Сын ярла

А Сельма… Сельма… Вот не видал ее несколько дней – и кажется, и день померк, и солнце светит тускло, и вообще все не так, как должно быть.

Хельги обернулся к конюшне. Взять коня, помчаться… А что? Вот именно так и сделать!

Юноша отвязал каурого жеребца, ласково потрепал по холке, погладил – конь посмотрел на юношу умными большими глазами, ткнулся мордой в плечо, всхрапнул ласково.

И снова – только ветер в лицо, и ветки из-под копыт, и – успеть уклониться бы – корявые еловые лапы. Как это здорово: нестись вперед на верном коне, подставляя лицо свежему ветру, эх, еще верной дружины недостает, да ведь скоро будет и дружина, обязательно будет, никуда не денется, ибо он, Хельги, сын Сигурда ярла, станет первым среди лучших молодых воинов Бильрест-фьорда!

Пролетали мимо заснеженные луга, летом покрытые розовым клевером, фиолетовые горы, леса с темными вкраплениями урочищ, а вдалеке, за горами, синела блестящая гладь моря.

Выехав на тропинку, ведущую к хутору Курид, Хельги придержал каурого: здесь они последний раз встречались с Сельмой, она еще хвасталась платком – девчонка, что поделать… Однако что это там голубеет? Уж не платок ли? И правда, платок. Голубой, с желтой вышивкой – Сельмин платок, чей же еще-то?

А что это за бурые пятна? Неужели – кровь? И в самом деле…

Хельги настороженно осмотрелся. Платок он поднял с самого края тропы, как раз там, где она уходила в лес, узкая, почти неприметная. А ну-ка… Проверить, догнать, узнать!

Не думая больше, Хельги вскочил на коня и повернул в лес. Здесь пришлось ехать потише – мешали ветки и колючие кусты можжевельника, в изобилии разросшегося на самой тропке. Что-то звякнуло вдруг – кажется, коровий бубенчик – и какой дурак привязал его на ветку?

Пожав плечами, Хельги осторожно поехал дальше. Нагнулся под особенно колючей веткой…

Не успел он поднять голову, как краем глаза заметил летящую в него секиру! Нет, что это была именно секира, а не лесная птица и не белка, Хельги понял уже потом, быстро выныривая из-под конского брюха. Вскочил на ноги, вытащив из ножен меч, огляделся. Ага, вот и первый нидинг – о подобных бродягах всякий был наслышан: украли что-нибудь у себя на родине, или убили кого, или еще чего нехорошего совершили, вот и выгнали их решением общего собрания – тинга, – а это уж очень тяжелое наказание, даже, пожалуй, тяжелей смерти – поди-ка, поскитайся без родни, без крова – да еще каждый встречный-поперечный имеет полное право тебя убить, потому что ты не человек, а вообще никто, сплошное недоразумение – безродный бродяга-нидинг.

Тем временем нидинг – высоченный рыжебородый мужик с подбитым левым глазом и широким носом – снова размахнулся, чтобы швырнуть в Хельги копье, да передумал, разглядев жертву. Видно, внешний вид Хельги не внушил ему особого опасения. Рыжебородый обернулся, свистнул кому-то. Тут же за елками возникли еще двое – один тощий, слева, другой позади, и Хельги толком разглядеть его не смог. Что ж, намерения бродяг не оставляли никаких сомнений, нужно было действовать.

