Куколка

Поэтому Бэлль решила следовать советам Этьена и воспользоваться своим умом, чтобы получше устроиться в жизни. Она не будет противиться судьбе, а смирится с тем, что она проститутка, и станет лучшей в своей профессии. Ее не станут запирать и держать под надзором, если поймут, что она согласна работать в публичном доме. Как приятно носить шелковые платья и ездить в собственном экипаже! На самом деле поездка за границу может стать самым большим приключением в ее жизни. В конце концов, она в Америке, в стране, где сбываются мечты.

Когда-нибудь она соберет достаточно денег, чтобы вернуться домой в Англию и открыть небольшой шляпный магазинчик.

В тот вечер в столовой Бэлль чувствовала необычное воодушевление, потому что четко представляла свое будущее. Потеплело, и она надела легкое бледно-голубое платье из тафты, которое ей дали в Париже — раньше она его не надевала, поскольку было слишком холодно. Платье было очень красивое — белые кружевные манжеты и кружевная оборка по лифу. В волосы Бэлль вплела голубую ленту.

Когда Этьен заказал красное вино, девушка с радостью взяла бокал, поскольку этот день стал для нее переходом к новой жизни.

— Сегодня ты другая, — заметил Этьен, наливая вино. — Ты же не собираешься сбежать, когда корабль пришвартуется в порту, верно? Юной девушке очень опасно бродить одной по улицам Нового Орлеана.

Бэлль захихикала.

— Нет, сбегать я не собираюсь. Это было бы глупо. Знаешь, завтра я сделаю все, что в моих силах, чтобы доказать им, что я особенная.

После обеда Этьен вышел на палубу выкурить сигару, а Бэлль одна спустилась в каюту, зажгла свечу и стала раздеваться. Она чувствовала, что от вина у нее немного кружится голова, но ей нравилось это ощущение, как нравились и прикосновения Этьена.

Когда Бэлль расстегивала платье, она вдруг попыталась представить себе, как Этьен целуется. Не в щеку, а по-настоящему, в губы. От этой мысли ей стало горячо и по ее телу пробежала дрожь.

Бэлль взглянула на его койку и неожиданно поняла, что хочет оказаться там, рядом с ним. Дрожащими пальцами она расстегнула оставшиеся пуговицы, переступила через платье и сняла ботинки. Затем последовали две нижние юбки, упавшие на голубое платье белой пеной.

Девушка замерла в одной рубашке, панталонах и чулках, не решаясь раздеваться дальше. Белая мягкая хлопчатобумажная рубашка с драпировкой и рядами кружев у низкого декольте нравилась ей — ее тоже дали Бэлль в Париже. Приняв решение, девушка стянула чулки и панталоны, забросила все вещи на свою койку, а сама забралась на постель Этьена.

Сердце колотилось у Бэлль в груди, каждый нерв был натянут, как струна, каждая клеточка тела ожидала его возвращения.

К счастью, ждать пришлось недолго — вскоре Бэлль услышала в коридоре знакомые шаги.

Открылась дверь каюты, и вошел Этьен. Он резко остановился, когда увидел Бэлль в своей постели.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он. — Ты опьянела настолько, что не смогла взобраться наверх?

Ей понравилось то, что он не сразу понял: она оказалась в его постели потому, что хотела быть с ним.

— Нет, я здесь потому, что хочу, чтобы ты меня обнял, — нервничая, прошептала Бэлль.

Этьен снял пиджак и повесил его на крючок в изножье, потом опустился у койки на колени.

— Красавица Бэлль, — вздохнул он. — Ты способна соблазнить даже самого святого из мужчин. Но зачем? Учишься быть искусительницей? Или решила, что, если ляжешь ко мне в постель, завтра я не смогу отвезти тебя в публичный дом?

— Я знаю, что ты все равно меня туда отвезешь, — ответила Бэлль, несколько обескураженная его встревоженным лицом. — Но в Париже Лизетт говорила мне, что, если я встречу мужчину, который по-настоящему мне понравится, мое отношение к… этому может измениться. — Она не могла заставить себя произнести «секс» и «трахаться», а если и существовало какое-то нейтральное слово, то она его не знала.

— С мужчиной, который тебе по-настоящему нравится, это называется «заниматься любовью», — подсказал Этьен, наклоняясь ближе к ее лицу. — Я польщен, что понравился тебе, Бэлль. Мне еще никогда так не нравилась девушка, как ты. Я обниму тебя и поцелую — и на этом мы остановимся, ведь дома меня ждет жена, а я не хочу ей изменять.

