Страница 28 из 121
…Андрей провел всю короткую летнюю ночь на палубе. Впереди еще была темно, светлело с кормы, казалось, что новый день надвигается вместе с «Северным ветром», вместе с Андреем, идущим в будущее.
Стали видны литые новобетонные домики: милые, уютные, бесконечно разнообразные – то с крутыми, то с плоскими крышами, простыми или причудливыми верандами, широкими венецианскими или зеркальными окнами, скульптурами на фасаде. За ними – фруктовые сады в полутьме. А на холме – березовая роща с белой колоннадой стволов, уже засветившихся в ответ заре.
А потом в одном из окошек в глаза Андрею весело сверкнуло отраженное стеклом солнце. И тотчас из густого сада, словно по этому сигналу, поднялся в воздух миниатюрный вертолет и стрекозой понесся от реки.
Рано же спешит кто-то на работу!
Стало еще светлее. В небе, в курчавых облаках горело ликующее утро. Несколько крупных вертолетов, как рыбы в невообразимо большом и прозрачном аквариуме, летели-плыли на корабль.
Один из них стал парить над ледоколом. Вероятно, кто-то прилетел из Москвы. Не терпится!.. А может быть, по делу… Ну конечно, сбросили веревочную лестницу.
Андрей не стал смотреть на капитанский мостик и снова повернулся лицом к носу корабля.
Как замечательно реконструирован канал между Волгой и Москвой! Даже океанский гигант, ледокольный гидромонитор, может здесь пройти. Но каким огромным кажется «Северный ветер» рядом с крохотными домиками по берегам! С палубы смотришь, как с шестого этажа… Видишь крыши, голубей на них, дорожки в садиках, клумбы, грядки на огородах, планировку маленьких селений…
Нет, не спится людям! Вон выехали на лодке, норовят подойти поближе к борту, чтобы покачаться на волнах. Конечно, мальчишки! Кто же еще в такую рань выйдет встречать ледокол!
И вдруг кто-то закрыл пальцами Андрею глаза. Он попытался повернуться, но тот, кто шутил, забежал ему за спину. Андрей оказался лицом к взошедшему солнцу, ощущая тепло его лучей, а чьи-то пальцы просвечивали розоватыми полосками, казались прозрачными.
Такие пальцы могли быть только у Ани!
Ну конечно, это она!
Андрей сжимал девушку в объятиях.
– Вот и встретила, – с трудом переводя дух, говорила она. – Совсем как ты меня в Светлорецке…
– Но ты же не могла вскочить сюда на ходу!
– Отчего же? Сверху можно.
– Так это ты… на вертолете?
– Ага! – И Аня взглянула сияющими глазами в беспокойно ищущие, темные глаза Андрея. – Папа взял меня с собой. Он все понимает!
– Ну вот… Теперь всегда будем вместе, – сжимая топкие Анины кисти, прошептал Андрей.
– Ага!
– Как же твои больные? Ты опоздаешь в больницу.
– Я договорилась. Меня подменил другой врач. Ой, как хорошо! Ведь это ты!
– А ты, кажется, выросла.
– Только по специальности.
– А я мечтал, что мы вместе будем строить.
– Подожди, еще пригожусь… Ради тебя любую специальность переменю. У меня есть для тебя сюрприз.
– Сюрприз – это ты! – И Андрей привлек к себе Аню.
Они целовались совсем так, как тогда, в тамбуре… И, совсем как тогда, услышали за собой:
– Светлорецк, детишки!
Тогда это сказал старичок кондуктор. Кто же теперь?
Молодые люди разом обернулись, смущенные, но счастливые.
Перед ними стоял огромный, добродушно-лукавый Денис. Он повторил:
– Светло на реке, ребятишки! То ж совсем день, а вы тут матросам на смущение…
– Ну, не будем, не будем! – засмеялась Аня. – Вот придет ледокол в Москву, так все целоваться станут.
– Так то ж по плану будет, – посмеиваясь, возразил Денис, лукаво щурясь.
– А я без плана хочу, раньше времени! – сияя глазами, наступала на него Аня. – Ты знаешь, сколько я ждала?
– Так еще ждать придется, пока Андрейка свой Арктический мост построит.
– Дай пожму твою медвежью лапу! И здравствуй, Денисище великолепный! Как раз вам обоим я и должна рассказать о самом важном.
– О чем, Аня?
– Об Арктическом мосте… и о Степане, твоем брате.
