Король-Уголь

Такая напряженность благоприятствует игре воображения и всяким слухам, она поощряет тех, кто склонен всюду искать приметы и знаменья — всяческих духовидцев, одержимых, предсказателей и прочих людей, наделенных различными таинственными способностями. Среди живших на окраине поселка нашелся кое-кто, якобы слышавший грохот под землей — несколько взрывов, один за другим. Значит, там, под землей, подают сигналы, взрывая порох.

На второй день Хал сидел с Мэри Берк на ступеньках ее домика. Старый Патрик, познав секрет забвения в кабаке О’Каллахена, валялся в комнате. По временам из соседней лачуги доносились стоны миссис Замбони. Мэри заходила туда, чтобы накормить ее детей, так как обезумевшая мать даже не замечала, что они плачут от голода. Сама Мэри была очень измучена — чудесный ирландский румянец поблек, яркие губы не улыбались. Они с Халом сидели молча — о чем еще можно было говорить, кроме катастрофы, а об этом все было сказано! Но Хал, наблюдая за Мэри, напряженно о чем-то думал.

— Слушайте, Мэри, — сказал он после долгого молчания, — когда здесь все кончится, вы действительно должны отсюда уехать. Я все обдумал. У меня есть друзья в Уэстерн-Сити, они дадут вам работу, так что вы сможете прокормить и себя, и сестренку с братом. Поедете?

Она ничего не ответила, продолжая равнодушно смотреть на грязную узкую улочку.

— Серьезно, Мэри, жизнь не всюду так ужасна, как здесь! Уезжайте! Верьте не верьте, но там все забудется. Люди страдают, но потом страдания утихают: сама судьба заботится, чтобы они забывали горе.

— Уж моя судьба сведет меня в могилу! — сказала она.

— Нет, Мэри. Отчаяние иногда превращается в болезнь, но у вас же этого нет! Вы просто измучены. Если вы постараетесь приободриться… — И с потугой на игривость он взял ее за руку. — Ну-ка, Мэри, улыбнитесь. Вы уезжаете из Северной Долины!

Она обернулась и посмотрела на него.

— Уезжаю? — спросила она бесстрастно, пристально вглядываясь в его лицо. — Кто вы такой, Джо Смит? Что вы здесь делаете?

— Работаю в шахте, — рассмеялся он, все еще пытаясь отвлечь ее от мрачных мыслей.

— Вы не рабочий — это я знаю, — продолжала она тем же серьезным тоном. — Вы давно уже предлагаете мне помощь, твердите все время, что можете что-то для меня сделать. — Она помолчала, и снова в ее глазах появился прежний вызов: — Джо, если бы вы только знали, какое у меня сейчас чувство! От отчаяния я готова на все, оставьте меня лучше одну!

— Мне кажется, я понимаю, Мэри. Что бы вы ни сделали, я никогда не подумаю о вас дурно.

Она ухватилась за его слова:

— Правда, Джо, не подумаете? В таком случае я хочу, чтобы вы мне сказали все как есть. Я хочу, чтобы вы поговорили со мной начистоту.

— Хорошо, Мэри. Что вы хотите знать?

Но ее смелый порыв иссяк. Она опустила глаза, и Хал видел, как она нервно теребит пальцами складки платья.

— Про нас с вами, Джо, — сказала она, наконец. — Иногда мне начинает казаться, что я вам нравлюсь. Иногда мне кажется, что вы любите проводить со мной время — и не только из жалости, а именно ради меня самой. Я не очень-то в этом уверена, но никак не могу отогнать от себя эту мысль. Так ли это?

— Да, правда, — сказал он не совсем, впрочем, уверенно. — Вы мне нравитесь.

— Значит, вы не очень любите ту — другую девушку, не всегда думаете о ней?

— Нет, не в этом дело.

— То есть вы можете сразу увлекаться двумя девушками?

Он не нашелся, что ответить.

— Как будто так, Мэри.

Она снова испытующе поглядела на него.

— Вы мне сказали про эту другую девушку, а я все не пойму, может быть нарочно сказали, чтобы отделаться от меня. Моя глупость, но я никак не могу поверить, что эта девушка существует.

— Вы заблуждаетесь, Мэри, — поспешно возразил он. — Я сказал вам истинную правду.

