Мы отстаивали Севастополь

— Ты будь веселее, Савчук, ребята у нас хорошие, в обиду не дадут. Ты только старайся делать так, как делают все.

— Не получается у меня...

— Получится. Ты ближе ко мне держись.

— Ладно... — Матрос вдруг испуганно хватает старшину за рукав. — Смотри же, ракета!

— Тут их не перечтешь. Не заглядывайся.

Пригнувшись, ходом сообщения матросы идут к передовой.

— Не отставай, Савчук! — торопит Савельев.

Первый взвод вышел по северному склону высоты с Итальянским кладбищем на левый фланг второго батальона. Другие два взвода остановились по обоим берегам реки Черной. Пулеметный взвод и минометную батарею батальона разделили на равные части и придали всем трем взводам. К каждому отделению в качестве проводника прикомандирован боец разведывательного взвода. [115]

На исходном рубеже командиры шепотом дают последние указания, напоминают о сигналах, уточняют направление движения.

Решено, что первыми из окопа по сигналу выходят командиры отделений с проводниками, за ними с интервалом в три — четыре шага один за другим следуют бойцы.

Ночная мгла все больше сгущается. Над рекой стелется туман.

Все ждут сигнала.

Замерли разведчики в окопах, артиллеристы и минометчики на своих позициях. Телефонисты и радисты еще и еще раз проверяют связь.

Мы с Ехлаковым взбираемся по откосу на наш наблюдательный пункт.

— Время!

— «Звезда»!.. «Звезда»!.. «Звезда»!.. — полетело по проводам условное слово.

Из окопов выскакивают матросы в белых маскхалатах и исчезают в ночной мгле.

Пулеметчики, артиллеристы, минометчики напряженно вглядываются в темень, прислушиваясь к каждому шороху. Время тянется бесконечно медленно. Ехлаков нервничает:

— Почему о них ничего не слышно?

— Видно, не обнаружены и продвигаются вперед, — отвечаю я.

— А что, если залегли?

— Не думаю. — И как бы в подтверждение моих слов прогремел разрыв гранаты шагах в полтораста от нашего переднего края.

И тотчас в том месте застрочили автоматы, вспыхнула белая ракета, осветив на несколько секунд темные заросли. Левее, по-видимому, в полосе движения второго взвода, взвилась красная ракета, и в эту точку стали ложиться немецкие мины. Наверное, наши разведчики блокировали немецкий дот, и гитлеровцы, прячась за надежным перекрытием, вызвали на себя огонь своих минометов. Завязалась перестрелка и в центре, на изгибе реки. Наблюдатели спешно пеленгуют каждую огневую точку, заносят ее на планшет.

От Харитонова поступает первое донесение: «Продвинулся на 200 метров. Препровождаю пленного солдата...» [116]

Автоматная стрельба усиливается. Чаще слышатся разрывы мин. Я приказываю подготовить к бою тяжелые минометы.

Первый взвод, преодолевая рвы, воронки, поваленные деревья, колючий кустарник, медленно продвигался вперед.

Командир отделения Филатов знаком подозвал к себе краснофлотца Скворцова:

— Видишь впереди бугорок и на нем два пенька? Думаю, там немцы. Заходи слева, а Зайцев пойдет справа. Только осторожнее!

Так Григорий Скворцов и Михаил Зайцев получили первую задачу. Матросы бесшумно поползли. Сухие колючки шиповника впивались в ладони и лицо. Скворцов первым обогнул бугор. Прав был командир отделения: это не пни чернеют, а головы немцев, распластавшихся на пригорке и приготовивших автоматы, чтобы стрелять по нашим бойцам.

Матрос все ползет. Вот уже всего десяток шагов осталось до немцев. Но один из них вдруг повернулся в сторону матроса, направил на него автомат.

Скворцов выхватывает гранату, швыряет ее во врага, а сам быстро скатывается в канаву. Оглушительно грохнул взрыв. Два немца убиты на месте, третий пытается бежать. Но его успевает схватить подоспевший Зайцев. Богатырь-матрос так крепко сжал руки пленного, что тот застонал и сразу перестал сопротивляться.

Из ближайшего окопа противника взлетела белая ракета, осветившая бугор. Бойцы прижались к заснеженной земле, а когда ракета погасла, поползли дальше. Пленного, а также оружие и документы убитых немцев передали во второй эшелон взвода.

