Троглодит

Мы крутились, вертелись и прыгали на каменистой площадке среди жилищ. Поединок явно затягивался – оба тяжело дышали, оба взмокли от пота. Пора было его валить, и я соображал, как проще это сделать: «Пах он прикрывает, а голова у него, наверное, непробиваемая, как и у меня. На корпусе такой мышечный корсет, что только кувалдой… Остается – в солнечное сплетение сверху или в подбородок снизу. Как бы это ловчее изобразить?»

Я уже примерился для финального удара, но в последний момент меня тормознуло смутное осознание, что это – не правильно. Пришлось снова увеличить дистанцию: «А мне, собственно, нужна победа? Что я буду с ней делать?» И наша пляска танца продолжалась. Не люблю я работать на износ, но ничего лучше не придумывалось…

Мои внутренние часы, выверенные в сотнях поединков, показывали, что «пляшем» мы уже больше пяти минут, но меньше семи: «Наверное, для тяжеловесов, даже первобытных, это очень много. Пожалуй, еще секунд тридцать – и хватит…»

Мы опять стояли друг против друга – еще более окровавленные (я разбил ему бровь для симметрии) и потные, но уже не такие яростные. Что уж там соображал (если вообще соображал) противник, было не ясно, а я пытался оценить свое состояние. И пришел к выводу, что некоторый резерв по части выносливости у меня еще есть. У него, наверное, тоже, но вряд ли больше. Мы обменялись взглядами, и мне показалось, что в глазах Юка мелькнуло что-то человеческое. Соблазн оказался слишком велик:

– Баган! – хрипло выдохнул я.

– Все мое! – рыкнул «альфа» и ринулся в очередную безнадежную атаку.

«Эта формула означает, что он защищает свою территорию, своих детенышей и самок, – сообразил я. – Аргумент для чужака очень веский, но я-то свой…»

Это выражение Юка слегка прочистило мне мозги. Я вспомнил, что уже который год работаю не в спорте, а в шоу-бизнесе. Моя задача не противника победить, а публику потешить: «Наверное, мое техническое превосходство для зрителей неочевидно – он все время нападает, а я убегаю. Вот и пусть защищает свою честь и имущество до последнего!»

Наше единоборство перешло в следующую стадию – это когда до последнего издыхания. Мы шатались и еле стояли на ногах. Время от времени он вцеплялся в меня и пытался добраться до горла. Я срывал его мощные, но неловкие захваты, отшвыривал противника в сторону, или он валил меня на землю. Тогда мы катались, стараясь задушить или укусить друг друга. При первой же возможности я вырывался и вставал на ноги. Ему приходилось делать то же самое, а я не мешал.

Две минуты… Три… Четыре… Пять… Ну, и здоров же этот мужик! Однако финал все-таки настал.

В очередной раз оказавшись в партере, я поймал его руку на болевой прием – локоть через бедро при плотном захвате корпуса. Мог бы сразу сломать, но стал выламывать медленно. Юка зарычал от боли, забился… Дальше должен был последовать хруст сустава, но я отпустил захват, перекатился в сторону и попытался встать на ноги. Но якобы не смог – рухнул на землю и некоторое время лежал, наблюдая за действиями противника. Тот поднялся с первой попытки, однако к дальнейшему употреблению был явно не годен – толкни, и упадет снова. Тогда встал и я – в два приема. Нападать друг на друга мы уже не пытались – оба «дошли до ручки».

Некоторое время мы стояли друг против друга, покачивались и хрипло дышали.

– Все твое, – с превеликим трудом выдавил я.

– Баган! – едва слышно потребовал Юка и покачнулся, с трудом сохранив равновесие.

«Ладно, – мысленно усмехнулся я и опустился на колени. – Баган так баган, но на четвереньках перед тобой стоять не буду – сам стой!»

Словно услышав мои мысли, могучий альфа-самец качнулся в сторону и попытался встать на колено. Однако в этой позе он не удержался и оказался на четвереньках. Вероятно, связки в его локте были сильно растянуты – рука тут же подогнулась, и Юка со стоном повалился на землю.

Виктория, значит…

Одной зарубкой на моем «амулете» стало меньше, когда меня призвали к начальству. Юка возлежал на земляном топчане, накрытом шкурами, а вокруг него суетился его гарем, в количестве больше пяти. Гаани и Тогги тоже были тут. Они командовали остальными женщинами – указывали, кому чесать волосы на голове, кому на груди, а кому в паху. Кровь с альфа-самца уже смыли, а пот, наверное, высох сам. При моем появлении вожак изъявил желание сесть, и женщины, дружно навалившись, перевели его в вертикальное положение.

