Воевода заморских земель

– Я завоюю пупереча, отоми и «новгородчей», – приложив руку к сердцу, заверил Тисок. – Клянусь в этом на алтаре великого бога Уицилапочтли.

– Мы поможем тебе, Тисок, – кивнул главный жрец. – Именно этого мы от тебя и ждали. Вот, кстати, твои верные слуги. – Он кивнул на ничего не понимающих бледнолицых, Матоню с Олелькой. – Переведи им мои слова, Тускат… Скажи также, что за верную службу Тисок даст им столько золота, сколько они смогут унести. Но если предадут, жрецы Уицилапочтли медленно снимут с них кожу. Что ты так напрягся, Тисок?

– Там кто-то есть, у восточного входа! – расширив ноздри, заявил Тисок и, приложив палец к губам, вытащил из-за пояса палицу. – Пойду, проверю…

Бесшумно, словно пантера, молодой воевода ацтеков прошмыгнул через весь храм… Но соглядатай – если он там и был – оказался проворнее. Только ветер шумел на вершине теокалли. Да, кажется, какая-то тень промелькнула в тусклом свете звезд. В накидке из перьев ворона. Промелькнула и скрылась в храме Тлалока. Кто это? Жрец? Мысли Тисока были вполне конкретны. Скорее всего, жрец. Соглядатай? Может, и показалось. Может, и ни при чем жрец. Но, на всякий случай, его надо убить. Убить и сбросить с вершины теокалли. Слишком многое поставлено на кон, слишком многое… Подняв палицу, Тисок решительно направился к храму Тлалока. Он не дошел и до середины, как услышал поднимающийся снизу гул. Тисок остановился, прислушался…

– Слава великому владыке Ашаякатлю! – кричали на лестнице, все ближе и ближе. Вот уже на вершине пирамиды показался и сам тлатоани в изумрудном плаще из мерцающих перьев кецаля. Тисоку ничего не оставалось делать, как только приветствовать правителя и молча присоединиться к процессии.

Около сотни людей – вельможи, жрецы, сановники – окружив тлатоани, направились к храму Уицилапочтли. В их числе – Олег Иваныч и Гриша – практически без охраны, а куда они денутся с теокалли? Не птицы, крыльев нету.

Горели светильники, с черного неба, не мигая, смотрели звезды. Узкая полоска луны притаилась у самой вершины храма золотым кривоватым кинжалом.

Младшие жрецы, распевая гимны, вытащили из толпы пленников первую жертву – юношу-отоми. Поглаживая его по плечам, подвели к плоскому, чуть выпуклому сверху камню, распяли, крепко держа за руки и за ноги. Жертва трепыхнулась, пытаясь вырваться, – тщетно, жрецы знали свое дело. Главный жрец Асотль возник, словно из ночного воздуха, в накидке из человеческой кожи. Приблизился к юноше… Поднял обсидиановый нож… С хрустом разрезались ребра, горячим фонтаном хлынула кровь, орошая жреца и жертвенный камень. Юноша закричал и тут же затих – сильная рука Асотля привычным движением вырвала из разверстой груди еще живое, трепыхающееся сердце и бросила его в золотой сосуд, брызнув кровью на стоящих сановников.

– Слава, слава Уицилапочтли! – громом пронеслось среди всех.

Жрецы вновь запели гимн. Гришаню тошнило. Олег Иваныч и сам был бы не прочь поблевать, хоть никогда не считал себя до такой степени сентиментальным – в прежние времена, бывало, и в морге пьянствовал, за экспертизами заходя. Но то – совсем другое дело. В морге – там мертвые. А тут – живые. Ну и вера! Наглое и циничное убийство на религиозной почве. Взять бы всех этих гадов-жрецов да сослать куда-нибудь на север, да хоть на ту же Индигирку-реку! Пускай там попляшут, упыри чертовы!

Какое-то смрадное чудище в золотой маске ягуара и заляпанном кровью плаще из вороньих перьев, приблизившись к Олегу Иванычу, взяло его за руку. Тот отстранился.

– Пойдем, – тихо сказало существо голосом Шошчицаль. – И ты, Гриша. Быстрее.

Вслед за Шошчицаль, они пробрались сквозь толпу и, обогнув святилище Уицилапочтли с юга, вошли в храм Тлалока, где тоже готовились к жертве.

– Эй, жрецы, – Шошчицаль заглянула в храм, не снимая маски. – Вы, кажется, мне что-то обещали сегодня.

– Тсс! Не ори так, – выбежал из храма молодой жрец. – Эти с тобой?

Закутанная в плащ Шошчицаль кивнула.

– Ну, идемте, – призывно махнул рукой жрец и, обойдя храм, стал быстро спускаться с теокалли.

