Страница 6 из 31
Операция развивалась ступенчато. Сначала Фрица устроили в дом князя младшим слугой, это было не очень сложно, во-первых, фрау из «Резного подноса» дали хорошую рекомендацию (всего за пять золотых), а во-вторых, молодые слуги в доме герцога не задерживались за счет «глупой вздорности в поведении и не воздержанности в еде» (курсив герцога). Фриц быстро провел предварительную разведку и выяснил, что британский связник безвылазно сидит у себя в комнате, и даже еду ему носят туда, но на именины обязательно выйдет, тем более, в двери его апартаментов врезали новый сложный замок с единственным ключом к нему. А замочек, кстати, ерундовый: на две минуты работы. Всю эту информацию Фриц передал через Марту, которая выкупила у молочницы право снабжать её товаром кухню герцога.
И вот наступил день именин. Собирались гости, суетилась прислуга. Герцог полудремал в кресле, в парадной зале, вокруг бдительно мелькали мобильными шпалерами племянники, а за его спиной на стене красовались три картины в золотых рамах: портреты Евгения Савойского, герцога Мальборо и молодого офицера. Под портретами висели две шпаги. Внезапно на входе в зал раздался какой-то шум, племянники насторожились и даже положили руки на эфесы сабель, а от высоких парадных дверей стремительно шла незабываемой летящей походкой молодая белокурая красавица с зелёными глазами, она шла прямо к герцогу. Но, подойдя к нему, резко остановилась, молитвенно сложила руки и уставилась на композицию из портретов и шпаг. Сзади запоздало, дребезжащим голосом, старый мажордом объявил, что пожаловала её милость баронесса Анастазия фон дер Пфаннкюхен из Тирольских Пфаннкюхенов, но баронесса, не слыша никого и ничего, смотрела на портреты и что то явно шептала. Проснувшийся герцог, какое-то время обалдело смотрел на неё, а потом вопросил неожиданно громким голосом: «Чем обязан Вашему визиту, фроляйн, и что Вы там так увлеченно высматриваете?»
Девушка взглянула на герцога с таким видом, будто только что его увидела, потом опять перевела взгляд на картины, и опять на герцога, и воскликнула, показывая рукой на портрет юного кавалериста: «Ведь это же вы! Этого не может быть!». И упала в обморок на руки одного из племянников.
Когда баронесса очнулась, кругом неё хлопотал куча народу во главе с герцогом. Её усадили в кресло, поднесли напитки. А она, посмотрев слегка затуманенным взглядом на суетящихся в первых рядах племянников, вдруг улыбнулась и сказала герцогу, что молодые люди на него похожи, особенно двое из них. В глазах офицеров загорелось две мысли… Первая, но кто же из нас четверых эти двое, и вторая, что… за прекрасную баронессу изрубим любого. А коварная красавица тем временем вела беседу со счастливым герцогом…
— Понимаете, Ваша светлость, мой дедушка служил при штабе Евгения Савойского и рассказывал мне о подвиге молодого офицера, который дважды прорвался сквозь ряды французов и доставил важные донесения, и был награжден сразу двумя шпагами. Я долго думала, что это легенда, но в Вене мне рассказали, что действительно был такой случай, но живых свидетелей уже, увы, не осталось. И когда я приехала в ваш город, и сегодня утром мне рассказали о Вас, то, простите меня великодушно, что я, презрев условности, ринулась в Ваш дом. И я безмерно счастлива, что увидела легенду, живого героя тех эпох, когда на поле боя воевали великаны, а не нынешние простые смертные. Так что, я еще раз приношу свои глубокие извинения за недостойное мое вторжение без спроса, и прошу разрешить мне удалиться, хотя и горько мне будет от того, что я не услышу Вашего рассказа о подвигах. Но умоляю, Ваша светлость, скажите, хотя бы пятьдесят французов Вы зарубили, пробиваясь сквозь их ряды… или сто…
Помолодевший на глазах герцог вскричал, что никто не посмеет обвинить его прелестную гостью в недостойном поведении, и что отныне двери его дома всегда открыты для внучки его боевого товарища, и прямо сейчас он приступит к рассказу. И, приказав собрать всех гостей и домашних в главной гостевой зале, счастливый герцог приступил к рассказу.
Фриц, уже получивший от Марты тубус для подмены, провернул всю операцию за пять минут, да так, что никто ничего не заметил. А Анастасия героически высидела полтора часа, и когда утомленный герцог задремал с бокалом старого мозельского в руке, тихо удалилась, попросив племянников помочь ей уйти по-английски и оставив им кучу надежд.
