Страница 40 из 43
Граф, внимательно слушая, изредка задавал вопросы.
— Я не удивляюсь, что она вас полюбила: вы хороший друг! — наконец произнес он.
Раиса промолчала, но слова мужа глубоко запали ей в сердце.
В эту ночь Валериан спал очень хорошо, зато сон Раисы был беспокоен… К чему откровенность и доверчивость с ее стороны, если она до сих пор не могла услышать ответа от мужа на мучивший ее вопрос!..
Бессонные ночи, проведенные у постели больного мужа, затаенное горе сломили наконец и крепкое здоровье Раисы. Она чувствовала, что силы покидают ее. Слишком долго она терпела, боролась сверх меры, вот и сама теперь слегла!
Не желая, чтобы граф знал о ее болезни, она придумала предлог, чтобы скрыться от него на несколько дней…
Три дня спустя Валериан впервые вышел из дома и пошел навестить своих друзей. Воздух был свеж и чист, снег начинал таять! Скоро можно было думать о возвращении в Россию, домой!
Почти вполне здоровый, радуясь своей свободе, которая особенно чувствовалась при приближении весны, Валериан думал иметь продолжительный разговор со своими товарищами. Но к его большому удивлению они были неразговорчивы, вяло отвечали на его вопросы.
Посидев у них еще немного, Валериан вышел и нерешительно, постоянно останавливаясь, направился к жилищу Раисы.
Увидев мужа, молодая женщина, сидевшая в кресле с выражением усталости и безнадежности на лице, быстро поднялась и предложила ему стул, поздравив его с выздоровлением и первым выходом.
Валериан сел, и молчание воцарилось между этими чуждыми друг другу супругами.
— Мы скоро отправимся в путь, — начал граф, чтобы что-нибудь сказать.
— Да, ведь вы уже вполне поправились, — ответила Раиса слабым голосом.
— Я думаю, вам также необходим другой воздух!
— О! Мне?.. — протестующе начала было Раиса.
Руки ее упали, и она замолчала.
Граф заметил обручальное кольцо на ее пальце. Это опечалило его, снова напомнив ему о его рабстве…
— Позвольте мне узнать ваши виды по возвращении вас на родину? — спросил он.
Раиса прямо взглянула на него. В эти дни она уже все решила.
— Я буду жить где-нибудь в провинции, — сказала она. — У отца были родственники в Н-ской губернии… Я думаю поселиться у них!
Валериан молчал.
— Относительно этого вопроса, сударь, я и сама хотела поговорить с вами! Благодарю, что вы предупредили меня! Вы достаточно поправились, чтобы лично заняться своими делами!.. Вот последние отчеты по имению!
Она вынула из маленького портфеля бумаги, заготовленные ею при отъезде из деревни.
Валериан вежливо отказался рассматривать их, она настаивала.
— Необходимо, чтобы вы сами все проверили, — сказала она. — У вас нет управляющего!
Валериан невольно подумал, что он никогда не имел и не будет иметь подобного управляющего.
— Кроме того, я хотела вам сказать… — начала молодая женщина с усилием, тщетно подыскивая подходящие слова, но не могла справиться с охватившим ее волнением и, сняв с руки обручальное кольцо, она молча положила его перед Валерианом.
Оба остались безмолвными…
Странная радость овладела сердцем графа: Раиса возвращала ему самостоятельность, он был свободен, хотя этот брак мог быть нерасторжимым, если бы она этого захотела!
День клонился к вечеру, молчание в комнате Раисы продолжалось… Молодая женщина, совершенно обессилев, сидела неподвижно в кресле.
Наконец Валериан, взяв в руку кольцо Раисы, поднялся и, почтительно поклонясь, вышел.
Он шел, покачиваясь, как пьяный…
Сколько раз он мучительно думал о том, какой ценой получить ему свободу… Он доходил даже до того, что призывал смерть на Раису, и вдруг…
Неожиданная развязка до того поразила его, что он не решался верить ей…
Вернувшись домой и сбросив шинель, он глубоко задумался, опустившись в кресло… Глаза его невольно обратились на то место, которое Раиса занимала в течение всей зимы… Совесть упрекала его: недолго же он оставался признательным Раисе за все то хорошее, что она сделала для него…
Теперь, когда Раиса освободила его от всяких обязательств, когда все было лишь делом формальности, он вдруг понял, как много он был обязан этой женщине!
