Страница 76 из 90
Зимовка 1708–1709 годов дорого обошлась обеим сторонам. Историки считают, что к весне 1709 года армия Карла XII сократилась на четверть. Потери русских остаются неизвестными. Но в любом случае Петр имел возможность если не полностью, то хотя бы частично пополнить свои части, тогда как Карл должен был полагаться только на оставшихся в живых. Правда, по-прежнему оставалась гипотетическая надежда на помощь союзников. Был даже момент, когда, казалось, эта надежда стала сбываться. На помощь Мазепе пришли запорожцы. Несмотря на старые обиды, сечевики на общевойсковой раде решили поддержать Мазепу. В конце марта кошевой атаман Гордиенко привел в шведский лагерь 8 тысяч запорожцев. Еще 7 тысяч остались охранять Сечь, что в перспективе должно было облегчить связь шведов с Крымом и Османской империей.
В начале апреля 1709 года стороны даже подписали союзный договор, по которому Мазепа и запорожцы обязывались снабдить армию Карла XII всем необходимым и пресечь антишведские выступления на местах, а король, в свою очередь, должен был вести борьбу с царем до полного изгнания русских войск с территории гетманщины.
Действия Гордиенко вызвали переполох в царской ставке. Здесь ожидали большие неприятности. Но оказалось, что выбор сечевиков не повлиял серьезно на расклад сил. Известие о соединении их с Мазепой не произвел большого впечатления в Бахчисарае — крымский хан по-прежнему медлил с выступлением. Как военная сила буйные и недисциплинированные «хохлачи» разочаровали Карла XII. Они еще могли сгодиться для преследования или внезапного нападения на лагерь или обоз. Но выстоять в поле против регулярных частей запорожцы не могли. Договор так и не решил проблемы снабжения армии: легко было обещать — труднее сделать. Шведам по-прежнему приходилось больше надеяться на собственных фуражиров, а не на «лояльно» настроенных селян, спешивших в их лагерь со снедью. В довершение всего петровский, энергично действовавший полковник П. Яковлев взял и разорил Сечь. По масштабам этот успех едва ли мог сравниться с разорением Батурина. Тем не менее на запорожцев и Мазепу он подействовал, как удар грома, вызвав новый приступ ненависти и… осознания бессилия. В этой ситуации хуже всего приходилось шведам: устав от бесконечных толков, рождающих то светлые надежды, то горькое разочарование, они принуждены были полагаться только на себя, на свою опытность и храбрость. В королевском лагере о сражении молились, как о спасении, которое избавит всех от опостылевшей походной жизни. «Все желают, чтобы Господь отдал вероломного врага в наши руки, после чего, как мы уповаем, наступит благословенный мир», — писали солдаты и офицеры в письмах домой.
Иначе складывалась обстановка в стане Мазепы. Здесь далеко не все горели желанием сразиться за сомнительное дело, затеянное Иваном Степановичем. Осуждение «ярма московского» и «тирании Петра» быстро сменилось стремлением вернуться в прежнее подданство. Бегство приняло массовый характер, особенно после того, как стало ясно — царь держит свое слово амнистировать «невольных» изменников. Кое-кто вознамерился покинуть тонущий корабль, прихватив в качестве «выкупа» тех, кто оставался верен Мазепе. Это искупление собственной вины головой другого, не успевшего повиниться, было совершенно в духе времени — стоит только вспомнить судьбу Кондратия Булавина. И самым весомым «призом» здесь был бы Иван Степанович. Но не случайно Мазепа пересидел на своем веку стольких гетманов и заодно стольких искателей его гетманской булавы. Как все изменники, он за версту чувствовал опасность. Ведь если те собирались заслужить прощение его персоной (здесь следовало обеспокоиться о своей безопасности, что и было сделано Мазепой), то и Иван Степанович, в свою очередь, вознамерился поправить собственное положение… Карлом XII. Дело казалось выполнимым: король горяч, часто появляется в окружении небольшой свиты, отчего не попытаться схватить его? В намерении Мазепы много остается неясного и темного, естественно, он был очень осторожен — с Карлом XII шутки были плохи. В конце ноябре в царский стан вернулся миргородский полковник Даниил Павлович Апостол, обласканный и награжденный Петром. Похоже, приехал полковник не без ведома Мазепы — именно он передал тайное предложение бывшего гетмана о поимке Карла XII. Чуть позже предложение повторил другой перебежчик, полковник сердюков Игнат Галаган. Трудно с достоверностью судить о том, как Петр воспринял эти предложения. Ясно, что веры Мазепе было мало. Но даже если это была с его стороны игра, то от чего не попробовать, окончательно скомпрометировав, на крайний случай, в глазах Карла Мазепу? Царская ставка потребовала письменных «гарантий» — так по крайней мере отписал своему бывшему благодетелю Даниил Апостол, объясняя сомнения «царского величества»: «Понеже мне от вас на письме подлинно ничего не выражено». Разумеется, умный Иван Степанович подписывать собственноручно себе смертный приговор не стал и от такого предложения уклонился. Стороны продолжили торг, пока Петру не удалось случайно перехватить уже упомянутое выше верноподданническое послание «Яна Мазепы» к Станиславу Лещинскому. Пересылки были прекращены. Политическая целесообразность, разрешавшая тогдашним политикам вступать в переговоры с самим дьяволом, уступила место прозрению. Последние нити были обрублены.