– При чем тут Степан? И почему Арктический мост? – нахмурился Андрей.
– Сейчас все узнаешь. Давайте сядем на эти катушки канатов.
– То ж не катушки, то бунты, – поправил Денис, склонив голову чуть набок, как бы присматриваясь к Ане.
– Представьте, совершенно неожиданно к нам с папой на дачу приехал Степан Григорьевич…
Степан Григорьевич приехал на дачу Седых в одно из воскресений, точно зная, что старик Седых в командировке.
Аня очень удивилась. Она не видела Степана Григорьевича со Светлорецка. Как он постарел! Хотя еще чувствуется сила: крепкая шея, энергичные морщины у губ, жесткий взгляд.
– Я знаю, как неожидан мой визит, ибо что общего может быть между вами, кому улыбается счастье, и человеком, отставленным от дел!
– Ну что вы, Степан Григорьевич!
Женщина сразу по-другому начинает относиться даже к неприятному ей человеку, если хоть немножко его пожалеет. Конечно, Аня знала все, что произошло со Степаном Григорьевичем. Иван Семенович мог рассказать ей даже больше, чем было опубликовано в «Правде». Этот человек умел «не ошибаться», приспосабливаться, выдвигаться… Но разве он один искал удобного пути?.. Может быть, ему в самом деле не повезло. Его показали всей стране, чтобы воздействовать на других…
Аня провела Степана Григорьевича в сад, предложила чаю. Степан Григорьевич не отказался, попросил разрешения снять пиджак – было жарко. Аня заметила на его рубашке подпалину от утюга. Одинокий, верно, сам гладит, и так неумело…
– Вы знаете, Анна Ивановна, что мы с братом в неладах. Глупо, конечно. Порой удобно валить все на одного. Я уже привык.
– Ну что вы, Степан Григорьевич! – только и нашлась сказать Аня.
– Мне горько… и не то, что другие ко мне переменились… горько, что Андрюшка, которого я, как отец воспитал… Словом, объяснять трудно…
– Конечно, Степан Григорьевич! Я вот не понимаю злопамятных людей.
– Яблоко раздора – в его идее. Но я все же был прав, ибо техническая идея тогда принимается, когда она способна двинуть вперед общество. А если ее нельзя применить – ее отвергают. Так было в те дни, Андрюша не смог мне простить своего закономерного провала… Такова ирония несправедливости… Однако я по-прежнему люблю его, забочусь о нем. Многое изменилось в мире, Анна Ивановна!
– Конечно. Вы позволите еще налить вам чаю?
– Пожалуйста. Так приятно, когда тебя угощают!
Аня и Степан Григорьевич сидели на свежем воздухе, под соснами, на крутом спуске к пойме реки Истры. Отсюда открывался широкий вид на другой ее крутой берег с лесом наверху, на зеленые купы, прикрывавшие речку, лишь кое-где поблескивающую серебром.
– Да, многое изменилось, – продолжал Степан Григорьевич. – Но если разобраться, то менялась политическая погода, политический же климат оставался неизменным. Климат этот определяется нежеланием людей погибать от ядерных бомб, в стремлении выжить, сблизиться, жить общей для всего земного шара экономической жизнью. И я думаю, Анна Ивановна, что вопрос о строительстве Андрюшиного моста между СССР и Америкой будет поднят.
– Неужели вы так считаете? – спросила Аня, не спуская со Степана Григорьевича пристального взгляда.
– Более того: этот вопрос уже поднят. Меня еще помнят вверху. Не буду вам подробно рассказывать, но недавно мне снова привелось побывать там…
– В правительстве?
– Да, – многозначительно ответил Степан Григорьевич, решительно отодвигая стакан. – На этот раз разговор там пошел об Арктическом мосте.
– Степан Григорьевич, милый! Как вас благодарить? Позвольте, я вас поцелую.
– Неужели это доставит вам удовольствие? – улыбнулся Степан Григорьевич.
Потом они спустились к Истре. Быстрая и мелкая, она напомнила обоим речку Светлую, Светлорецк.
Прощаясь, Степан Григорьевич сказал Ане:
– Можете мне поверить: я сделаю все для Андрюши, что от меня зависит. Я имею в виду не только свои разговоры вверху… Я готов отдать Андрюше весь свои инженерный опыт, все свои знания, проектировать и строить мост вместе с ним. Кстати, наверху это считают само собой разумеющимся.