Управление его имением, заботы о его доме, попечения о племяннике, сыне его сестры, дважды спасенном Раисой… Выхлопотанное ею помилование, возвращение состояния и восстановление здоровья, после того, как она вырвала его из рук смерти, — вот перечень ее непрерывных благодеяний… Неужели он ничем не обязан этой женщине?!
«Я назначу ей ренту, хорошую ренту, — подумал он, — это необходимо сделать хотя бы ради приличия!»
Размышления его были прерваны приходом Собакина.
Кольцо Раисы, блестевшее на белой скатерти, бросилось ему в глаза.
— Что это такое? — спросил гость.
— Это моя свобода, мой милый! Это развод!
— Кольцо твоей жены? Она тебе его сама возвратила?
— Да! Не правда ли, какое непредвиденное счастье?!
Валериан пробовал веселыми словами успокоить свою совесть, но это плохо ему удавалось.
— Жена вернула тебе свободу, и ты думаешь подать на развод? — настойчиво спрашивал Собакин.
— Ну да! Это само собой разумеется!
Собакин, облокотясь руками на стол, смотрел на своего друга.
— Ты поступишь благоразумно, — сказал он, — и если она согласится, я буду очень польщен, женившись на ней!
Валериан вздрогнул.
— Ты?! Ты женился бы на ней?!
— Да, милейший, женился бы!
Валериан, пожав плечами, силился вызвать улыбку на своем лице.
— Ты влюблен в нее?
— Нет, я не влюблен в нее, но я люблю ее и буду очень счастлив, если она согласится быть моей женой!..
Грецки, все более и более раздражаясь, начал барабанить пальцами по столу.
— Ты женишься на ней после того, что случилось в «Красном кабачке»? — процедил он сквозь зубы.
— Да, даже после того, что было в «Красном кабачке»! — твердо ответил Собакин. — И если бы кто-нибудь осмелился напомнить об этом, когда она бы была моей женой, то будь это даже мой лучший друг, я всадил бы ему пулю в лоб!
Валериан, поднявшись, в волнении зашагал по комнате.
— Мы не сойдемся в убеждениях, — наконец произнес он с недоумением. — Надо сначала добраться до России, а до тех пор достаточно времени, чтобы все обдумать!
— К счастью для тебя, так! — проговорил Собакин, закуривая сигару.
46
Раиса, возвратив кольцо графу, всячески избегала встреч с ним. Тот же наоборот как бы искал ее общества. Он чувствовал себя гораздо лучше, и прежняя неприязнь к ней совершенно исчезла в нем.
Кроме того, понимая, что Раиса обладает высокими душевными и физическими качествами, Грецки стал так открыто восхищаться ею, что Резов однажды сказал ему:
— Мне кажется, что ты готов влюбиться в свою жену!
Валериан бросил на него сердитый взгляд и ничего не ответил.
Приближалось время отъезда… Крупные суммы денег, присланные сосланным по доверенности Раисы, уменьшили трудности путешествия.
Еще несколько дней, и они оставят места, где им пришлось так много передумать и перечувствовать…
Перед отъездом они все трое пошли проститься с наиболее любимыми местами.
— Надо сказать, — заметил легкомысленный Резов, — что ссылка сделала меня лучше, чем я был!.. Знаешь, Грецки, я теперь не подумал бы даже сделать такой глупый поступок, какой заставил нас совершить это милое путешествие!
— Ни ты, ни я, — сказал твердо Собакин, — этого не сделаем, но я не думаю, чтобы Грецки изменился к лучшему!
Валериан сделал вид, что не слышит…
Когда все уселись и экипажи тронулись, путешественники с удовольствием вглядывались в расстилавшуюся перед ними дорогу, каждый поворот которой приближал их к близким, к родным местам, к цивилизации…
Валериан принужден был путешествовать с женой: приличие требовало, чтобы она не путешествовала под покровительством чужих людей… В течение первых дней супруги не обменялись и парой слов. Затем граф стал понемногу разговаривать с Раисой. Он навсегда должен был покинуть эту женщину, которая носит его имя, и не естественно ли, что ему хочется ближе познакомиться с нею, прежде чем они расстанутся!..