Некоторое время вожак рассматривал меня щелками заплывших от синяков глаз. А потом вопросил:

– Ты откуда взялся?

– Из-за Длинной реки, – честно ответил я.

– Зачем (по какому праву, с какой стати)?

– Почему бы и нет? – пожал я плечами. – Я родился здесь. Причем, много раньше тебя.

– Это – мое место! – засопел вожак, явно собираясь снова гневаться. – Тебе нечего здесь делать (ничего не светит)!

– А я и не претендую! – изобразил и я зачатки гнева. – Мне твоего не надо! Я пришел и уйду.

– И приведешь своих, да? – скривил разбитую морду Юка.

– Сюда не приведу, – заверил я. – Здесь есть ты (твоя земля и люди). Юка – великий воин, он слишком силен. Однако ты, наверное, знаешь места, где много добычи, но нет людей. Укажешь их мне?

– Обсудим… – подобрел польщенный вожак. – Кто ты есть (каков твой статус)? Почему ходишь один?

– Объясню, – усмехнулся я. – Охотно объясню. Я хожу всегда. И всегда один. Мне так нравится. Я – друг. Друг «сильных» тхо-Байгги, тхо-Лугхи и, даже, тхо-Виим.

– Тхо-Виим?! – удивился Юка. – Врешь!

Конечно же, я врал – названия «кланов» я придумал только что. Однако отступать было некуда:

– Да, тхо-Виим тоже мои друзья. Ты знаешь, что люди никогда добровольно не покидают обжитых мест. А мне нравится быть в новых местах, я не боюсь демонов чужих земель. Каждый мужчина хочет быть «сильным», а каждый «сильный» – «самым сильным». А я не хочу. Не нравится мне это! Быть «самым сильным» значит заботиться о «слабых», значит, все время держать в страхе просто «сильных». А вдруг сговорятся? А вдруг нападут сзади? Я не прав?

– Прав, конечно, – горестно вздохнул Юка. – Гады они! Ленивые, трусливые сволочи! Только и ждут удобного момента! Ну, ничего, одним меньше стало, а с двумя-то я справлюсь!

– Ты радуешься, что одним добытчиком стало меньше? – искренне удивился я.

– А, – махнул рукой вожак, – какой он добытчик?! Я не мог спокойно дышать, если он оказывался у меня за спиной! Другие, правда, не лучше…

– Вот видишь! А мне нравится дышать спокойно – вот такой я чудак. Однако лебезить и пресмыкаться мне не нравится. Поэтому я не делаю баган, не соглашаюсь подчиняться. Я предлагаю всем дружбу.

– Угу! – усмехнулся Юка и потрогал разбитую бровь. – Всем таким же способом предлагаешь, да?

– Извини, друг! – печально развел я руками. – Мне совсем не хотелось с тобой ссориться. Однако путь мой был долог, мужских сил накопилось много, а твои женщины оказались очень красивы. Я не смог устоять.

– Ну, и делал бы таг-таги с ханди! – буркнул вожак, потирая распухшую руку. – И что за демоны тебе помогают?!

– Разве я похож на лахуза?! – слегка возмутился я, дабы избежать ответа на второй вопрос. – Я и ханди-то увидел здесь впервые, а раньше только слышал о них! Зачем вы их держите?

– Ну, как зачем… О людях заботиться надо.

– В каком смысле?

– И «слабым», и молодым, и лахузам всяким тоже таг-таги хочется, – начал объяснять Юка. – Так что ж, им нормальных баб давать?! Обойдутся! Пусть ханди пользуются!

– А как же… – попытался я задать вопрос, но не смог вспомнить неандертальский аналог слова «справедливость». Впрочем, не факт, что таковой вообще имелся в местном обиходе. Пришлось на ходу сменить тему: – Слушай, а откуда берутся лахузы? Ни у кого их моих друзей их нет!

– Так у вас и ханди нет, – явно смутился вожак, – откуда ж лахузам взяться? Понимаешь, раньше их еще в детстве убивали, а потом оставлять стали.

– Зачем?

– Да я еще не родился, когда это придумали, – Юка как бы оправдывался, и меня это интриговало все сильнее. – Вроде как предки заповедали, воля духов, опять же… Был бы жив старый шаман, он бы тебе прояснил. Сам-то я думаю, что просто людей мало стало. Давно уже. А которые есть, или совсем «слабые», или злые и подлые, как гиены. Никто подчиняться не хочет, так и норовят в глотку вцепиться. Мне, как вожаком стал, уже четверых «сильных» убить пришлось. А ты вот пятого уговорил.