Куколка

Когда Бэлль спросила, напугала ли она мадам, та выразительно пожала плечами.

— А чего мне пугаться? Мне следует восхищаться твоей храбростью и силой духа.

Бэлль просияла и почувствовала себя гораздо лучше.

Так же приятно прошло и Рождество. Сначала Бэлль с мадам Албертин сходили в церковь, и, несмотря на то что служба шла на латыни, а псалмы распевали по-французски, Бэлль тут очень понравилось. Ей понравился запах ладана, понравилось, что все облачились в свои лучшие наряды. К тому же старинная церковь была очень красивой.

Бэлль тоже надела свое лучшее платье из бледно-голубого крепа, которое облегало ее до бедер, как перчатка. Вокруг шеи оно было украшено рюшами, на подоле была оборка, которая поднималась сзади до талии, создавая подобие турнюра. Бэлль купила это платье в Новом Орлеане, но так ни разу и не надела, потому что ей казалось, что в нем она похожа на школьную учительницу.

Мадам Албертин похвалила платье и сказала, что оно прекрасно подходит для Рождества. Она дала Бэлль голубой бархатный цветок, чтобы приколоть его к волосам, — он гармонировал с ее платьем.

После службы к мадам заглянули друзья — пропустить по рюмочке. За столом Бэлль чувствовала себя неловко, как на смотринах, поскольку никто из гостей не знал английского и все беспрестанно таращились на нее.

Служанка мадам Албертин готовила жареного гуся, пока хозяйка развлекала гостей, но как только компания разошлась по домам, Бэлль с мадам отправилась в кухню ей помогать.

Рождественский обед накрыли в три часа. Присутствовали всего трое гостей. Все трое были мужчинами. Еще до их приезда мадам Албертин объяснила, что все они деловые люди, которые не могут попасть домой на Рождество, а за ее гостиницей давно закрепилась слава приюта для таких вот случайных визитеров.

К счастью, все трое вполне сносно говорили на английском, и, несмотря на то что порой гости переходили на французский, они довольно часто обращались к Бэлль, чтобы она не чувствовала себя обделенной вниманием. После выпитого перед обедом шампанского, а позже — вина Бэлль не могла запомнить фамилии гостей и то, чем они занимаются. Достаточно того, что она запомнила их имена — Пьер, Кловис и Жульен.

Мужчины флиртовали с ней, делали ей экстравагантные комплименты, и мадам Албертин, казалось, было приятно, что у всех отличное настроение. Позже сели играть в карты.

Гости ушли около восьми вечера, а когда к мадам заглянули соседки, Бэлль поднялась к себе в комнату и тут же крепко уснула, едва ее голова коснулась подушки.

На следующий день — день рождественских подарков — Арно и Аврил прислали за Бэлль экипаж, чтобы она приехала к ним на обед.

Пара жила в пригороде, в небольшом, но восхитительном доме высоко на холме, откуда открывался изумительный вид и на море, и на Марсель. За обедом присутствовало еще несколько гостей. Большинство из них говорили по-английски, но Бэлль продолжала испытывать неловкость: ей показалось, что Арно с Аврил рассказали остальным гостям о ее прошлом. Все были довольно любезны, но Бэлль чувствовала, что ее пристально изучают, а мужчины ведут себя с ней немного фамильярно, поэтому она с облегчением вздохнула, когда настало время возвращаться к мадам Албертин.

На следующее утро мадам спросила у Бэлль, не хотела бы она поужинать с Кловисом, одним из господ, которые были на рождественском обеде.

— Он должен прийти со спутницей. Ему очень понравилась твоя компания. Он считает тебя самой красивой девушкой в городе и надеется, что произвел на тебя хорошее впечатление и ты ему не откажешь.

Бэлль польстило это приглашение. Кловис обладал утонченным вкусом. Он упоминал о любви к опере и балету, и, несмотря на то что ему было всего тридцать, она не ожидала, что он захочет иметь такую юную и неловкую спутницу. К тому же он был очень привлекателен — стройный, задумчивый красавец с высокими скулами, очень темными, глубоко посаженными глазами и орлиным носом.

Бэлль ответила, что с удовольствием примет приглашение Кловиса, но не уверена, что у нее есть подходящий наряд.

— У меня всего пара простых платьев и то голубое, что я надевала на Рождество. Есть еще атласное красное, но мне кажется, если я его надену, люди сразу поймут, кто я.

