Страница 52 из 79
Майотлак ничего не ответил на это. Задумался. Простившись, вышел из покоев, шатаясь. Олег Иваныч встревожился – как бы не сбросили Митяя с пирамиды за пьянку – нет, вроде по двору молодой жрец шел твердо. Вот дошел до ворот, кивнул страже. Вышел. Ну, даст бог, доберется до дома.
К ночи сменилась стража – двое молодых воинов«орлов», не смыкая глаз, охраняли покои пленников. Они стояли двумя безмолвными статуями, неподвижные, словно бы неживые, в накидках из перьев, в шлемах, похожих на голову хищной птицы. Короткие копья в руках, развернутые щиты, у пояса – палицы. Никто не проникнет в покои, но и из покоев никто не выйдет, кроме молодого Майотлака, приставленного к пленникам самим тлатоани. Даже самого Таштетля – верного слугу главного жреца Асотля – и того не пропустили воины. Молча скрестили копья. Олег Иваныч уж спал давно, на шум вышел Гриша и сразу узнал лжекупца Таштетля. Тот что-то грозно шипел воинам, видимо, опасаясь повышать голос. Нечесаный, с золотой пекторалью в виде человеческих черепов, жрец имел весьма устрашающий вид. А пектораль была настолько искусно сделана, что казалась сотканной из мельчайших золотых нитей. Впрочем, не она привлекла внимание Гриши. Плащ жреца! Это был не обычный плащ-тильматли с узором из птичьих перьев, нет, плечи Таштетля украшала накидка из человеческой кожи. Кожа была очень тщательно снята: видны были руки, ноги, пальцы… Гриша вдруг вздрогнул: увидев на запястье содранной кожи татуировку, изображающую пересекающие линии зигзаги. Именно такая татуировка была у Тламака! Так они его…
Таштетль вдруг прислушался к чему-то. Замер на миг… и быстро выбежал из дворца, бросив испепеляющий взгляд на Гришаню. Сверху, с лестницы, ведущей с третьего этажа, донеслись чьи-то легкие шаги. Гриша повернул голову…
Он узнал ее сразу, как только увидел. Та самая девушка с ожерельем и глазами, как у турчанки, что подмигивала ему третьего дня в бассейне. Только теперь на ней было длинное полупрозрачное одеяние из тонкого белого хлопка. Тонкие, обнаженные до плеч руки украшали изящные золотые браслеты.
Девушка подошла к воинам, что-то шепнула. Те переглянулись и, словно по волшебству, отошли в стороны.
– Ид-ти! – с улыбкой произнесла красавица и, взяв Гришу за руку, быстро повела за собой. Гриша не сопротивлялся – ну явно не на жертвенник тащат!
Поднявшись по покрытой толстой тканью лестнице в верхние покои дворца, они оказались в небольшой комнатке, размером примерно с две корабельных каюты. Изящные циновки, сотканные из синих и белых перьев, украшали стены. У дальней стены располагалось широкое ложе, накрытое синим покрывалом. Рядом, на небольшом столике, горел светильник.
– Шошчицаль, – усевшись на край ложа, девушка ткнула себя рукой в грудь. – Я – Шош-чи-цаль.
– А я – Григорий, – прошептал Гриша, сев рядом. – Гри-го-рий.
– Гри-го-рий, – повторила девушка и засмеялась. – Я красив-вая?
– Очень. Знаешь русский?
– Пло-хо. Ху-до. Меня учить Майотлак. Мало. Ты – красив-вый.
Шошчицаль провела руками по светлым волосам юноши:
– Шошчицаль. Гри-го-рий. Гри-го-рий.
