению. Я интересовался этим и знаю, что в тринадцатой роте нужен снабженец. Такие дела, Милт. — Лева вдруг умолк. Он понял, что проговорился и что Уорден умышленно вел дело к этому.
Уорден уловил смущенный взгляд Лева и про себя отметил, что нужно что-нибудь придумать, чтобы помешать планам Лева, ведь иначе некому будет заниматься делами на складе. Уорден шагнул к столу и сказал:
— Не беспокойся, Никколо. Это не будет продолжаться вечно. Тут и я частично заинтересован. Ты должен получить повышение и получишь его. Ведь всю работу выполняешь ты. Я добьюсь, чтобы ты получил повышение.
— Нет, не добьешься, — с явным сожалением сказал Лева. — Не добьешься, пока ротой командует Дайнэмайт, пока О’Хейер состоит в его команде и платит полковому начальству положенную мзду.
— Так ты что же, не веришь мне? — негодующе крикнул Уорден. — Я же говорю тебе, что сам заинтересован в этом.
— Я не новобранец. Слава богу, уже тринадцать лет в армии, — ответил Лева. — И никому не верю.
— Как у тебя эти дела? — Уорден показал на пачки ведомостей. — Тебе нужна помощь?
— Нет, — решительно заявил Лева. — Никакой помощи мне не надо. — Лева положил руку на самую большую пачку ведомостей. — Мне самому едва хватает работы па весь день. Именно поэтому и настроение у меня неважное. Ты ведь знаешь, как говорят кадровики: отсутствие работы понижает моральный дух солдат.