Страница 3 из 26
— Струсил, Витюха?
Я говорю:
— Подумаешь, а сам-то?
Он опять отвернулся.
— А мне кажется, теперь всегда так будет.
Первую неделю мы без мамы как-то странно живем. Папа говорит: «Паника в обозе». И все время ищет что-нибудь. «Знаешь, Витяй, у японцев такое слово есть — «ясагаси». Поиски пропавшей вещи по всему дому. Так я думаю — все это ерунда, что у японцев замужние женщины не работают, определенно работают, ещё и в командировки ездят. Иначе откуда бы такому слову взяться?»
Мама у нас геолог, каждый год по командировкам. Только она никаких ископаемых не ищет, у нее работа другая. Вот решили где-нибудь завод построить или даже город — мама едет туда и исследует эту землю. А потом говорит: «Стройте, товарищи, на здоровье» или наоборот: «Что-то здесь, граждане, земля для вас мягковата, провалитесь». И ищут граждане землю потверже.
А у нас тут ясагаси.
Так что первую неделю у меня со свободным временем не особенно было. После школы дойдем с Ваньчиком до остановки, постоим — и в разные стороны. Почти не виделись. Ваньчик говорит: «Ну чего вы там возитесь? Подумаешь, дело — обед приготовить».
Легко ему говорить.
Только я не из-за одних разговоров на остановке стоял. Все мне казалось, что Юра вот-вот появится. Я Ваньчику эту историю с зонтиком рассказал, а Ваньчик свои рыжие брови на самый верх поднял и ну руками махать: «Я тебе говорил — недоделанное посторонним не показывать? Говорил! А тебе за зонтик подержаться дали — ты и рад!»
Ничего, в общем, не понял. Рассказывать я не умею, что ли?
А вышло все, как первый раз. Даже дождик был, слабенький, правда. Ваньчик уже домой пошел, а я ещё у перехода ждал. Вдруг из подворотни знакомый голос:
— Зонтик не требуется?
И Юра выходит.
— Здравствуй, Витя.
Не Витька, не Витюха, а Витя.
— Вот здорово, — говорю, — сейчас я Ваньчика догоню. Познакомишься.
Он меня за плечи успел схватить.
— Да постой ты, он уже вон куда ушел. Что ты теперь будешь взад-вперед бегать?
Ваньчик не далеко был, только я все равно не побежал. Может, у Юры времени нет. Он говорит:
— Как дела-то? Пройдемся?
Ну я ему про ясагаси и рассказал. На нас прохожие оглядывались — так он смеялся.
— Ох, неслабые вы мужики с отцом! Не скучаете. А я, вообще-то, думал — раньше тебя увижу, да весь наш второй курс на картошку отправили… Котел-то допаял? А что дальше делать будете? Ты, случайно, радиотехникой не увлекаешься?
— Да ну, — говорю, — мы с Ваньчиком в прошлом году для увеличителя реле времени делали. Скучно, и током бьет. Нет, мне нравится, чтобы крутилось и ездило, а там провода всякие — ничего и не видно.
— Эх ты, — говорит, — провода… Не лазил бы руками куда не надо — вот и не било бы… А я вот радиотехникой хотел заняться, да одному начинать неохота.
Я так обрадовался, даже остановился.
— Ты к отцу моему приходи, к нему все ходят. Он в этом деле знаешь как рубит! Про него даже в газете статья была. Правда, правда, «Левша у осциллографа» — вот как называлась. С фотографией.
Юра подумал, подумал.
— А что? Возьму и приду.
В этот раз мы к самой Юриной парадной подошли. Не так уж от моего дома далеко. Я ещё раз попробовать решил: ну откуда он про меня знает? Смеяться стал:
— Но это же элементарно, Ватсон!
И выскакивает тут из парадной Базылева.
— Ах, какая, — говорит, — встреча!
К Юре повернулась:
— Здравствуй, Юра.
И поскакала.
Ну Ленка, ну коза! Ясно теперь, кто про меня сведения доставляет. Сам ведь эту газету в школу таскал, показывал всем. Смотрите, мол, какой у меня отец выдающийся! А Ленка-то даже почитать просила.
— Она? — спрашиваю. А Юра опять смеется:
— Вычислил ты меня, старик.
Потом руку, как прошлый раз, подает.
— До встречи, Витя, теперь в городе буду.
И в парадную вошел.
Видел бы Ваньчик, как Юра со мной попрощался, так бы он тут и сел.