Гришаня густо покраснел, впрочем, в дрожащем пламени светильника это не было слишком заметно. Молодой дьяк почему-то хорошо представил себе, что произойдет дальше и даже на миг ощутил чувство стыда перед законной супругой Ульянкой. Но – что ему делать сейчас? Ведь эта красивая девчонка явно не из простых – разве б пропустила стража простую девушку? Значит, она родственница кого-то из высших сановников, может быть, даже самого тлатоани или главного жреца. Немного знает русский. Вполне достаточно, чтобы кое-что у нее расспросить. Значит…
Лукаво взглянув на Гришу, Шошчицаль поднялась и одним движением стянула с себя платье. Упав на пол, звякнуло ожерелье. Погладив себя руками по груди и бедрам, девушка подошла к Грише и, потершись щекой, быстро освободила его от одежды. Впрочем, дьяк и не думал сопротивляться…
Она оказалась большой искусницей в любви, ацтекская красавица с сияющими турецкими глазами. Прижималась к Грише всем своим горячим телом, изгибалась, как лань, сладострастно стонала… И все приговаривала:
– Ес-чо. Ес-чо. Ес-чо…
Она утомилась только под утро, когда на улице стало заметно светлей и вот-вот должно было показаться солнце, лучи которого уже окрасили в золотой цвет верхушку теокалли с храмами Тлалока и Уицилапочтли. Девушка отвела Гришу обратно, улыбнулась, а простившись с молодым дьяком, по очереди обняла каждого из воинов:
– Да хранят вас боги, и пусть в ваших семьях всегда будет много маиса.
– Счастья и тебе, милая Шошчицаль, – искренне пожелал ей молодой стражник.
Звякнув браслетами, хрупкая фигурка девушки исчезла в желтом свете утреннего тумана.
– Кто такая эта Шошчицаль? – спросил Гриша на следующий день Майотлака.
– Молодая вдова. Племянница тлатоани, – пояснил тот и почему-то грустно вздохнул.
Следующей ночью девушка пришла снова. И на следующую ночь, и потом…
– Шошчицаль нашла Ваню, – вернувшись как-то под утро, разбудил Олега Иваныча возбужденный Григорий.
– Кто? – спросонья не понял тот. Потом сообразил: – Кого нашла? Ваню?! Ну, Гриша, не зря ты… И где же он?
– Его держат взаперти жрецы храма Уицилапочтли. Вот план.
Гриша вытащил из-за пазухи кусок плотной бумаги, больше напоминающий твердую ткань. На нем аккуратными синими и красными линиями был вычерчен подробный план дворца и храма. С лестницами, оградами, помещениями и потайными ходами. Отдельно было помечено место содержания Вани. И – красными стрелочками – показан путь бегства.
– Молодец, Гриша! – сказал Олег Иваныч, в мельчайших подробностях представив себе племянницу тлатоани красавицу Шошчицаль, высунув язык, усердно вырисовывающую чертеж.
– Нам бы еще план города.
– Нарисует, – кивнул Гриша. Адмирал-воевода только присвистнул. Надо же.
Он был какой-то грустный сегодня, молодой новгородский дьяк. Впрочем, не только сегодня, а с тех пор, как начались его ночные похождения. Вот и теперь. Не ложась спать, заходил кругами по комнате. Сел рядом с воеводой.
– Ты знаешь, Олег Иваныч, как я люблю Ульянку, – тихо прошептал дьяк. – И дите у нас с ней скоро будет. Люблю.
– Ну, так в чем же дело?
– Шошчицаль. Она очень, очень хорошая… не говори ничего, Олег Иваныч! И очень несчастлива. Стать вдовой в четырнадцать лет! А через год – овдоветь вторично. Чуешь, какая слава? Дядя, правитель Ашаякатль, ее, конечно, любит. Но не настолько, чтобы ссориться из-за нее со жрецами. А те имеют на Шошчицаль свои виды. Мол, угодна будет богам.
– В жертву хотят принести, сволочи!
– Так, – Гришаня кивнул. – И наш знакомый воевода Тисок тоже к ней метит. Трех жен уже на тот свет спровадил – все мало. Боится его Шошчицаль. Был бы хороший человек – вышла б, не раздумывая, а так… Говорит: что к Тисоку, что с башни головой вниз. К тому ж Тисок – предводитель воинов-«ягуаров», а из ее рода братья – воины-«орлы». В общем, жалко девку. Красивая, добрая, иногда так засмеется – ровно колокольчики зазвенят.
– Эх, Гриша, Гриша, – вздохнул Олег Иваныч. – Ты в нее влюбился, что ли?
– Не знаю, – еле слышно отозвался молодой дьяк.
В окно пахнуло золотым жаром – над грозной столицей теночков вставало солнце.