Страница 81 из 107
Тогда я отдал приказ о передаче Корниловской дивизии и 42-го Донского стрелкового полка из 2-й армии генерала Драценко в 1-ю армию генерала Кутепова. Корниловская дивизия 29 сентября у Никополя переправилась на левый берег Днепра и двинулась на восток. В александровском районе части 1-й армии с правого берега Днепра [404] отводились на левый берег; переправы уничтожались. На поддержку Донскому корпусу в район Гуляй-Поля двинута была Дроздовская дивизия; наступление на мелитопольском направлении было остановлено запасным полком Корниловской дивизии. Через несколько дней красные были отброшены по всему фронту 1-й армии; положение под Каховкой и в районе Херсона было восстановлено местными резервами.
Между тем 2-я армия генерала Драценко продолжала выполнять свою задачу. Действиями командующего 2-й армией я был весьма недоволен. Генерал Драценко действовал вяло, нерешительно, как бы ощупью. Чувствуя отсутствие ясного определенного решения, твердого руководства командующего армией…
Части 3- го армейского корпуса, выступившие 29 сентября из Покровского для перегруппировки, были встречены конницей красных со стороны Шолохова. В свою очередь красная конница была атакована во фланг конной группой генерала Бабиева, следовавшей из Никополя, но от боя уклонилась и отошла на северо-восток. Со стороны Фирсовки на Бабино повели наступление части 52-й стрелковой дивизии, но были с большими потерями отброшены. После боев, в течение 29 сентября, конная группа генерала Бабиева расположилась на ночь в районе хутора Неплюевского (1-я конная дивизия) и в Чертомлыке (Кубанская казачья дивизия и Терско-Астраханская бригада). Перед фронтом генерала Бабиева были обнаружены все части 2-й конной армии Миронова (2-я, 16-я и 21-я кавалерийские дивизии и отдельная кавалерийская бригада).
Части 3- го армейского корпуса продолжали топтаться на месте, ведя бой на линии хутора Перевозные -Подстепное - Николайталь - Мариинское. Последнее селение было нами занято. Я телеграфировал 30-го вечером генералу Драценко, требуя решительного движения вперед и указывая, что нерешительными действиями своими он грозит сорвать весь первоначальный успех. Наша воздушная разведка обнаружила начатое красными очищение каховского плацдарма. Я отдал приказ частям генерала Витковского на рассвете 1 октября атаковать каховскую позицию. [405]
Ночью меня разбудили. Генерал Драценко доносил, что, натолкнувшись на правом берегу Днепра на крупные силы противника, понеся тяжелые потери и не желая подвергать армию гибели, он вынужден был отдать приказ об отступлении обратно на левый берег… Вся операция шла насмарку.
На рассвете части генерала Витковского перешли в наступление. Однако штурм укрепленной каховской позиции 1 октября был отбит. Наши части, дойдя до проволоки, продвинуться дальше не могли, залегли и несли тяжелые потери от жестокого артиллерийского огня. Отряд танков, прорвавшийся в Каховку, почти целиком погиб. Данные воздушной разведки об очищении каховского плацдарма оказались ошибочными.
Несмотря на повторные запросы штаба 2-й армии в течение всей ночи подробностей происшедшего на правом берегу Днепра получить не удалось. Было выяснено лишь, что отход армии прикрывается кубанскими стрелками доблестного генерала Цыганка с севера и самурцами и терскими пластунами со стороны Фирсовки, с запада. Конница в полном беспорядке, артиллерия и обозы беспрерывной лентой тянутся по мостам на левый берег Днепра.
