Страница 54 из 93
Белый тоже обратил внимание на индейца. Раз этот индеец курьер и говорит по-английски, надо познакомиться с ним. И он заговорил с ним с той самоуверенностью и снисходительностью, с какой господин обращается к слуге:
— Не хочешь ли подзаработать?
— Сколько?
Финлей усмехнулся:
— Из тебя выйдет бизнесмен! Я, между прочим, собираю подлинные индейские вещи: пояса вампума, колчаны, раскрашенные одеяла, орлиные перья, вышитую одежду, выделанные скальпы — по возможности, знаменитых людей. Я бы купил целиком кожаную палатку. Ну еще, например, такие штуки, как тотем Рэда Клоуза или Крези Хорса — участников битвы при Литл-Биг-Хорне. Я еще ребенком питал слабость к индейским вождям.
— О, тогда они еще не имели ничего общего с этой шайкой, — заметил служащий, который стоял рядом с Финлеем и вел учет отпускаемого продовольствия.
— Само собой разумеется, — сказал Финлей. — Я даже видел индейского юношу, который выглядел, как сын лорда.
— А-а, в цирке! — догадался Токей Ито.
— Совершенно верно! — воскликнул Финлей. — Ты прямо обладаешь шестым чувством, краснокожий! Ты нужный мне человек. Ты, наверное, сумеешь поладить со своими соплеменниками.
— Чем вы платите?
— А что надо? Виски?
— Нет, мясо.
— Мясо? Не понимаю, что это значит. Мы доставляем сюда достаточно шпика. Как-никак… голодный марш у краснокожих позади… — Финлей повернулся к ведущему записи человеку. — У вас еще имеется резерв?
— Это зависит от того, господин Финлей…
— Для меня, во всяком случае! Я хорошо заплатил, чтобы поставки были поручены моей фирме, вам это известно…
— Если вы знаете меру в ваших притязаниях…
— Напишите индсмену записку, чтобы ему дали консервов. Из тех, что поставлены моей фирмой. Остальное — старье. Так что, даю высший сорт, — добавил Финлей, повернувшись к Токей Ито.
Вождь взял записку, пошел на склад и получил чуть ли не полтора пуда армейских мясных консервов да еще два кожаных мешка для упаковки. Он вернулся к Дугласу Финлею.
— Надо поставить печать, — потребовал он. — На случай, если кто-нибудь спросит, как ко мне попало это мясо и почему я болтаюсь с ним среди людей Крези Хорса.
— А это уж совершенно невозможно, — заметил служащий, ведущий учет.
— Нечего зря болтать, — отрезал Финлей. — Вот мой бланк, поставьте вашу печать, вот эту, что у вас в руке… вот так… а разведчик наш не дурак. Сегодня к вечеру возвратишься? — повернулся снова к дакоте Финлей.
— Да. Но нужна свежая лошадь. Моя загнана. — У Токей Ито были свои причины для такого заявления: на чужой лошади ему было легче остаться неузнанным.
— Будешь так продолжать, так, пожалуй, скоро получишь место в компании Финлей и К°, — усмехнулся Дуглас. — Минутку! — Он свистнул, сказал несколько слов подбежавшему парню, и скоро был приведен гнедой конь с белым пятном на лбу: полностью снаряженный, начищенный до лоска, отдохнувший, бодрый, но, наверное, и наполовину не такой выносливый и быстрый, как Буланый.
Небрежным жестом Токей Ито выразил свое согласие.
— Ну смотри же, как следует проверни мне дела!
— А что я за это получу?
— Ого! Даже среди индейцев нет больше джентльменов! И ты уже превосходно овладел деловой стороной цивилизации. Один доллар задатка?
— Два. — Токей Ито ослабил повод и сделал вид, что трогается в путь.
— Ну ладно, два.
На два доллара и на деньги, которые дал ему Тобиас, он купил еще свежей говядины. Кожаные сумки с консервами и мясом он повесил по бокам седла и повел подчинившегося ему мерина.
— Где находится Тачунка Витко? — спросил он унтер-офицера.
— Кто?
— Крези Хорс, — поправился дакота.
— Ах этот? Неподалеку, в нескольких милях отсюда на запад. Но он не станет так просто со всяким разговаривать. Тут уж надо случиться чуду.
— Может быть, оно и случится.
— Странный ты парень, странный, — пробормотал унтер себе под нос.
