Ангел в террариуме

- Нет, на завтрак я ем только овсянку, - улыбнулась я, - предпочитаю здоровую пищу с утра. И булочки с кремом, - я взяла пару буше, и стала есть кашу.

- Держи, - вернулась Кристина, и положила на стол брелок, а я убрала его в карман, - я её приобрела, а ездить на ней не хочу. Чтобы не выделяться.

- Значит, так, - начал Генрих, - сегодня мы начинаем печатать тираж книги. У меня в компьютере ещё десяток рукописей, и всё надо перевести на русский. Потом на ярмарку писателей, а вечером презентация у одного прозаика, и нам надо там быть.

- Окей, - кивнула я, - только я сначала съезжу кое-куда. По делам надо. А это тебе, - я положила на стол рукопись.

- Какие у тебя здесь дела? – удивился Генрих.

- Есть кое-какие, - усмехнулась я, доела свой завтрак, взяла

сапожки, пальто, и спустилась в гараж.

Так, что тут у нас? Я оглядела пять машин, стоявших рядком, и цокнула языком. « Пежо », « Рено », « Ягуар », « Мерседес », и совершенно роскошная, чёрная « Ламборджини Дьяболо ».

Я щёлкнула брелоком, и обомлела, когда фарами мигнула...

« Ламборджини ».

Да, Кристя явно знала, что мне предложить, любительнице бешеной езды.

И я с удовольствием села в спорткар, и выехала на улицу.

- Как тебе авто? – крикнула Кристина, выйдя на крыльцо, - я на нём стесняюсь ездить, здесь не принято так выделяться.

- Знаю, - крикнула я в ответ, - но мне всё равно, - и, вдавив длинным носком туфли в педаль, я понеслась по улице.

Машина была умопомрачительная, из-под колёс летел гравий, шла она плавно, и я наслаждалась быстрой ездой, пока меня не остановил гаишник, или как это там называется. Патруль?

- Ваше удостоверение, гражданочка, - сказал мужчина в форме, и я отдала паспорт и права.

- Гражданка России? – спросил он.

- Да, - кивнула я, зная, что с жандармами лучше в трения не вступать. Это вам не наши гаишники, которым запросто можно сунуть взятку.

- Почему так гоняете? Вы знак видели?

- К сожалению, нет, - я покачала головой.

Страж порядка сделал мне первое предупреждение, и я полетела дальше, стараясь не нарушать правил. Но, скрывшись с глаз представителя власти, прибавила скорости.

Улица Фобур-Сент-Оноре была очень уютной, тихой, и, в тоже время, располагалась недалеко от главных бульваров.

Я заперла машину, и вошла в подъезд, где консьержем сидел негр.

- Добрый день, мадам, - улыбнулся он, - вы к кому?

- К Дарье Лазуретовой, - ответила я, и назвала номер квартиры.

- Извините, мадам, но мадемуазель Лазуретовой сейчас нет. Она вышла. Мне что-нибудь передать?

Не успела я ничего сказать, как открылась дверь, и в парадное вошла молоденькая девушка.

Больше двадцати я бы ей не дала.

Джинсы, курточка, длинные, каштановые волосы стянуты в

хвост, васильковые глаза и прелестное личико.

- А вот и мадемуазель! – воскликнул консьерж, - мадемуазель, к вам пришли, - и кивнул на меня.

- Добрый день, - прошелестела Даша, - чем могу помочь?

- Мне нужно с вами поговорить, - сказала я на французском, чтобы не спугнуть её. А то ещё убежит.

- Давайте поднимемся в квартиру, - предложила Даша, и первой шагнула в лифт.

Мы поднялись на последний этаж; там была всего одна квартира, и Даша отперла дверь.

Моему взору предстала уютная квартирка, вся уставленная цветущими розами в горшках, и картинами.

Около окна стоял мольберт, рядом были разбросаны кисти и краски, а на мольберте стояла недописанная картина.

Так сказать, живопись на пленере, вид из окна.

- Мило у вас тут, - отметила я, оглядываясь.

- Так вы по какому вопросу? – спросила Даша, сняв туфли, и сменив их на тапочки на небольшом каблучке.

- По поводу Виринеи Конфетиной, - сказала я, - помнишь

такую? – и пакет, из которого торчал багет хлеба, выпал у девушки из рук. Она побледнела до синевы.

- Кто вы? – пролепетала она, - что вам надо?