Он наклонился еще ближе. Их губы встретились, соприкоснулись, как будто бабочка взмахнула крылом. Бэлль обхватила Этьена руками, и его язык проник ей в рот. По спине девушки пробежала дрожь.

— Ну как тебе? — поддразнил он.

В свете единственной свечи Бэлль не могла рассмотреть выражение его лица. Но она протянула руки, обхватила его ладонями, а большими пальцами нежно провела по губам.

— Настолько хорошо, что я хочу еще, — прошептала она.

Этьен опустился на койку рядом с ней, заключив в объятия.

— Ты маленькая искусительница! — вздохнул он. — В Новом Орлеане ты не пропадешь!

Он поцеловал ее еще раз, и еще. Все ее тело молило о ласках. Но хотя Этьен целовал Бэлль, тыкался носом в ее шею и руки, ниже спускаться он не торопился.

Бэлль видела, что он ее хочет, чувствовала, как напрягся его член, только и ждущий, когда его освободят из брюк, но когда она решительно положила руку Этьену между ног, он мягко отстранился.

— Нам обоим пора спать, — сказал он, нежно целуя ее в лоб и вставая с койки.

Этьен убрал ее одежду с верхней койки, задул свечу и залез наверх, а Бэлль растянулась на том месте, где прежде лежал он, улыбаясь своим мыслям и вдыхая его запах, сохранившийся на подушке.

Теперь, когда она знала, как это может быть приятно, ни один мужчина был ей не страшен. Бэлль огорчилась оттого, что Этьен был не готов обучить ее искусству любви, но он дал ей понять, что такое желание.

— Bonsoir, ma petite[9], — нежно произнес он сверху.

— Спокойной ночи, Этьен, — прошептала Бэлль в ответ. — Если все господа в Новом Орлеане будут похожи на тебя, их несложно будет полюбить.

Глава пятнадцатая

Золотые херувимы, которые держали гипсовый стол, бирюзовые бархатные диваны, заваленные золотистыми и розовыми атласными подушками, белое пианино, мраморная каминная полка и огромная картина с изображением обнаженной женщины, возлежащей на диване, — лишь немногие из чудес гостиной в maison de joie[10] мадам Марты, как его называла сама хозяйка. Бэлль заставила себя отвлечься от созерцания всего этого великолепия и навострить ушки, чтобы слышать то, что Этьен говорил мадам Марте.

Это была очень крупная женщина лет сорока пяти. Бэлль показалось, что ростом она под метр восемьдесят, а веса в ней почти центнер; волосы мадам Марты были высветлены до золотистого цвета и уложены затейливыми завитками. Но, несмотря на комплекцию и возраст, она все равно была красавицей. Ее бархатистая кожа имела оттенок слоновой кости, а глаза были такими темными, что Бэлль не могла различить зрачков. На мадам Марте был надет свободный капот абрикосового цвета, с низким декольте, расшитым камнями, откуда грозила выпасть ее огромная грудь. На крошечных ступнях были расшитые домашние тапочки в тон платью, а на каждом пальчике таких же маленьких ручек сверкало по кольцу.

— Бэлль совсем не похожа на ваших девушек, мадам, — очень вежливо начал Этьен. — Она умна, умеет себя подать, разговаривать с людьми, как взрослая женщина; к тому же она очень добра, заботлива и ранима. Конечно, я не рискнул бы вмешиваться и указывать вам, как управлять борделем. Но за время длительного путешествия я хорошо узнал Бэлль и думаю, что для вас было бы выгоднее ее… придержать. Пусть она поучится у других девушек, а вы могли бы завлечь с ее помощью клиентов.

— Милый, если бы я хотела услышать ваше мнение, я бы спросила вас об этом, — ответила мадам. Но, несмотря на резкость своих слов, она игриво потрепала Этьена по щеке.

— Я бы никогда не посмел обидеть такую красивую женщину, как вы, — грубо льстил Этьен. — Просто я знаю, что иногда девушек так быстро отправляют работать, что их не успевают оценить по достоинству. С Бэлль очень плохо обошлись — похитили из дому, увезли в Париж, где она подверглась таким издевательствам, которые, я уверен, вызовут у вас омерзение. Ей нужно дать немного времени.