Страница 4 из 5
И тут судьба опять подтолкнула Шелеста к занятиям, совсем не связанным с его мечтой. В 1932 году его пригласили в ЦК ЛКСМ Украины и предложили без отрыва от учебы стать редактором радиогазеты «Комсомолец Украины». Трудно сказать, почему выбор пал именно на Шелеста, который, по его собственному признанию, ничего не понимал в новом деле и сначала отказывался. Однако руководство настояло и целый год продолжалось «совместительство», в котором Петру Шелесту очень помогал секретарь радиогазеты, журналист с дореволюционным газетным опытом. Трижды в неделю можно было слушать по радио «Комсомолец Украины». Большевики, как известно, всем формам пропаганды придавали важное значение, а потому в распоряжении Шелеста были радиостудия, дикторы, редакторы и точно отведенное время в эфире.
В том же 1932 году вышло постановление ЦК КП(б)У о направлении группы коммунистов для оказания помощи в сфере металлургической и горнорудной промышленности. В этой группе оказался и Петр Шелест. Ему рекомендовали поехать на Мариупольский металлургический завод имени Ильича. Именно на этом заводе до 1936 года он работал сменным инженером, заместителем начальника и исполняющим обязанности начальника цеха. После переезда из столичного Харькова, в сентябре 1932 года, Шелест перевелся на вечернее отделение Мариупольского металлургического института, который окончил в июле 1935-го по специальности «резко выраженного профиля трубопрокатного производства».
Тогда же Шелест женился. Его избранницей стала Любовь Павловна Банная. Знакомы они были еще со времен учебы в Харькове.
Уезжая в Донбасс, Петр Ефимович услышал от нее: «И я поеду с тобой, если ты не возражаешь». Он ответил: «Приезжай, буду рад». И она вскоре приехала, поселилась в гостинице, присмотрелась и приняла решение остаться. Договорились, что Люба переведется в Мариупольский металлургический институт. Вскоре они расписались. У Петра была тогда комната в общежитии (естественно, без минимального комфорта и удобств), но вскоре он получил две комнаты в коттедже. И это было очень кстати, поскольку Шелесты уже ожидали наследника. Решили почему-то, что будет мальчик. Так и произошло: в августе 1933 года на свет появился их первый сын Борис.
Для Петра Шелеста все складывалось очень неплохо, уже были планы назначить его начальником цеха. И тут на завод приехал управляющий харьковской конторы «Судморснаб», соученик по рабфаку. Он поведал о том, что ему нужен начальник отдела черных и цветных металлов и что он через начальство устроит перевод Шелеста в Харьков. Через три месяца после разговора план реализовался. Началась новая работа, была даже куплена в коммунальной квартире (во флигеле) по улице Иванова, 36 комната в 10 квадратных метров. И тут в жизни Петра Ефимовича начался новый поворот.
У Шелеста истек срок военной брони, и его мобилизовали. И хотя по должности он имел право на получение брони, Петр решил, что надо в армии отслужить. Служба проходила в Днепропетровске, в 30-м отдельном учебном танковом батальоне, а семья осталась в Харькове. Перед этим, летом 1936 года, был арестован брат жены Николай Банный, сотрудник Харьковского инженерно-строительного института. И вот теперь это сказалось на сестре. «На работу, – вспоминал Петр Шелест, – Любу нигде не берут, ибо она сестра репрессированного по «политическим» мотивам брата, чуть ли не «врага народа». Все же с большим трудом, и то только потому, что я, кормилец, ухожу в армию, определили Любу на работу термистом на патефонный завод».
Во время службы представитель особого отдела дивизии расспрашивал Шелеста не только о брате жены, но и о написанной некогда брошюре, посвященной молодежной рабочей коммуне на примере харьковского завода «Серп и молот». Оказалось, что кто-то обвинил Петра Ефимовича в «левацком загибе» за содержание в общем-то совсем не опасной брошюры. Впрочем, обе поднятые «особистом» темы в будущем развития не имели.