Хельги чуть присел, согнув ноги в коленях, покачался на них туда-сюда, краем глаза наблюдая за задним – тот уж как-то резко нагнулся, видно – за упавшей секирой. Ага, так и есть! Теперь подойти ближе к рыжебородому… Так… Задний, кажется, уже размахнулся… Нет, еще рано… А вот теперь – пора! Хельги резко ушел в сторону, настолько быстро, что нидинги не успели ничего сообразить, а пущенная секира поразила рыжебородого точнехонько в лоб! Один есть. Тут же выскочив на тропу – он вовсе не собирался вечно отсиживаться за деревьями, – Хельги нанес удар мечом… И попал в пустоту – бродяги явно не были новичками в битвах, по крайней мере тот из них, что только что стоял перед Хельги. И вот он же возник снова, уже с секирой на длинной, украшенной рунами ручке. Взмахнул… и словно ветер просвистел над головой сына Сигурда, холодный ветер смерти. Нет, не зря Велунд учил его уворачиваться. А нидинг не унимался, махал секирой – словно сено косил, летели сбитые с деревьев ветки и листья. Вроде бы он был какой-то неказистый, длинный, сутулый, с темной, свалявшейся от грязи бородою. Но секирой, пес, орудовал вполне профессионально – ни разу на пути ее не встретились ни ствол дерева, ни особо толстая ветка. Только позади вдруг хрустнул трухлявый ствол… Нидинг повалился навзничь, выронив из рук секиру. Хельги бросился было к нему… но тут же отпрыгнул далеко в сторону длинным и мощным «прыжком лосося». Он вспомнил про второго! Ведь не зря же тот затаился, не подавая признаков жизни. Да и этот, с секирой, уж слишком нелепо упал… Ага, вот, встал уже, озадаченно оглядываясь. Не шевелясь, Хельги пристально наблюдал за ним из зарослей можжевельника. Но где же, однако, второй? Хельги осторожно выглянул… и получил бы удар мечом под лопатку, если б не почувствовал за спиной чье-то дыханье. Отпрыгнул, пробежал к толстому дереву – ага, эти двое, кажется, зажимали его в клещи, старательно оттесняя… куда? Хельги осмотрелся… Ага, ясно куда – в болотце. Хоть и тронутое льдом, а все ж таки ненадежен ледок-то. И тут в мозгу юноши грохнуло, заскрежетало, завыло… но сразу же стихло… и появилась одна задумка, сначала не вполне четкая – словно не самим Хельги придуманная, но все же вполне выполнимая. Идете сюда? Что ж, давайте.

На этот раз оба нидинга напали одновременно – Хельги наконец разглядел второго: низенького роста, с широким морщинистым лицом, он походил бы на старый трухлявый пень, поросший сизой бородой-мхом, если б не был так опасно подвижен. Как легко он ставил ноги – ни одна ветка не хрустнула. Он был вооружен мечом, коим и нанес быстрый удар – в это время второй как раз замахнулся секирой. Хельги не стал дожидаться дальнейшего развития событий, а, высоко подпрыгнув, ухватился за крепкий сук, спрыгнул, перевернувшись в воздухе через голову, и оказался позади темнобородого. Тот среагировал поздно – стальной клинок Хельги уже пронзил его сердце. Теперь оставался один коренастый, пожалуй, самый опасный изо всей троицы. Поигрывая мечом, он невозмутимо улыбался и медленно подбирался к Хельги. Юноша сделал выпад… поспешил, лишь расцарапав левую руку противника. Тот нанес быстрый рубящий удар – Хельги еле успел подставить меч, к немалому удивлению нидинга, – такие приемы здесь мало кто использовал. Не давая ему опомниться, Хельги закрутил меч сверкающим кругом – теперь уже защищался бродяга. Почувствовав, что встретил достойного противника, он больше уже не улыбался, сосредоточив все внимание на борьбе. Удар! Уклонение влево. Еще удар – отбил! Ну-ну, быстро соображает, перенял тактику. Вернее, это он, Хельги, навязал врагу свою. Интересно, а меч у тебя насколько хорош? Приподнявшись на носках, Хельги изо всех сил опустил клинок, вложив в это движение всю силу своего молодого тренированного тела, – меч нидинга, не выдержав, треснул. Дрожащий обломок клинка с силой вонзился в землю. Хельги опустил Змей Крови: убивать безоружного – не много чести для благородного викинга! А вот бродяга на поверку оказался напрочь лишенным и благородства, и чести: улыбнулся, показав зубы, и, когда Хельги подошел ближе, подло, исподтишка, метнул в него рукоятку меча с острым торчащим обломком. Слава богам, Хельги успел среагировать – пущенный с силой обломок лишь задел его левое ухо. Нидинг бросился было бежать, развернулся, но, зацепившись ногой за пень, рухнул лицом вниз… Якобы рухнул – этот прием кто-то из бродяг сегодня уже использовал, – и Хельги на него не купился. Сжимая меч, с опаской подошел ближе, ожидая, что сейчас нидинг бросится на него. Ну-ну, давай, бросайся… Учены уже, ждем…

– Он больше не встанет, мой мальчик, – раздался вдруг голос Велунда. Старый кузнец вышел из-за сосны и, подойдя к лежащему недвижно бродяге, кивнул на его спину. Из-под левой лопатки нидинга торчал обломок меча, тот самый, воткнувшийся в землю…

– Но… – Хельги замялся. – Что ты здесь делаешь, учитель?

– Грибы собираю, – расхохотался кузнец. – Я знал, куда ты поехал, и помнил, что где-то здесь видели нидингов. Не предупредил, потому как кто же будет предупреждать тебя в битве? Сам же направился за тобой. Много ошибок ты совершил, сынок…