На другой день они были уже за много лье от этого города. Ротмистр, заметив, что княжна загрустила, поинтересовался, что вызвало эту грусть. Анастасия ответила: «Всё-таки проклятое у нас ремесло. Обманули заслуженного и безвредного старика, чтобы попасть к нему в дом».
На что ротмистр ответил: «Зато сколько жизней наших солдат мы спасли этим невинным лукавством».
Нант. Приключения в порту
В Нантском порту было как всегда шумно, цветасто и людно и никто не обращал внимания на девушку в скромном костюме горожанки. Она сама хотела казаться незаметной и что то высматривала в районе пристаней и судя по всему, наконец высмотрела и свернув в узкую улочку между портовыми постройками, быстрым шагом направилась по своим делам, но не тут то было. Дорогу ей заступило двое портовых бродяг, здоровенный детина с угрюмой рожей и щуплый апаш с гаденькой улыбочкой, поигрывающий ножом. Судя по всему им хотелось всего и сразу. В ответ на их притязания на свою честь и собственность, девушка брезгливо дернула плечиком, уложила верзилу ударом кулачка обтянутого в серую лайку в горло, а апаша весьма близко познакомила с его же ножом, после чего скрылась в переулке. Через четверть часа на втором этаже портовой гостиницы, приоткрылось окошко на втором этаже, выходящее на улицу ведущую к торговой пристани, из за портьеры за улицей следили внимательные зеленые глаза, и не просто так следили, а по верх оперения арбалетной стрелы. Вот на улице появился статный мужчина в дорожном платье, целеустремленно двигавшейся к пристани, князь Голицин (а это был он), не заметил, что из дверей трактира «Осьминог и устрица», вышел тип в зеленом берете и блузе то ли маляра, то ли спившегося художника и вихляющей походкой направился к нему, субъект гнусно скривившись, украдкой сунул руку под блузу, будто собирался что то от туда достать, но не успел. Арбалетная стрела поразила его прямо в горло и он захрипев, рухнул в огромную лужу, на что прохожие не обратили никакого внимания. Подумаешь очередной выпивоха выпил больше чем мог и меньше чем хотел. А Анастасия решила, что агент, точно описавший внешность наемного убийцы и место его нахождения, заслуживает дополнительной премии. Князь узнал о том, что княжна спасла его жизнь, только три месяца спустя и при весьма не простых обстоятельствах…
Вандея. Алый первоцвет
Городок Мюзун, в этот день как вымер, и было почему… Сегодня на главной площади казнили сразу троих осужденных, и в том числе колдуна, прямо как во времена охоты на ведьм и весь народ был там. Правда в качестве орудия казни применялся не костер, а присвоенная доктором Гильотеном, Шотландская Дева. И хотя жители Мюзуна были добрыми католиками, но радости на их лицах не было, так как и мэр, и судья и жертва колдуна, были «синими»*, единственно что несколько радовало, что и колдун был «синий», мелкий Парижский торговец, некий Дюкло.
Камера смертника была большой и светлой и в кувшине была не вода, а вполне приличное вино, но по понятным причинам, все это ни сколько не радовало узника. Князь Голицин, а это был никто иной, как он, лишний раз проклял своё чувство юмора. Он вез из Нанта срочный пакет, доставленный с Острова* контрабандистами, и в Мюзуне в городской гостинице, его должен был ждать связник, но по ряду причин князь прибыл раньше условленного срока, и на второй день ожидания, за столик к князю подсел некий апоплексически румяный месье в партикулярном платье и стал заводить разговоры на щекотливые политические темы и князь, вспомнив кадетские шутки, демонстративно прикурил сигару от пальца, румяный визави побледнел, резко откинулся на спинку стула и вместе с ним упал на пол, откуда уже не поднялся. Это оказался вновь назначенный начальник местной полиции, с пола он уже не поднялся. В зале находился патруль жандармерии и князя немедленно арестовали и препроводили в присутствие, а на другой день по роковой случайности, в Мюзон прибыла выездная сессия суда из департамента, тут ждали суда двое старых соратников Каудаля*, которые так и не сложили оружие и продолжили террор против местных чиновников, так что торговец Дюкло, обвиненный в том, что путем не существующего колдовства и научного гипноза, убил префекта полиции города Мюзон, пошел на гильотину в комплекте с шуанами.