У Ваньчика медная трубка оказалась — первый сорт. Он ее в школу притащил.
— Все, сегодня гнуть будем. Паяльной лампой нагреем — и гнуть.
Я говорю:
— У тебя как дома-то, лампу раскочегарить можно?
— Да ты чего? Мы же на балконе, никто и не скажет ничего.
После школы домой сбегал, поел и — к Ваньчику. Лампа ревет, Ваньчик кричит, с соседнего балкона советуют что-то. Не заметил, как Ваньчиков отец пришел. Он на нас смотрел, смотрел.
— Кто же так змеевики делает, артисты?
Тут мы его и увидели.
— В трубку песок насыпать надо, а то она у вас как миленькая сплющится.
Так и простоял с нами, пока получаться не стало. Ваньчик говорит:
— Видал? Ты не думай, что он просто автобус водит. Он что хочешь для машины сделать может. Он однажды из двух плохих радиаторов один нормальный спаял. Сам видел.
Я бы у Ваньчика остался чаю попить, только мне на завтра ещё геометрия оставалась. Я и пошел домой.
В прихожей говорю:
— Привет!
Папа из комнаты выскочил.
— Фу ты, — говорит, — напугал. Орешь как на пожаре.
А у меня в голове паяльная лампа гудит, я и не слышу.
Захожу в комнату — рядом с папой Юра сидит, а на столе какие-то блестящие книжки рассыпаны, штук десять, наверное. Юра на меня посмотрел, как будто виделись только что.
— Дмитрий Алексеевич, вы вот это ещё не смотрели.
Вытягивает одну блестящую книжку и папе дает.
Ну и ладно, думаю. Пошел геометрию делать. Только писать кончил — Юра входит. Прямо я от этой лампы оглох — шагов не слышал.
— Ну, что сердитый?
Сзади ко мне подошел и легонько в спину толкает.
— Мы с Дмитрием Алексеевичем просто перепугались, когда ты заорал.
— Да ну, — говорю, — эти лампы паяльные… А ты как? Это у тебя что за книжки были?
Он портфель открыл и достает одну. А это, оказывается, заграничная аппаратура, магнитофоны, что ли. Картинки яркие, блестящие. Я думал — Юра книжку мне оставит, ребятам показать.
— Что ты, Витя, это вернуть надо. У тебя книги посмотреть можно?
Я ему рукой махнул, чтобы брал, что хочет, а сам историю читаю: мне ещё устные оставались. Папа минут через двадцать вошел. Юра встал, какую-то книжку на место поставил.
— Да брось ты, Юра, вскакивать, — говорит папа и сам на чурбак садится. — Я, знаешь, думаю, не сложновато ли это для тебя. Сам ведь говоришь — начинающий, а это все аппаратура высококлассная.
— Что вы, я разберусь.
И опять свои блестящие книжки вытащил. Вытащил и молчит, как будто вспоминает что-то. Папа его толкнул легонько:
— Чего застыл?
Юра себя блестящей корочкой по ладони похлопал, помолчал ещё и говорит:
— Да есть ещё одно дело, прямо неудобно мне говорить.
Папа улыбнулся, говорит:
— Валяй, чего там.
— У меня знакомый один есть, в ателье работает, звукотехнику всякую ремонтирует. Он мастер классный. Если у кого аппаратура нормальная, его на дом зовут. Особенно если импорт. Ну а тут у него какой-то мертвый случай, никак разобраться не может. А уже обещал. Неудобно, понимаете?
— Эх ты, — говорит папа, — дипломат. Проспекты свои разложил, вопросы умные задает. Сразу бы дело говорил.
— Вы скажете: дипломат. Уж заодно просто. В курсе-то хочется быть. Что, где?
Я говорю:
— Когда…
Они засмеялись, а папа спрашивает:
— Проветриваться идете?
Юра в дверях обернулся:
— А к вам, Дмитрий Алексеевич, ещё зайти можно?
Папа говорит:
— Ради бога. Только предупреждай, архаровцу вот скажешь.
Мы на улице сперва молча шли. Полдороги уже прошли, наверное.
— Знаешь, Витя, у тебя отец… — Юра рукой покрутил. — Схемы эти читает, как семечки… Ты не знаешь, сколько он за ремонт берет?
— Какой, — говорю, — ремонт?
— Ну мало ли, у людей импорта много. Успевай поворачиваться.
Я смотрю на Юру и не пойму чего-то. А он засмеялся и опять рукой махнул.
Около Юриного дома мы назад повернули. Опять он меня проводил.