Король-Уголь

Сперва он отправился в свою комнату в доме Ремницкого и перевязал кисть руки лоскутом от старой рубашки, а сверху — чистым носовым платком. Этот символ давал ему право на беспрепятственное хождение по поселку, а также на общее сочувствие. Итак, он приступил к осуществлению своего плана.

По дороге к шахте № 1 он встретил маленького вертлявого мужчину с бегающими черными глазками на узкой смышленой физиономии. Он был в обычном шахтерском комбинезоне, но даже в этой одежде его нельзя было принять за рабочего. Весь его облик говорил, что это человек, облеченный властью.

— Доброе утро, мистер Картрайт, — сказал Хал.

— Доброе утро, — ответил управляющий и, заметив повязку на руке Хала, поинтересовался; — Что, ушиб?

— Да, сэр: кажется, вывихнул. Я решил уйти домой.

— Был у врача?

— Нет, сэр. По-моему, это не так серьезно.

— Все-таки лучше показаться. Кто его знает, вывих — это такое дело…

— Слушаюсь, сэр, — сказал Хал и вдруг, когда управляющий уже отходил, выпалил: — Как вы думаете, мистер Картрайт, у Мак-Дугалла есть какие-нибудь шансы?

— Не знаю, — удивленно ответил управляющий. — Надеюсь, что нет. Уж не собираетесь ли вы голосовать за него?

— О нет! Я республиканец, можно сказать, с колыбели. Но мне интересно, не слыхали ли вы каких-нибудь разговоров его приспешников.

— Вряд ли при мне кто-нибудь станет вести такие разговоры. А вы интересуетесь политикой?

— В некотором роде да, сэр. Этим даже объясняется в мое увечье.

— Как так? Подрались, что ли?

— Нет, сэр, но, видите ли, мистер Стоун хотел, чтобы я разведал настроение здесь в поселке. Он и посоветовал мне завязать руку и уйти с работы.

Управляющий не мог удержаться от смеха. Потом он оглянулся по сторонам:

— Будьте осторожнее: об этом так болтать не следует!

— Я полагал, что могу вполне довериться управляющему, — сухо ответил Хал.

Собеседник смерил его проницательным взглядом. И Хал, начинавший уже понимать, что такое политический демократизм, набрался смелости и посмотрел ему прямо в глаза.

— Толковый парень, — сказал, наконец, Картрайт, — войдите тут в курс всего, научитесь быть полезным, и я позабочусь, чтобы про вас не забыли.

— Очень рад, сэр. Большое спасибо.

— Может, назначим вас уже теперь регистратором в избирательную комиссию. Это три доллара в день, не шутка!

— Чудесно, сэр! — И Хал не забыл улыбнуться. — Я слышал, сэр, что вы мэр Северной Долины.

— Да.

— А мировой судья — один из служащих в вашем магазине? Вот что, мистер Картрайт, если вам понадобится заведующий отделом здравоохранения или главный живодер, я к вашим услугам, как только вылечу руку.

И Хал пошел своей дорогой. Такое балагурство со стороны шахтерского подручного было, разумеется, чудовищной наглостью. Управляющий долго стоял и смотрел ему след, недоуменно хмуря брови.

7

Ни разу не обернувшись назад, Хал дошел до магазина. «Торговая компания Северной Долины» — гласила вывеска над входом. В лавке в эту минуту находилась покупательница сербка, пальцем показывавшая, какой ей нужен товар, да еще две девочки литовки, которым отвешивали фунт сахару. Хал шагнул к продавцу, пожилому человеку С желтыми усами в темных пятнах от табачной жвачки.

— Доброе утро, судья.

— Э, что? — повернулся к нему Сайлес Адамс, мировой судья города Северная Долина.

— Судья, — спросил Хал, — что вы думаете о выборах?

— Ничего не думаю. Я занят делом: отпускаю сахар.

— А вы не знаете, кто-нибудь здесь настроен голосовать за Мак-Дугалла?

— Если есть такой, так пусть он мне на глаза не попадается!

Хал улыбнулся:

— Что я слышу в нашей свободной американской республике?!

— В этих местах нашей свободной американской республики людям дана свобода добывать уголь, а не лезть голосовать за такого сукина сына, как Мак-Дугалл!

Завязав мешочек с сахаром, мировой судья сунул в рот новую порцию табачной жвачки и обратился к Халу:

— Вам чего?