Шелесту предлагали остаться в кадрах Красной армии, но он отказался и даже не поддался на оказываемое на него давление. Он стремился на завод и был в этом стремлении последователен. С 1937 года работал начальником цеха, начальником производства, главным инженером харьковского завода «Серп и молот», на котором работало около 10 тысяч человек. Официально он считался заводом сельскохозяйственного машиностроения, но была там и так называемая специальная продукция (ее удельный вес составлял около 45 % всего производства), то есть завод работал и на военные нужды. В это время значительно улучшились материальные условия семьи Шелеста – он получил хорошую комнату со всеми удобствами, в благоустроенном заводском доме на все той же улице Иванова, 9.
Во время работы на заводе Петра Ефимовича избирали членом парткома, но с завода ему пришлось уйти. Случилось это после появления нового директора Полевского, «самодура и недалекого человека», как напишет о нем впоследствии Шелест. Вследствие интриг нового руководителя Шелест оказался на должности главного технолога харьковского завода № 75 (кстати, информации об этом в анкетах, заполненных собственноручно Петром Ефимовичем, также нет). Однако это продолжалось недолго: Шелесту предложили перейти на партийную работу. Он заколебался, но в этот раз «партийный пресс» был достаточно энергичным. Документы в Харьковском городском комитете КП(б)У быстро оформили, Петра Ефимовича отправили на собеседование в Киев, где он в первый раз встретился с тогдашним первым секретарем ЦК КП(б)У Никитой Хрущевым. С 1940 года по декабрь 1941-го Шелест был секретарем Харьковского городского комитета КП(б)У по оборонной промышленности.
В августе 1940 года в семье появился второй сын – Виталий. «Все вроде бы шло хорошо, – напишет позже Петр Шелест, – но вот после родов Люба сильно заболела: не могла кормить ребенка, и маленькую крошку пришлось отправить в Днепродзержинск к родным Любы. Молодая женщина, мать двоих малолетних детей, периодически находится в больнице. Ей становится все хуже и хуже. Она теряла силы с каждым днем, похудела, ослабла. Все это меня огорчало. Было обидно до слез, что Люба, когда-то жизнерадостная, энергичная, сейчас, по существу, стала беспомощной… Но мы оба были оптимистами, не теряли веры и надежды на то, что все пройдет, станет на свои места, все будет хорошо. Ведь и семья у нас складывалась хорошая».
Однако болезнь, связанная с перенесенной травмой позвоночника, прогрессировала, появились признаки паралича нижних конечностей. В мае 1941 года в Харьков приехал известный нейрохирург Николай Бурденко. Он три часа оперировал жену Шелеста, а потом сообщил ему, что боль будет облегчена, но надежды на выздоровление мало, поскольку у Любы – саркома позвоночника. «Бурденко, его коллеги-врачи, присутствовавшая здесь же будущая спутница всей моей жизни – Ираида Павловна Мозговая, старались как-то меня утешить, поддержать мой моральный дух… Днем за работой как-то отодвигалось мое горе, но по ночам меня мучило безнадежное состояние Любы, судьба моих детей».
Забегая вперед, скажем, что в январе 1942 года после нескольких лет тяжелой болезни Любовь Банная скончалась. В апреле того же года Шелест женился на Ираиде Мозговой, которая вырастила и воспитала его сыновей Бориса и Виталия. Брак Шелеста и Ираиды Павловны, по первому мужу Поповой, – был зарегистрирован в Советском районном загсе города Челябинска. Там Петр Ефимович оказался в начале войны Советского Союза и нацистской Германии.
Уже когда началась война, в 1941 году в Харькове Шелест встретился с Никитой Хрущевым. Это произошло в кабинете тогдашнего первого секретаря Харьковского областного комитета партии Алексея Епишева. Хрущев дал Шелесту поручение лететь самолетом в Тулу, где ему надлежало ознакомиться с технологией и организацией производства знаменитых советских автоматов ППШ, получить чертежи на военном заводе и в Харькове наладить производство этих автоматов. Хрущев тогда пояснил: «Вопросом интересуется товарищ Сталин. Немцы часто своей трескотней из автоматов наводят панику, нам надо иметь свои автоматы».