Воевода заморских земель

Певцы и музыканты услаждали слух пирующих, полуобнаженные танцовщицы позвякивали золотыми браслетами в такт ударам бубна. Вокруг низкого длинного стола, сплошь уставленного яствами в великолепной золотой посуде, собралось не так уж и много людей: сам хозяин, воевода Тисок, в щегольском красно-желтом плаще, украшенный невообразимым количеством золота, пара его приятелей-военачальников, дворцовый архитектор Макчиашатль – грузный седеющий мужчина – ну, и Олег Иваныч с Гришей. Никого из высших жрецов не было – ни Асотля, ни Таштетля – то ли сами не пришли, то ли Тисок не позвал в целях конспирации. Тисок был весел – много смеялся, шутил – и было от чего: он хорошо расслышал донесшиеся из толпы слова о благородном поступке «великого мужа» да и последовавший восторг толпы был ему более чем приятен. А этот белый касик… Действительно, могучий воин. Впрочем, его все равно принесут в жертву, рано или поздно – таково решение совета жрецов, утвержденное тлатоани. Осенью, в день урожая, все бледнолицые встретят почетную смерть на жертвеннике у горы Ситлальтепетль, что возвышается на полуострове, между озерами Тескоко и Шочимилько. Говорят, это самая красивая гора в Анауаке. Впрочем, горы на востоке не хуже: и Белая Женщина – Иштаксиуатль, и вулкан Попокатепетль, дымящийся и страшный. О, он иногда мечет такие камни со своей вершины – даже у видавших виды жрецов холодеют сердца! Тисок потянулся. Все-таки сегодня был славный день. Поговорить бы с бледнолицыми. Где же этот Тускат?

А Тускат быстро спускался вниз по ступенькам дворца Тисока. Двое бледнолицых, Матотль и Олетль, закутанные в дешевые плащи из волокон агавы, с поклоном проводили его.

– Скажи хозяину – белого воеводу надо убить! – задержав Туската за локоть, свистящим шепотом произнес коренастый Матотль, сверкнув звероватым взглядом. – Убить как можно скорее, иначе будет поздно.

– Его и так убьют, – спокойно возразил Тускат. – Уже осенью, на празднике урожая.

– Скорей бы… – с придыханием прошептал Матотль и, проводив гостя, повернулся к своему молодому приятелю: – А что, Олелька, неплохо бы и нам бражки выпить?

– Неплохо, – мотнул кудрявой башкой тот. – Только сперва дождемся, когда те уйдут.

Тускат медленно поднимался по ступенькам дворца Тисока. Бывший купец, а ныне шпион, правда, вовсе не бедный. Да что толку от богатства простолюдину в Теночтитлане, городе жрецов и знати? Тускат с горечью сглотнул слюну…

– Ну, знамо дело, дождемся, – проводив глазами Туската, Матоня тряхнул кудлатой бородой и осклабился: – Глядишь, вскорости и дождемся смертушки ворогов наших, Олеги с Гришкой. Да и какой смертушки-то? Не приведи, господи! – Матоня набожно перекрестился на резное изображение Тонатиу.

На огромной площади Тлателолько шумел, волновался тысячами людей гигантский рынок – тиангис. Тысячи продавцов и покупателей, да и просто праздных зевак заполонили рынок, покупая – нет, скорее, обменивая – понравившиеся товары на зерна какао, драгоценный нефрит или полые костяные трубочки, наполненные золотым песком. Несмотря на поддерживаемый порядок, гул тиангиса был слышен уже за пару кварталов от Тлателолько. Олег Иваныч и Гриша в сопровождении четверки воинов-«ягуаров» быстро шли к рынку по широкой улице, вымощенной ослепительно белым камнем. В лазурной вышине неба сияло солнце, стояло почти в зените, быстро подбираясь к вершине главной пирамиды Тлателолько, у подножия которой и располагался тиангис. Черная ступенчатая тень пирамиды падала на дома и храмы Астауалько – обширного северо-западного района города. Вдоль улиц по мраморным акведукам журчала чистейшая вода с гор, прозрачная и холодная, так, что сводило зубы.

Напившись, Олег Иваныч вытер губы рукой и позвал ушедшего вперед Гришу, любовавшегося ювелирными изделиями, выставленными на торговых рядах. Золотые цепочки, пекторали, перстни, украшенные драгоценными камнями, небольшие статуэтки, изображающие богов, людей и зверей, – все это так сверкало на солнце, что было больно глазам.

– Ульянке подарок присматриваешь? – пошутил Олег Иваныч. Гриша чуть улыбнулся – он вообще стал более сдержанным после загадочной смерти Шошчицаль и исчезновения Майотлака.