- Только поговорить, - сказала я, - не надо пугаться, я вам ничего плохого не сделаю. Мне просто нужно кое-что знать о Вире. Я ищу её убийцу.

- Что? – у Даши по щекам потекли слёзы, - так она убита? Папа сказал, что она убежала.

- Нет, её застрелили, - вздохнула я, а Даша упала на диван, и зарыдала.

- Зачем он так?! – затряслась она.

- Успокойся, успокойся, - я села около неё, - это не он. Это точно установлено.

- Точно? – Даша подняла на меня заплаканные глаза.

- Точно, - кивнула я, - правда, он меня пристрелить хотел, когда я пришла к нему со встречными вопросами. Но мой друг двинул ему так, что он долго потом в СИЗО в себя приходил.

- В СИЗО? – в ужасе воскликнула Даша.

- Его уже выпустили, - вздохнула я, - он признался, что ранил

её, но рана была несерьёзная. Кто-то стрелял в Виру, когда

она убежала, - и Даша села на диване.

- Кто-то нас закрыл, - сказала она, - Вира меня убить хотела, а потом приехал папа, надавал ей по щекам, полоснул ножом по животу... Вира бросилась бежать, выскочила из катакомб, но охранники побежали за ней. Она успела выскочить, а нам кто-то дверцу закрыл. Охранники отца вышибли её, а сверху оказалось дерево. Кто-то привалил бревно.

- Что тебе говорила Вира? – спросила я, - она тебе что-нибудь рассказывала? Предположительно, что стреляла женщина. Лесник рассказал, что видел в лесу девушку на лыжах, одетую в белое, словно специально сливающуюся с окружающей средой. У меня несколько выводов. Стреляла спортсменка, она попала с дальнего расстояния точно в голову, стоя на лыжах. И каталась она, по словам того же лесника, очень профессионально... – и я запнулась, задумавшись.

У меня было ощущение, что я что-то упустила, что-то недопоняла... Что-то мне не давало покоя.

- Она с какой-то женщиной ругалась, - сказала Даша, - я только слышала обрывок разговора...

Даша практически всё время была без сознания, Вира давала ей вдохнуть хлороформа.

Даша ни о чём не подозревала, когда к ней возле института подошла молодая, красивая блондинка с ясными, голубыми глазами.

- Привет, - сказала она, - меня Вира зовут.

- Даша, - недоуменно сказала девушка, и даже охнуть не успела, как Вира зажала ей рот платком.

Очнулась она в тёмном, сыром помещении, словно в камере, и пришла в ужас. Стала кричать, звать на помощь, и тут подошла Вира.

- Ну, что, очнулась? – прищурилась она.

- Зачем? – пролепетала Даша, - хочешь выкуп получить?

- Плевала я на деньги! – топнула каблуком Вира, - я мести хочу! Твой милый папочка обрюхатил мою мать, а потом, когда она умерла, рожая меня, сдал меня в интернат. Я все эти годы жила, думая, что найду родителей, а он, сволочь такая, пообещал, что прибьёт меня, если я буду вязаться.

Ненавижу его! Ненавижу тебя! Какого чёрта, а? Я ему что, не

дочь? – и Вира со злостью ударила обрезком трубы по

решётке.

- Ты моя сестра? – ахнула Даша.

- Да, сестричка, - скривилась Вира, - но в планах у меня пристрелить тебя. Я из-за него на зоне очутилась! Думаешь, это приятно, услышать от родного отца, что я ему не нужна. Даже имя мне дал, Виринея, чтобы озлобленные интернатовцы поизощрённее дразнили. Решил пошутить! Шутник хренов! Если бы он принял меня в семью, ничего бы не было! Ни зоны, куда я попала за мошенничество, ни интерната. Не захотел двух дочерей, так ни одной не будет!

- Что ты такое говоришь? – пролепетала Даша, - может, у него были на то другие, более благородные причины.

- Ха! – фыркнула Вира, - крошка, я его первенец, и всю генетику тяну. Ты – просто спокойная девочка, а я его достойное продолжение. По нашему папочке-мафиози тюрьма плачет. Знаешь, как он бизнес сколачивал?

- Нет, - мотнула головой Даша.

- Как и все в девяностые, с автоматом по улице бегал.

У Даши от ужаса закружилась голова.

Она сжала пальцами виски, и уставилась в одну точку, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

- Что, хреново? – ухмыльнулась Вира, - ничего, посиди тут. Хороша же ты будешь, сестрёнка, когда ты тут копыта откинешь после голодовки.