Мадам Албертин весело засмеялась.

— Ma chérie, здесь Франция, мы никого не осуждаем. Но, возможно, у меня в гардеробе найдется что-нибудь подходящее. Раньше я была такой же стройной, как ты, и я никогда не отдавала и не продавала своих восхитительных платьев.

Мадам Албертин нашла для Бэлль черный кружевной наряд, который пришелся девушке впору. Это было классическое облегающее платье с длинными рукавами, книзу от коленей расклешенное и ниспадающее каскадом рюшей на пол. Вместо сорочки была подкладка, поэтому плечи, руки и грудь Бэлль просматривались сквозь кружево.

— В этом платье я чудесно проводила время, — засмеялась мадам. — Мужчины уверяли меня, что оно очень соблазнительное. По-моему, их привлекало угадывающееся под кружевами тело.

Ужин проходил в ресторане очень большой гостиницы, расположенной в центре Марселя. Кловис приехал за Бэлль в фиакре. Он сказал, что Бэлль прекрасно выглядит, и, казалось, искренне наслаждался ее компанией, поэтому девушка совершенно не нервничала, когда они под руку вошли в гостиницу, чтобы встретиться с его друзьями.

За ужином собрались двенадцать человек. Остальные пять женщин — все привлекательные, красиво одетые и увешанные украшениями — были немного старше Бэлль. Все были милы и, похоже, поверили в историю, которую рассказала им Бэлль: ее отослали в Новый Орлеан к тетушке, когда умерла ее мать. Бэлль добавила, что ее тетушка владеет шляпным магазином, в котором она работала — делала и продавала шляпы. Бэлль заметила, как легко слетает с ее губ эта ложь — в конце концов, в ней была доля правды, — и ей даже удалось немного рассмешить присутствующих рассказами о самых странных покупателях, которые заглядывали к ним в магазин.

Как ни удивительно, никто не спросил, почему она села на корабль до Марселя. Многие из присутствующих были знакомы с Жерменами, поэтому история о том, как Бэлль ухаживала за Аврил, когда ту укачало, уже была им известна. Бэлль нравилось, что ее воспринимают как веселую и добрую девушку, нравилось видеть восхищение Кловиса.

Если бы Бэлль пригласили на такой ужин в Лондоне, ее акцент немедленно выдал бы ее низкое происхождение. Но, к счастью, французам не дано было уловить тончайшие оттенки английского языка. Марта всегда воздавала хвалу манерам Бэлль — спасибо Мог, — но когда девушка впервые увидела на столе множество столовых приборов и различные бокалы, ею тут же овладел страх.

Однако она следовала примеру остальных и поймала себя на том, что ей по-настоящему приятно находиться в роскошном ресторане гостиницы с красивым и внимательным спутником, пить шампанское, наслаждаться чудесной едой и быть в центре внимания. Бэлль знала, что выглядит просто сногсшибательно в кружевном вечернем платье, и, несмотря на то что на шее у нее, в отличие от остальных дам, были не бриллианты, а всего лишь красные бусы, она была молода и прекрасна, и весь мир лежал у ее ног.

Когда после десерта Бэлль встала из-за стола, она поняла, что слишком много выпила. Оказалось, что ей тяжело идти прямо, а лица окружающих были словно в тумане. Тихий внутренний голос нашептывал ей, что напиваться в компании едва знакомых людей опасно, но она не готова была ему внимать. К тому же ей было очень весело.

Когда Бэлль вернулась из дамской комнаты, ей преподнесли ликер. На вкус он напоминал кофе. Она выпила его одним глотком.

— Бэлль, с вами все в порядке? — спросил Кловис.

Она повернулась к своему спутнику, коснулась рукой его щеки и посмотрела в темные глубоко посаженные глаза.

— Все отлично, — заверила она его, хотя ворочать языком было все сложнее. — От поцелуя мне станет еще лучше.

— Поцелуй обязательно будет, но позже, — ответил Кловис и сжал ее руку.

В смежной комнате играл оркестр. Заслышав звуки вальса, Бэлль вскочила из-за стола, схватила Кловиса за руки и потащила его танцевать. Ей показалось, что остальные присутствующие пообещали к ним присоединиться, но она не заметила, пошли ли и они танцевать.