К этой темной истории надо добавить, что, как ни избегал прямодушный Карл XII интриг и заговоров, слабоумием он не страдал. То ли шведы что-то проведали, то ли новый союзник вызвал у короля априори сильное подозрение, но к Ивану Степановичу вскоре был приставлен сильный шведский караул. Это присутствие шведских кавалеристов и офицеров при особе «ясновельможного гетмана» каждый был волен трактовать по-своему: то ли это было сделано для воздания почестей, то ли для охраны от… своих, то ли для… ограничения свободы. Сам Иван Степанович, кажется, относительно последнего не сомневался. «Мазепа почасту в великой скорби и тузе бывает, а временем с плачем и великим воздыханием нарекает свое безумие, что надеялся, что от него Украина не отступит», — сообщал о настроении гетмана той поры один из его приближенных.
В конце апреля 1709 года шведы подошли к Полтаве.
Полтава
Полтава — крепость не из сильных. Прямоугольник, 1000 метров на 600, в окантовке земляных, насыпанных на скорую руку валов. Карл, осмотрев укрепления, решил, что с городом не придется долго возиться. Но это был как раз тот случай, когда слабость укреплений восполнялась силой духа защитников. Последняя величина для короля оставалась не известной. А между тем он уже имел случай столкнуться на Украине с крепостницами, штурм которых обходился необычайно дорого. Полтава была из этого ряда. Гарнизон ее — солдаты и казаки — насчитывал шесть с половиной тысяч человек. Комендантом был полковник Алексей Степанович Келин.
Король приказал начать осаду города. Многие в окружении недоумевали: зачем он это делает? Генерал-квартирмейстер Юлленкруг умолял короля не тратить на осаду последние запасы пороха и уж тем более не устилать полтавские валы превосходной шведской пехотой. «Я вас уверяю, что не потребуется никакого штурма», — объявил Карл. Такой ответ привел Юлленкруга в недоумение: «Но тогда я не понимаю, каким способом будет взят город, если только нам не повезет». — «Да, вот именно, мы должны совершить то, что необыкновенно. От этого мы получим честь и славу». В этом ответе — весь Карл. Необыкновенное, невиданное, сверхчеловеческое — его конек. Думы полководца не просто о славе, а о славе, превосходящей всякую иную славу, славу, приобретенную необычайным путем. Надо признать, что в этом своем величаво мелочном тщеславии король удивительно проигрывает Петру, которого слава заботила менее всего.
Несмотря на обещания, без приступов не обошлось. Однако все они окончились неудачей. Как и при осаде Веприка, шведы принуждены были почти отказаться и от бомбардировки Полтавы — в преддверии большой баталии приходилось беречь заряды. Впрочем, и осажденные испытывали трудности с припасами. Случалось, что стороны перекидывались камнями. А во время одного из приступов в плечо Карла угодила дохлая кошка. По-видимому, именно ее следует отнести к обещанному королем тому самому «необыкновенному» и «необычайному», что ждало шведов под Полтавой.