– Как бы нам от наших провожатых отделаться? – подойдя к воеводе, шепнул Гриша, кивая на воинов. Мог бы и не шептать – те вряд ли понимали по-русски. Впрочем, кто знает? От Тисока – вернее, от начальника шпионов Туската – можно было ожидать всего. Хорошо хоть, сам Тускат отсутствовал уже дня три, по крайней мере, новгородцы его именно столько времени не видели: то ли просто не заходил, то ли вновь занялся разведывательной деятельностью в районе Теспатля или какой-либо другой крепости Приграничья. Ну и черт с ним, с Тускатом. На рынке, чай, и без него обойтись можно, торговля – дело нехитрое, знай, показывай пальцем, чего хочешь. К тому же пленники даром времени не теряли – благодаря Майотлаку могли уже чуть-чуть общаться с ацтеками, уж на это познаний хватало.

– А зачем нам от них отделываться? – вопросом на вопрос ответил Олег Иваныч. – Они нам не мешают. Пойдем-ка, посмотрим на цепи да перстеньки.

– Да я смотрел только что.

– Еще раз посмотрим, – с нажимом произнес Олег Иваныч. – Мы ведь, Гриша, сюда не развлекаться пришли и не за сувенирами. Посматривай, может, среди безделиц и крест православный сыщется!

– Так ты думаешь…

– Тсс! – Олег Иваныч покачал головой. – Сначала отыщем чего, а там уж дальше видно будет.

Они еще раз медленно прошлись мимо ювелирного ряда. Брали в руки цепочки и ожерелья, приценивались, восхищенно щелкали языками… Нет, изображения креста что-то не встречалось.

Прошлись еще раз – с тем же результатом. Купили у мальчишки – разносчика воды, напились, задумались.

– У гончаров посмотрим? – Гриша кивнул на следующий ряд.

– Давай, – согласился Олег Иваныч.

Аккуратно вылепленные глиняные горшки, миски, чаши во множестве громоздились на прилавках, соседствуя с посудой, искусно вырезанной из дерева. Вот блюда, покрытые бесцветным лаком, а вот другие – синие, зеленые, оранжевые. Рядом детские игрушки, изображения богов: Кецалькоатль, Тонатиу, Уицилапочтли, а вот это, кажется… Олег Иваныч присмотрелся внимательней… нет, показалось. Уж больно похож был небольшой божок на ангела с крыльями. Только вместо головы – человеческий череп.

Пахнуло смрадом – рядом тянулся кожевенный ряд: шкуры ягуаров, пум и лисиц, только что содранные и дубленые, знаменитый «мексиканский тушкан» – разноцветный кроличий пух, связки перьев – красных, желтых и голубых.

Нет, похоже, и здесь ничего.

– Может, сами нарисуем крест, вот хоть на пирамиде? – предложил Гриша. – Как тогда, в Магрибе… Напишем, где нас искать.

Олег Иваныч с сомнением покачал головой. Вряд ли это сработает – не могут же все христиане Мехико (если они, правда, здесь есть) знать русский! Дай бог, молитвы читают, а уж, чтобы надписи разобрать… Да и не потерпит рыночная стража такого безобразия – враз соскребут надписи. К тому же – как рисовать-то? Прямо сейчас вот, средь бела дня? Охранников еще попросить, чтоб на стреме постояли?

– Ну, а как же тогда? – Гриша расстроенно огляделся по сторонам, принюхиваясь к аппетитному дымку, поднимающемуся над жаровней, чуть в стороне от кожевников.

– Подумаем. – Олег Иваныч посмотрел туда же. Показав на жаровню, ткнул в бок подошедшего охранника-«ягуара». Тот улыбнулся, кивнул.

Взяв по паре тамалли – небольших пирожков с мясом, фасолью и перцем – все, включая воинов, наскоро перекусили. Подозвали мальчишку с водой. Небольшого, худющего, с огромными черными глазами. Олег Иваныч задумчиво посмотрел на него, затем перевел взгляд на Гришу, поинтересовался:

– У них, кажется, школы какие-то есть?

– Есть. – Григорий кивнул. – Кальмекак называются. И еще эти, тельпочкалли, но те больше для воинов.

– Вот бы нам посмотреть хоть одну. Как думаешь, разрешит князь?

– Думаю, разрешит. – Гриша задумчиво взглянул на Олега Иваныч и вдруг задорно улыбнулся: – Понял, понял, понял, Олег Иваныч, зачем тебе ихние школы! Не иначе, хочешь с ребятами договориться, чтобы те в местах людных кресты животворящие нарисовали, так?