Страница 13 из 14
ЖЕНЯ (с тоской). Вот бы достать! Нянечка, а?
НЯНЬКА. Да я бы сам, понимаешь, за правду не двугривенный дал, а больше! А то поют, а я подтянуть не знаю! Убивают людей, а я не пойму: за дело или нет!
ЖЕНЯ. А папа — он бы знал?
НЯНЬКА. Папашечка? (Убежденно.) Он бы знал! Я так думаю, Ерошенька, он бы за тех голодных стоял.
ЖЕНЯ. Вот и я, понимаешь, так думаю.
МАРУСЯ (показывает на розовую полоску, торчащую из-за нагрудника Жениного фартука). Это у тебя что за бумажка?
ЖЕНЯ (махнув рукой). Да все та же. Про галстуки и перчатки. (Бросает бумажку.)
НЯНЬКА. Ты, Ерошенька, нынче в церкву пойдешь? Споведываться будешь?
ЖЕНЯ. Да…
НЯНЬКА. Папашечка Дмитрий Петрович богомолебствовать не любил. Попы, говорил, — обманщики. И дураки тоже. Волосья отрастили, пуза отрастили, а ум отрастить и позабыли! (Смеется.)
МАРУСЯ (подняв с полу брошенную Женей розовую бумажку, читает. Вдруг возбужденно шепчет). Женя! А ведь тут не только про галстуки… Ей-богу!
ЖЕНЯ. Что такое?
МАРУСЯ. Ну да, тут на обороте совсем другое напечатано. Хорошо, что Мопся не заметила. Смотри!
ЖЕНЯ (берет бумажку, читает). «Товарищи рабочие!..»
НЯНЬКА (обрадовался). Вот, вот, аккурат это самое люди в том правильном листке читали… Я слыхал!
ЖЕНЯ. «…Мы устали работать на хозяев. Мы устали голодать. Мы не можем больше видеть, как растут наши дети: без хлеба, без солнца, без школы, без детства…» Нянька, слышишь?
НЯНЬКА. Слышу, Ерошенька!
ЖЕНЯ (читает). «…Третьего дня мы вышли на улицу. Слуги кровавого царя встретили нас нагайками и пулями… Они убили наших товарищей: наборщика Ионю Шапиро…» (В ужасе остановилась.)
МАРУСЯ. Ну, Женя, дальше!
ЖЕНЯ (борясь со слезами). Ионю Шапиро… Ионю… Блюминого брата… Убили! (Плачет.)
НЯНЬКА (огорченно). Ну скажи ж ты! Насмерть убили мальчонку!
МАРУСЯ (берет у Жени листок, читает), «…студента Свиридова, рабочего Федора Остапчука… Сегодня мы хороним наших убитых товарищей. Все, кто с нами, выходите на улицу! Бросайте работу, остановите колеса, тушите топки, — все на улицу, товарищи!» (Замолкает.)
РАЯ. Все?
МАРУСЯ. Все.
МОПСЯ (входит со священником). Пожалуйста, батюшка, пожалуйста. Мы уже давно ждем.
Священник проходит в церковь. Девочки здороваются с ним не реверансом, как с другими преподавателями, а низким наклонением головы.
Вам, Грищук, начальница что приказала? Про окна! Вы забыли?.. (Обращаясь к девочкам.) Медам, батюшка уже в церкви. Кто на исповедь, становитесь у двери в церковь. Аверкиева, раздайте свечи.
Катя раздает девочкам свечи.
Кто первая, медам? Ярошенко? Ну, Ярошенко, идите.
ЯРОШЕНКО (обращаясь к своей соседке). Певцова, я тебя тогда дурой обозвала. Прости, пожалуйста. (Перекрестилась.)
ПЕВЦОВА. Бог простит! (Перекрестилась.)
ЯРОШЕНКО (другой девочке). Фохт, прости меня! (Перекрестилась.)
ФОХТ. Бог простит! (Перекрестилась.)
Ярошенко уходит в церковь. Небольшая пауза. Девочки стоят кучкой, держа в руках свечи, розданные Катей.
ЖЕНЯ (вдруг взволнованно и решительно шепчет, обращаясь к Зине). Зина! Обложка для второго номера журнала у тебя?
ЗИНА (тоже шопотом). У меня в шкапчике лежит. Только обложка и есть, середки-то ведь мы так и не написали!
ЖЕНЯ (доставая из-за нагрудника все ту же прокламацию на розовом листке). Вот она, середка! Сейчас после исповеди перепишем. Пусть все прочитают. Спрячь, Маруська, спрячь!
КАТЯ (тихонько подкравшись, выхватила у Маруси из рук прокламацию). Это у тебя, Горбацевич, что за бумажка?
МАРУСЯ (пытаясь вырвать у Кати прокламацию). Отдай! Сию минуту отдай!
КАТЯ. А вот не отдам! Не отдам! Не отдам!
МАРУСЯ. Это… это я грехи свои записала. Чтоб не забыть на исповеди.
