Сын ярла

– Я узнал про твое горе, Сигурд, и пришел, чтобы помочь тебе, – просто сказал он и неожиданно улыбнулся. – А то, вижу, ты и в самом деле собрался умилостивить богов ненужными рабами. – Велунд кивнул на Трэля Навозника. – Напрасная жертва. Не боишься оскорбить богов?

– Зато ты, говорят, их вообще не признаешь, – проворчал Сигурд. – Что ж, благодарю тебя за то, что не остался глух к моему горю. Будь же сегодня гостем в Бильрест-фьорде, может, и сумеешь помочь… А жертвы мы все-таки принесем – зря сюда шли, что ли? Эй, ребята… – Он обернулся. – Тащите с телег быка и баранов… Раба? Нет, пожалуй, раба не надо. Еще и вправду обидятся боги. Хоть и говорит Заика, что наш Навозник из знатной семьи, да ведь эта семья дальняя… впрочем, боги могут и принять жертву. В общем, убьем этого раба весной, чтоб урожай был лучше.

Окропив жертвенной кровью камень, люди Сигурда развесили жертвы на ясенях. День был все таким же туманным, хмурым, лишь чуть позже, когда тронулись в обратный путь и на горизонте завиднелись серо-голубые воды родного фьорда, сквозь пелену облаков проглянуло солнце, сначала робко, вполнакала, маленьким желтым мячиком, а затем и в полную силу. Хороший знак, обрадованно шептали люди, а Сигурд довольно улыбнулся, искоса поглядывая на Велунда, сидевшего рядом, в телеге. Что ни говори – а ведь приняли боги жертву! Может, и раба стоило забить? Да уж ладно, не возвращаться же!

Родовой дом Сигурда встретил вернувшихся неласково: к вечеру поднялся ветер, и дым от очага, выходивший через отверстие в крыше, порывами ветра снова задувало внутрь. Впрочем, к подобному все привыкли с рожденья. Не обращая ни малейшего внимания на навязчиво лезший в глаза дым, люди Сигурда готовились к ночи. Женщины пекли маленькие ржаные лепешки и варили в котле мясо – охотничьи трофеи Харальда с Ингви. В другом котле поспевала каша. Вкусный запах, смешиваясь с дымом, разносился по всему дому, от хлева до дверей. Кое-кто в предвкушении удовольствия потягивал носом воздух и сглатывал набегающую слюну, а некоторые – в том числе и Харальд Бочонок – уже успели добраться до бражки из сушеных ягод, что старшая жена Сигурда Гудрун поставила дня четыре назад. Ничего получилась бражка, хмельная. Выпить пару рогов – так и на песни потянет, правда, пока вполголоса – из уважения к ситуации. Ну, это за ужином, а пока можно послушать рассказы бывалых – вон Приблуда Хрольв хвастает, как он ловко раскраивал черепа саксам. Похвальбун этот Хрольв, больше никто. Хвастает, что станет берсерком, но разве настоящий берсерк отказался бы от мести? Даже от мести рабу? Нет, никогда бы не отказался, изрубил бы тогда же, в лесу, всех, не только Трэля Навозника, но и Заику, и Ингви Рыжего Червя. Так прозвали Ингви еще в раннем детстве, когда сразу после рождения принесли его к колдуну-годи, чтоб сказал – оставить или выбросить. Тот долго присматривался – не нравился ему Ингви – маленький был, рыжеватый и тощий, к тому же и длинный какой-то, ну, совсем как червь. Так Ингви звали вот уже почти пятнадцать лет, а он не обижался – червь и червь – чем плохое прозвище? Куда уж лучше, чем какой-нибудь Йорм Дохлая Кошка или там Горм Ублюдок.

В отсеке дома, отделенном плотными шерстяными покрывалами, на широкой лавке лежал Хельги. Горел светильник на длинной металлической ножке. Неровное зеленоватое пламя бросало на лицо сына ярла какой-то потусторонний отблеск, словно юноша принадлежал уже не земному миру, а миру теней.

Велунд сидел в изголовье, похожий на старого мудрого ворона, Сигурд даже на миг испугался: уж не сам ли Один пожаловал в Бильрест-фьорд в образе старого кузнеца?