В девять часов утра была получена короткая телеграмма генерала Драценко: «Вчера 30 сентября снарядом убит генерал Бабиев». Все стало ясно. Со смертью любимого вождя умерла душа конницы, исчез порыв, пропала вера в собственные силы. Положение не мог спасти принявший командование и почти тотчас же раненый генерал Науменко. Смятение овладело полками. Части на рысях стали отходить к переправам. Ободрившийся противник перешел в наступление. Смятение в рядах расстроенной конницы увеличилось. Восстановить порядок было невозможно. Все устремилось к переправам. На узких лесных дорогах, в плавнях, смешались отходившая конная и пехотная части… Потрясенный всем виденным, растерявшийся генерал Драценко отдал приказ об отходе всей армии на левый берег Днепра. [406]
К вечеру 1 октября части закончили переправу. Понтонный мост был разведен и подтянут к левому берегу Днепра. Утром 2 октября на лодках переправились на наш берег прикрывавшие переправу самурцы и терцы. Заднепровская операция кончилась.
Правильно задуманная, тщательно подготовленная и планомерно развивавшаяся операция закончилась неудачей. Причиной этой неудачи, помимо случайной, привходящей - смерти генерала Бабиева - являлись неудачные действия командующего 2-й армией генерала Драценко. Последний с исключительным гражданским мужеством и подкупающей честностью сам признал это, прося освободить его от должности командующего армией. Заместителем ему я наметил генерала Абрамова, приказав, впредь до его прибытия, в командование армией вступить командиру 3-го корпуса генералу Скалону.
2 октября мною была отдана директива:
- генералу Скалону, оставаясь командиром 3-го корпуса и объединив командование 3-м корпусом и Терско-Астраханской бригадой, удерживать линию Днепра от Большой Знаменки до Дмитровки;
- генералу Науменко с конным корпусом в составе 1-й и Кубанской дивизии, перейти в район В. Серагозы - Новоалександровка;
- штабу 2-й армии теперь же перейти в Мелитополь;
- генералам Скалону, Науменко и Витковскому перейти в подчинение генералу Кутепову.
26 сентября были получены сведения о заключении поляками перемирия. Военные действия на польском фронте приостанавливались, красное командование получило возможность все свои силы бросить на нас. В то же время переговоры представителей моих с французским правительством давали основание надеяться на то, что последнее не оставит нас без помощи. Струве сообщил, что им ведутся успешные переговоры о предоставлении нам Францией займа и что в ближайшее время можно [407] рассчитывать на помощь военным снабжением. В ближайшие дни французский верховный комиссар с военной миссией выезжал в Крым. Представители польского правительства в Крыму продолжали заверять об искреннем желании поляков войти в соглашение с нами, давая понять, что достигнутое перемирие - лишь вынужденная уступка Англии, что до заключения мира еще далеко. Прибывшая из Севастополя утренняя газета помещала интервью с дипломатическим представителем польской военной миссии в Крыму князем Любомирским.
«В Севастополь прибыл из Варшавы член местной польской военной миссии князь B. C. Любомирский. В беседе с нашим сотрудником князь Любомирский коснулся ряда злободневных вопросов.
Заключение перемирия с большевиками было вызвано рядом обстоятельств. Польское правительство не хотело ни мира, ни перемирия. Польский народ, несмотря на тяжелую русско-германскую войну, все время происходившую на территории Польши, также полон ненависти к большевикам и готов продолжить войну. Перемирие было заключено главным образом потому, что западные государства, кроме благородной Франции, не только не оказывали помощи Польше, но даже настаивали на прекращении войны с совдепией.
Причина такого рода политики заключалась в следующем. Возрождавшаяся после войны промышленность лихорадочно требовала сырья… Сырья, которое раньше доставляла Россия, теперь уже не было, и пробел этот никем не заполнялся. Запад думал, что если с совдепией будет заключен мир, то из России тотчас же потекут реки меда и молока. Большевистский гипноз был слишком силен, и из-за него Запад не видел действительности. Помимо этой главной причины, на заключение перемирия повлияли также обстоятельства чисто технического характера. Чехи не пропускали в Польшу снаряжения и снарядов. Данциг также задерживал [408] все, направлявшееся в Польшу. Польские войска терпели большой недостаток в снарядах, несмотря на помощь, оказываемую доблестной Францией. Все это вместе взятое заставило польское правительство заключить если не мир, то хотя бы перемирие».