Это оказалось далеко не так просто – угнаться за жрецом, пусть и пьяным. Ступеньки-то были высокими, узкими – ступня не помещалась, вот и попробуй тут, пойди быстрее – живо скатишься кубарем вниз, все кости переломаешь.

– Ну, быстрее же, быстрее! – оглядываясь, поторапливал жрец. Впрочем, Олег Иваныч и Гриша и без того торопились, как могли, вот только свалиться вниз им никак не улыбалось.

Наконец они спустились к подножию теокалли, вслед за жрецом свернули налево, в храмовый город. Прошли мимо кучи каких-то отбросов, судя по запаху – не иначе, как расчлененных трупов, снова повернули, пока не оказались перед глухой стеной с небольшой дверцей.

– Стойте, – поднял руку жрец и… исчез. Правда, примерно через минуту послышались глухие голоса, дверца раскрылась.

– Заходите, только быстро!

Внутри дворика находилось низкое квадратное здание, выстроенное грубо и надежно, безо всяких архитектурных излишеств, с узкими оконцами размером с ладонь и черным провалом входа.

Олег Иваныч недоверчиво остановился у входа:

– Нам туда?

– Туда, туда, – подтолкнула его Шошчицаль, выглядевшая довольно зловеще в своем перьевом наряде и ягуаровой маске. – Это узилище храма. Только недолго, прошу…

Она отошла в сторону, заговорив о чем-то с жрецами…

Олег Иваныч и Гриша переглянулись.

– Что ж, предлагают – пойдем, – усмехнулся адмирал-воевода. – Надеюсь, не зря мы сюда приперлись.

Они вошли внутрь, в полную темноту, если не считать света звезд, проникающего снаружи. Кто-то, кажется, Шошчицаль, зажег тусклый светильник. Посреди низкого помещения находилась яма, забранная деревянной решеткой. Олег Иваныч подошел ближе, нагнулся и тихо позвал:

– Ваня! Ваня… Иван!

– Кто здесь? – послышался со дна ямы далекий, чуть слышный голос.

– Я, Олег Иваныч. И Гриша.

– Олег Иваныч! – В крике слышалась боль и одновременно – надежда. – Олег Иваныч. Гриша… – В яме раздались рыдания.

– Не плачь, Ваня, не надо, – как мог, успокаивал мальчика адмирал-воевода. – Знай, мы пришли за тобой.

– Мы обязательно освободим тебя, – добавил Гриша. – Ты только держись. Тебя хоть здесь кормят?

– Кормят, – совладав с рыданиями, глухо отвечал Ваня. – Вас много?

– Достаточно для твоего спасения.

– Все, вам пора уходить, – предупредила Шошчицаль. – Скоро сюда вернутся остальные жрецы.

– Прощай, Ваня. Молись и жди.

– Стойте, не уходите! – крикнул из ямы Ваня. – Здесь, в Теночтитлане, есть христиане, есть тайный православный храм. Они помогут нам, надо только их отыскать… Тламак… Он должен знать, он говорил мне… Найдите Тламака.

– Найдем, – уверил Олег Иваныч, хотя сам был уверен в обратном – не в первый раз он уже замечал зигзагообразную татуировку Тламака на левой руке жреческой мантии из человеческой кожи.

Простившись с Ваней, они быстро вышли наружу – и вовремя! С теокалли уже спускался народ: правитель Ашаякатль, жрецы, сановники, воины. В глазах рябило от света факелов и золотых украшений.

Словно сами собой возникли вокруг Олега Иваныча и Гриши воины-«орлы» в высоких, украшенных перьями, шлемах. Молча поклонились Шошчицаль – и как только узнали? Наверное, по ягуаровой маске.

– Прощайте, – шепнула девушка, исчезая в толпе.

– Вот он, соглядатай! – спускаясь с пирамиды, узрел перьевую накидку Тисок. – Тускат, скажи белым, пусть поймают… Нет, не надо! Судя по перьям кецаля – это кто-то из пилли. Тогда… Тогда пусть лучше убьют! Вон там, между храмами, как раз удобное место…

Тускат кивнул, сказал Олельке с Матоней несколько слов и протянул нож. Не местный, обсидиановый. Стальной – новгородский.

Шильники исчезли в толпе.

Шошчицаль быстро шла по улице, раздумывая, где бы половчее сбросить накидку. Вот, кажется, удобное местечко, там, между храмами. И темно, и близко. Обернувшись – возбужденные толпы людей проходили мимо, толкаясь и распевая гимны – девушка юркнула за угол, не заметив, как тот же самый маневр ловко проделали двое. Правда, уловила какой-то шорох… Обернулась и…