Второй взвод в это время с трудом продвигался среди зарослей левого берега реки. Разведчики часто оступались в воду, затянутую тонким льдом.

Проваливались по колено. Выручали высокие резиновые сапоги. Прав был командир отделения Осташков: хорошо помогали они разведчикам. Командир взвода младший лейтенант Алексеев со своим связным краснофлотцем Петренко шел позади второго отделения. Завязавшаяся на правом фланге роты перестрелка заставили его насторожиться. Взвод залег. [117]

У крутой излучины реки остановились Савельев и Савчук. Перед ними что-то возвышалось в виде огромной шляпы с двумя черными отверстиями, из которых брызнули огнем пулеметные очереди.

— Заговорил, проклятый! — прошептал Савельев. — Как бы ему отрезать поганый язык?

Старшина взвел гранату и бросил перед амбразурой. Взрывом на короткое время ослепило вражеский дзот. Савчук воспользовался этим, перебежал речку и сунул в амбразуру вторую гранату.

Дзот замолчал. Моряки бросились к выходу и заблокировали его.

Капитан Харитонов уже спешил сюда. Навстречу ему два матроса пронесли раненого командира взвода Алексеева. Из рассказа матроса выяснилось, что взвод захватил дзот и уничтожил его гарнизон. Убито десять немцев. Один ефрейтор взят в плен.

Перестрелка разрасталась. Огнем пулеметов первый взвод был прижат к земле. Второй медленно продвигался в сторону Сухой речки. Противник вводил в действие одну огневую точку за другой. Подали голос несколько его батарей. Наша артиллерия и минометы тоже включились в бой. Нужно создать побольше шума. Пусть немцы покажут все свои огневые средства.

В землянке штаба бригады идет допрос пленного ефрейтора Ганса Круге. Давно не стриженный, обросший рыжей щетиной, худой, долговязый, немец выглядит жалко. Тонкая зеленовато-серая шинель и такого же цвета пилотка с опущенными на уши отворотами, видно, мало греют. Немец дрожит. Лицо и руки у него покрыты грязью и копотью. Испуганно моргая, весь съежившись, пленный бормочет: «Мейн гот... Мейн гот...» Ему дают отогреться и поесть. После этого он становится разговорчивее. Немец охотно рассказывает о частях, которые стоят перед нашим фронтом. Сообщает другие важные сведения. Говорит, что гитлеровцы несут большие потери. Питание плохое. Нет теплой одежды.

Его показания подтверждают еще четыре немецких солдата, захваченных нами за эту ночь.

До рассвета оставалось не более часа: Разведывательная рота, прорвав передний край обороны немцев на фронте около 300 метров, вклинилась на полкилометра в его оборону. Отдельные разведчики, пользуясь растерянностью [118] противника, проникли к западной окраине Нижнего Чоргуна. Краснофлотцы Григорий Скворцов и Михаил Зайцев дошли до развилки дорог на Ялту и Алсу, которая находится в двух километрах восточнее Итальянского кладбища. Пока было темно, моряки выбрали укрытое место и устроили здесь свой наблюдательный пункт. Перед ними лежала шоссейная дорога, которая не просматривалась с наших позиций. Во все глаза советские разведчики следили теперь за тем, как враг подтягивает к своим позициям войска, технику, боеприпасы.

Увлеченные своим делом, матросы даже не замечали, что на переднем крае бой все разрастается. Путь их отхода, возможно, уже отрезан...

Капитан Харитонов тем временем думал над тем, как обеспечить роте возвращение к своим. Он объединяет усилия третьего и второго взводов (последний понес большие потери). Во главе с командиром роты старшим лейтенантом Мельниковым эта группа должна ударить в тыл немцам, засевшим на переднем крае, и прорваться к окопам нашего второго батальона. Первый взвод остается прикрывать отход.

Я приказываю остальным ротам первого батальона приготовиться к контратаке. Артиллеристы и минометчики обрушивают на немцев шквал огня.

Сообщаю об обстановке в штаб сектора. Полковник Ласкин обещает подавить средствами сектора тяжелую батарею минометов в районе Алсу и 155-миллиметровую батарею в районе Уппы.