Чтобы иметь предлог поторчать в магазине и тоже дать работу своим челюстям, Хал спросил полфунта сушеных персиков. Пока ему это взвешивали, он уселся на прилавок.

— Знаете, — сказал он, — я ведь тоже работал в бакалейной лавке.

— Вот как? Где же?

— Петерсон и Компания в Уэстерн-Сити. — Хал так часто это повторял, что уже сам начинал верить.

— А хорошо там платят?

— Ничего, не плохо. — Но тут, спохватившись, что не имеет ни малейшего понятия, сколько должен получать продавец бакалейной лавки, Хал поспешил перевести разговор на другую тему: — Беда вот с рукой — я ее вывихнул.

— Как так?

Общительностью продавец не отличался, но Хал не отступал. Ведь не может же быть, чтобы человек в сельской лавке упустил случаи поболтать о политике, хотя бы с подручным забойщика.

— Объясните мне, пожалуйста, — сказал Хал, — что тут получилось с этим Мак-Дугаллом?

— Получилось то, — сказал судья, строго глядя на юного шахтера, — что Компания против него. А ты, знать, тоже лезешь в политику? — ворчливо спросил он. Однако в веселых карих глазах собеседника сверкало столько неподдельного любопытства, что судья почувствовал соблазн поговорить о пороках этого кандидата в конгрессмены. Завязался разговор, и вскоре в него вступили и другие люди в лавке: Боб Джонсон, совмещавший должность местного бухгалтера с должностью почтмейстера, и Джек Предович, галицийский еврей, из попечительского совета школы, знавший названия всех основных бакалейных товаров на пятнадцати языках.

Хал слушал список преступлений политической оппозиции графства Педро. Кандидат ее — Мак-Дугалл — приехал некогда в этот штаг пройдохой-картежником, а теперь разъезжает всюду и произносит в церквах речи о моральном состоянии местного населения!

— А сам, как и районный председатель их партии, имеет три семьи в Педро! — возмущенно заявил Сайлес Адамс.

— Что ж, — решился возразить Хал, — если люди не врут, то кандидат республиканцев тоже не святой! Говорят, на съезде он был пьян как стелька.

— Возможно, — сказал судья. — Но мы не заигрываем с теми избирателями, которые требуют «сухого» закона, и не заигрываем с рабочими — у нас нет привычки мутить шахтерскую голытьбу и давать обещания, что они будут больше получать и меньше работать. Будто Мак-Дугалл не знает, что ничего этого для них не добьется?! Но он думает так: сам укатит в Вашингтон, а мы тут будем расхлебывать за него всю кашу.

— Успокойся, — вмешался Боб Джонсон. — Ни в какой Вашингтон он не укатит!

Остальные двое одобрительно закивали, но Хал снова решился возразить:

— А он заявляет, что вы подделываете бюллетени.

— А его банда чем занимается в городах? Что ж, нам отставать от них?

— Понимаю. — Хал сделал невинное лицо. — Поэтому вы сами стараетесь их надуть.

— Когда их, а когда избирателей, всяко бывает, — заметил судья и под одобрительное хихиканье слушателей ударился в воспоминания: — Два года назад я был в счетной комиссии в Шеридане. Оказалось, мы что-то прохлопали и весь штат голосовал за них. Тогда Альф Реймонд сказал: «Клянусь богом, мы преподнесем им сюрпризик из угольных районов! И никакого вторичного подсчета не будет!» Мы задержали подачу сведений, пока все не проголосовали; потом посмотрели, сколько нам не хватает, и сами преспокойно заполнили бюллетени. Очень просто.

— Действительно, просто, — заметил Хал. — Альфа никто не переплюнет!

— Еще бы! — отозвался Адамс с самоуверенностью участника шайки. — Потому-то это графство и зовется империей Реймонда!

— Для него должность шерифа, наверное, — золотое дно, ведь он самолично назначает всех своих помощников на шахтах.

— Конечно! И у него еще оптовая водочная торговля тоже! Кто хочет иметь пивную в графстве Педро, должен не только голосовать за Альфа, но и вовремя платить по его счетам!

— Да, тут богатые возможности, наверняка! — сказал Хал, и судья, почтмейстер и попечитель школы блаженно заулыбались, как дети, которым рассказывают о чем-то очень вкусном. — Но мне кажется, — добавил Хал, — что заниматься политикой в этом графстве — дорогое удовольствие.