Токей Ито выехал из форта. Снег пошел сильнее. Бесконечной белой завесой мельтешил он перед глазами. Езда в седле, да еще и со стременами, была для него непривычна. Но во время жизни в изгнании, в цирке Майерса, двенадцатилетнему мальчику пришлось научиться этому для роли «Сына лорда», и он ехал не хуже драгуна. Лошадь с седлом как бы свидетельствовала о его принадлежности к миру белых людей, что для Токей Ито в его положении было весьма кстати. Дакота пустил гнедого легким галопом.
Не проехав и двух часов, он остановился. Вдали виднелось стойбище. Местность была открытая, и не замеченным к нему приблизиться было нельзя. Некоторое время дакота раздумывал, потом погнал гнедого дальше. Он увидел над типи три жиденьких дымка, которые перебивались метелью. Подъехал поближе. Несколько ребятишек с исхудалыми лицами, завидев его, быстро скрылись в жилищах. Никто из взрослых не показался. Но не исключено, что кто-нибудь и рассматривал незнакомого всадника из какой-нибудь щели палатки. Дакота сам долгое время был в заточении, и вот теперь у него было такое чувство, будто бы он подошел к чьей-то чужой тюрьме.
Снегопад немного утих. Хлопья снега медленно ложились на землю. Солнечный свет проникал через облачную вуаль неба, и снежное покрывало сияло тысячами сверкающих хрусталиков.
Молодому вождю с давних пор была известна палатка Тачунки Витко. Он привязал гнедого перед ней и, не раздумывая, вошел. Старая индианка сидела и растирала в миске корни юкки. Она прервала свою работу. Кроме нее в палатке — никого.
— Где Тачунка Витко? — грубо спросил он, как будто обладал полицейской властью; он понимал, что иначе ему не так-то легко добиться ответа. — Я прибыл с форта.
Его подкованная лошадь и револьвер достаточно много значили в глазах этой женщины. Токей Ито с первого взгляда узнал ее. Это была мать Тачунки Витко, и он видел ее пять лет назад на большом празднике в этой же палатке. Голод и страдания изменили ее, но не так сильно, как совершенно исхудавшего Токей Ито, и молодой вождь надеялся, что она его не узнала.
Женщина тяжело поднялась, вытерла руки.
— Я позову вождя, — сказала она. — Он здесь недалеко, — добавила она, словно бы оправдываясь перед посланцем агентуры за то, что он встречен в ее палатке с ненавистью и подозрением.
Едва она вышла, Токей Ито внес в палатку обе кожаные сумы с консервами и мясом. Он закрыл на миг глаза, потому что очень устал. Но уши его не дремали, и скоро он услышал приближающиеся шаги. Тихо поскрипывал снег. Токей Ито встал посередине, неподалеку от холодного очага, и ждал, повернувшись ко входу.
Вошел Тачунка Витко. Он тоже очень исхудал. Что он пережил, можно было прочитать на его лице. Морщины стали глубже, щеки ввалились. Вождь опустил веки и не видел лица Токей Ито. Но он наверняка видел револьвер на поясе. Он прикрыл за собой вход в палатку, остановился.
— Что нужно? — спросил он глухим голосом.
Токей Ито ответил не сразу. Он подождал, пока вошедший придет в себя и, может быть, узнает его. Потом он сказал:
— Ты узнаешь меня, Тачунка Витко? Ты знаешь, что я был предан и до сих пор находился в плену?
Тачунка Витко поднял веки и посмотрел Токей Ито в глаза.
— Что ты дал и что ты обещал, чтобы снова быть на свободе?
Хотя Токей Ито должен был сознавать, что его револьвер и его манера обращения к женщине подтвердили бы подозрения всякого, но его лицо все же потемнело от гнева.
— Я дал свою подпись, что пойду в резервацию…
— Как скаут и полицейский Длинных Ножей?
— Ты бы не сказал так, вождь, если бы еще хоть немного доверял мне.
— Токей Ито!!!
Мужчины замолчали. Они долго стояли друг против друга. Их мысли и чувства были противоречивы. Обоим было тяжело. Наконец Тачунка Витко сошел с места. Он сделал два шага к Токей Ито. Два медленных, осторожных шага сделал он к этому, как и он, обманутому и побежденному, к этому изможденному болезнью, но несдающемуся человеку. Он распростер руки и прижал младшего к своей груди.
— Брат мой! — тихо сказал он. — Я уже не думал тебя увидеть!