— Что ж, возможно это и так, — отозвалась она без уверенности в голосе. — Но вы уехали от нее и никогда к ней не ездите и никогда с ней не видитесь. Я думаю, вы бы так не поступали, если б она была вам близка. Я просто не верю, что вы любите ее по-настоящему. А с другой стороны, вы говорите, что я вам нравлюсь. Вот я и подумала… — Она помолчала и усилием воли заставила себя выдержать его взгляд. — Я все стараюсь понять. Я знаю, Джо, что я вас не стою. Вы из лучшего круга, вы имеете право ждать гораздо большего от женщины…

— Не в этом дело, Мэри!

Но она не дала ему говорить:

— Как не в этом? В этом, конечно! Вы просто хотите пощадить мои чувства. Я знаю, что я вам не пара. Я старалась держаться гордо и не падать духом. Я даже старалась быть веселой, убеждала себя, что не хочу быть похожей на миссис Замбони с ее вечными жалобами. Но что себя обманывать? Я как-то была в церкви и слышала, священник Спрэг говорил, что для бога все равны — и бедные и богатые. Может, это и правда, но я не бог и не стану скрывать, что мне стыдно жить в таком месте!

— Поверьте, бог вовсе не заинтересован в том, чтобы держать вас здесь, — начал было Хал, но она прервала его снова:

— И тяжелее всего понимать, что в мире столько чудесного, но все это не для тебя! Будто видишь все сквозь стекло, как в витрине магазина. Знаете, Джо, однажды я слышала в церкви в Шеридане пение. Пела какая-то дама — и так чудесно! Но это было только один раз за всю мою жизнь. Можете ли вы понять, как это подействовало на меня?

— Да, Мэри, я понимаю.

— Но я уже давным-давно переборола себя. Я знала, какую цену должна заплатить девушка из рабочей семьи за блага жизни, и сказала себе: выкинь, все из головы! Я всегда ненавидела это место, всегда хотела уехать. Но для этого только один способ — чтобы какой-нибудь человек увез меня отсюда. И я осталась и не пошла по плохой дорожке. Я хочу, чтобы вы мне поверили, Джо!

— Это само собой разумеется, Мэри.

— Нет, вовсе не «само собой»! Тут надо бороться и бороться с искушениями! Сколько раз я смотрела на Джеффа Коттона и вспоминала о том, чего мне не хватает. Но я обошлась без этих вещей! А теперь пришло ко мне то, что для женщины дороже всего на свете! — Она замолчала и перевела дух. — Нам всегда говорят, что надо любить человека из своего класса. Мама говорила мне это перед смертью. Ну, а если так не вышло? Ну, а если ты подумала и поняла, что это означает? Наплодить кучу детей и тянуть лямку, пока не свалишься, как мама. А тут ты еще, как назло, ценишь хорошие манеры, любишь послушать, когда интересно говорят… — И, всплеснув руками, она воскликнула: — Ах, Джо, вы ведь совсем другой, вы ни на кого здесь не похожи. У вас такая речь, такая походка, такой веселый взгляд! У шахтеров никогда не бывает такого счастливого взгляда, Джо! У меня сердце замирает, когда вы на меня смотрите!

Выговорив это, она с трудом перевела дыхание Было видно, что ей очень трудно сдерживаться. Но прошло несколько секунд, и она вызывающе воскликнула:

— А они твердят: будь осторожна! Не смей любить такого человека: бросит тебя с разбитым сердцем!

Наступило молчание. У нашего социолога-любителя не было готового решения этой проблемы — ни теоретического, ни практического.

31

Мэри сделала над собой усилие и продолжала:

— И вот что я решила, Джо, я сказала себе: «Я люблю этого человека. Я хочу только его любви и ничего больше. Если ему предстоит что-то сделать в жизни, я могу стать ему обузой, а этого я не хочу. Мне не надо ни его имени, ни его друзей — ничего этого мне не надо, мне нужен только он сам» Вы, верно, никогда такого не слыхали, а?

Щеки ее пылали, но она смело смотрела ему в глаза.

— Нет, слыхал, — тихонько ответил он.

— А что вы на это скажете? Это честно? Священник Спрэг сказал бы наверняка, что здесь замешан дьявол. Отец О'Горман в Педро назвал бы это смертным грехом! Может, они понимают лучше, чем я! Но я понимаю только одно: для меня это невыносимо!

Из глаз ее брызнули слезы, и она вдруг воскликнула:

— Увезите меня отсюда! Увезите меня, дайте мне попытать счастья! Я ни о чем вас не попрошу, никогда не стану вам поперек дороги, буду на вас работать — стряпать, стирать, все для вас делать, рук не пожалею! Или — поступлю куда-нибудь и на себя заработаю. И, клянусь, если вам надоест со мной и вы захотите уйти от меня, я никогда вас не попрекну ни единым словом!