– Готово ли варево? – поднял глаза Велунд.

Сигурд кивнул, выглянул за покрывало, что-то отрывисто бросил рабам, суетящимся у очага. Трэль Навозник принес небольшой котелок с мутной, дурно пахнущей жидкостью, которую старый кузнец велел сварить из принесенных с собой трав. Сразу пахнуло дымом, зеленый язычок светильника дернулся, и по стене, увешанной оружием, забегали тени. Странные тени. Одна была похожа на оленя, другая на быка, третья… Третья вообще ни на что не похожа, может быть, чуть-чуть на повозку, а скорее, на стоящего на колесах кита. Сигурд махнул рукой, и тени исчезли. Ушел и Навозник, украдкой бросив взгляд на несчастного Хельги. Сын ярла случайно попал под обвал… Случайно… Навозник поспешно отвернулся, чтобы старый колдун ничего не смог прочитать в его темных глазах. Хельги хорошо относился к нему… Может быть, рассказать Сигурду о том, что он слышал в лесу? Тому самому Сигурду, что только что собирался принести его в жертву? И обещал это сделать уже этой весной… Нет уж! Пусть – как знают. Тем более кто поверит рабу?

Осторожно открыв рот Хельги, Велунд влил туда немного отвара, зачерпнутого из котелка большой деревянной ложкой с вырезанными на ней волшебными угловатыми письменами-рунами. На губах юноши запузырилась коричневатая пена. Сигурд ярл вздрогнул и посмотрел на Велунда. Тот успокаивающе кивнул – все так, как должно быть.

– Ты поможешь мне, Сигурд, – тихо произнес он, вытаскивая из принесенного с собой мешочка амулеты – несколько плоских камней с рунами, бараньи кости, кольца и маленький серебряный молоточек. – Задвинь поплотней покрывало… Так… Теперь – испей сам.

Велунд протянул ярлу котелок. Предупредил:

– Только три глотка!

Сигурд недоверчиво ухмыльнулся, затем вздохнул – уж во всяком случае хуже ему уже не будет – и выпил.

– Теперь я. – Колдун взял у старика котелок. Отпил. Сигурд посмотрел вокруг – ничего не менялось. Нет, кажется, звучала песня, все громче и громче, – ну, это пели собравшиеся вокруг очага родичи, за ужином. Что-то уж больно громко. Старый ярл хотел уж было выйти, сказать, чтоб умолкли, да вот не смог даже подняться – ноги не слушались. А песни странные пелись:

Последние строки громко пропели женщины. Казалось, они здесь, рядом, очень близко – вот как будто стоят прямо за покрывалом… Да нет! Вот же они! Здесь, кружат в хороводе прямо над ложем – туманные призраки. Вот Фрейя – богиня любви и смерти, вон она кружит под самым потолком, в призрачной колеснице, запряженной огромными котами. А вот, рядом, Хель – прекраснейшая повелительница Страны смерти. Прекраснейшая она только до пояса: Сигурд ясно увидел, как в разрезе туники промелькнули части скелета. Это плохо, что она здесь объявилась, плохо… А где же ее свирепый пес? Видно, остался охранять души мертвых, чтобы не выползли в Мидгард, воспользовавшись временным отсутствием хозяйки, не принялись вредить роду человеческому. Мудрая богиня Хель: сама ушла, но сторожа оставила. Но – зачем ушла? Зачем ей Хельги?

Все громче звучала песнь:

А вот, в синей туманной дымке, почти невидимые, появились норны – девы судьбы, плетущие нити человеческой жизни и смерти. Вот их прялки, вот нити – где ж здесь отыскать нить Хельги?

То же самое, низко поклонившись, спросил Велунд. Норны все разом обернулись к нему, но ничего не ответили, лишь загадочно улыбнулись.

– Это плохо, что Хель здесь, – обернувшись, шепнул Сигурду старый колдун. Впрочем, об этом Сигурд и без него знал: чего ж хорошего в том, что к ложу умирающего явилась владычица смертного царства? И откуда только прознала, змея?

Велунд неожиданно взмахнул серебряным молоточком.