КАТЯ (возвращает ей бумажку). А… Ну, грехи — так получай. Грехи чужие читать нельзя. Это — только батюшке. А батюшка — только одному богу!
ЖЕНЯ. Ты думаешь, батюшка никому не говорит?
КАТЯ (замахала на нее руками). Что ты, что ты! Батюшка? Расскажет? Да ведь он священник. Он на этом крест целовал, чтоб все втайне было!
Ярошенко возвращается из церкви.
МОПСЯ. Кто следующий? Певцова, идите.
ПЕВЦОВА (Ярошенко). Прости меня, Варюша! (Перекрестилась.)
ЯРОШЕНКО. Бог простит! (Перекрестилась.)
Певцова проходит в церковь.
ДЕВОЧКИ (обступают Ярошенко). Ну что? Как?
ЯРОШЕНКО (доверчиво улыбаясь). Хорошо все. Батюшка меня больше расспрашивал…
ДЕВОЧКИ. О чем расспрашивал? Про что?
ЯРОШЕНКО. Ну, там разное. Не читала ли запрещенного, не писала ли в тайных журналах, не вела ли разговоров против начальства.
ДЕВОЧКИ. Ну, а ты что?
ЯРОШЕНКО. А что ж я? Сказала: нет, не читала, нет, не вела. Он меня и отпустил.
ЗИНА (страшно заволновалась; Марусе, Жене и Рае). Слышали? Ой, я боюсь!
ЖЕНЯ (строго). Смотри, Зина!
ЗИНА. Но ведь батюшка спрашивает!
МАРУСЯ (встревожилась). Женя! Пусть она лучше отпросится от исповеди в лазарет… Зиночка, на, возьми платок. Скажи Мопсе, что у тебя кровь носом пошла…
Зина взяла платок, приложила его к носу, двинулась было к Мопсе.
МОПСЯ (увидав, что Певцова возвратилась из церкви, обращается к Зине). Звягина! Ваша очередь к батюшке!
ЗИНА (подходит к Марусе). Прости меня, Маруся! (Перекрестилась.)
МАРУСЯ. Бог простит! (Перекрестилась.)
ЗИНА (подойдя к Жене). Женечка, прости меня! (Перекрестилась.)
ЖЕНЯ (тихо). Если скажешь, не прощу!
Зина уходит в церковь.
МАРУСЯ (в сильном волнении, Жене). Я боюсь, Женя! Я очень боюсь, как бы Зина там чего-нибудь…
ЖЕНЯ. Ты еще начни!
МАРУСЯ. Да, тебе ничего! А что мне дома будет, если меня исключат!
Пауза.
МАРУСЯ (с тоской). Женя…
ЖЕНЯ. Пожалуйста, молчи, Маруся. Пожалуйста!
ЗИНА (выбежала из церкви, остановилась, с плачем бросилась к Марусе). Маруся… Маруся…
МАРУСЯ. Ну, чего ты? Чего?
ЖЕНЯ (сурово сдвинула брови). Брось ее, Маруська! Не спрашивай! Все ясно! (Зине.) Выболтала, да? И про журнал? И про бумажку? И про брата Блюминого, да?
ЗИНА (плача). Я бы не сказала, Женечка, я бы ни за что не сказала… Но батюшка спрашивает…
МОПСЯ. Шаврова, ваша очередь! Ступайте на исповедь!
ЖЕНЯ (переломив пополам свою свечу, бросает ее на пол). Не пойду!
МОПСЯ. Что такое?
ЖЕНЯ. Я — батюшке, а батюшка — вам? Да? Не пойду! Не хочу!
МОПСЯ. Вы понимаете, что вы говорите? Понимаете?
ЖЕНЯ (вдруг увидела, что Нянька незадолго перед тем вошел в зал с ведром и кистью и начал замазывать мелом окно). Нянька! Ты что это делаешь?
НЯНЬКА. Начальница велела!
ЖЕНЯ. Не смей! Сию минуту брось! (Выхватила у него кисть.)
МОПСЯ. Она сошла с ума! Шаврова сошла с ума! Аверкиева, бегите за начальницей!
Катя убегает. С улицы слышны пение и музыка.
ЖЕНЯ (бросается к окну). Это они! Идут! Идут!
К окну кидаются Нянька и все девочки, даже Хныкина и Шеремет.
МАРУСЯ (на окне, тщетно вытягиваясь на цыпочках, кричит с отчаянием). Не видно! Ничего не видно!
ЖЕНЯ (замахиваясь палкой на стекла). Выбить стекла — будет видно!
НЯНЬКА (удерживая ее руку). Зачем стекла бить? Стекла тоже люди работали. Мы — по-другому. Сейчас всем видно будет! (Открывает задвижки обеих рам.)
Девочки делают то же на другом окне. Окна широко раскрылись, в актовый зал хлынул шум толпы, пение и медь похоронного марша.
СИВКА (появляется в дверях актового зала). От окон, медам, от окон! Назад!