Страница 236 из 246
— Здесь все под контролем, я должен допросить. — И жестом отослал всех из помещения.
— Зря ты, Малахов, все это затеял, — зло прошипел Славомирский.
— Вы, оказывается, уже хорошо информированы, — удивился Вадим. — Интересно, откуда у вас сведения?
— Вас узнала Сильвия Тарантини, — осклабился директор фонда. — Так что все ваши игры с символами — верный проигрыш. Мы теперь знаем, где они. И поверьте, сил, чтобы получить их, у нас предостаточно. И сил, и возможностей.
— А зачем они вам? Без символов… э… веры никак? Шаманить хочется?
— Не смешите, вам все равно не понять. Нет, не так. Вы-то, конечно, поймете, но вот узнать не успеете. Зовите своих дуболомов, я больше ничего не скажу.
— А вы не стройте из себя героя, — сказал Малахов и, не оглядываясь, вышел из кабинета.
В прихожей он молча кивнул спецназовцам — мол, забирайте.
— Вадим, какого черта? — закричал на Малахова Лазненко, как только его увидел. — Ты почему не взял с собой рацию? Мы что, должны были ждать, когда тебя оттуда вынесут ногами вперед?
А вокруг была обычная суета, которой оканчиваются силовые операции. Люди в бронежилетах входили и выходили из здания, грузили в «скорые» тела в черных пластиковых чехлах, на противоположной стороне улицы начали скапливаться зеваки. Двое корреспондентов с телекамерой расспрашивали какого-то армейского чина. До Малахова доносились только обрывки интервью и слова о контртеррористической операции против сенегальских сепаратистов.
— Ой, и вправду. — Вадим ощупал шею и не нашел гарнитуры. — Я, наверное, потерял.
— Малахов, вот только не надо мне говорить, что ты потерял штатное оборудование. Впервые за годы службы. Так что там? — уже мирно спросил Лазненко.
— Там была небольшая кучка боевиков. Ребята поддержки их, по-моему, убрали всех, ну а директора фонда взяли. К сожалению, они, эти фондовцы, знают слишком много. По крайней мере меня они вычислили. И еще, что совсем нехорошо, одна дама из старого руководства их Ордена, оказалось, выжила после того, как я с ними в Зоне встретился. Значит, в ближайшее время у нас могут появиться большие проблемы. Если не найдем ее и их логово, — ответил Вадим.
— Ладно, поехали, поработайте с этим чертом в Центре. — Лазненко пошел к своей машине.
— Ну и что, ты же сам сбросил гарнитуру, я видела, — первым делом спросила Клава, когда Малахов устроился на своем месте в УАЗе. — Это правда была не самая лучшая идея.
— Клава, я не был уверен, что то, что скажут там, внутри этого офиса, можно знать всем. Ты помнишь, я тебе рассказывал о… Ладно, я просто знал, что все будет хорошо, — сказал Вадим и обратился к группе: — Ну, что, поехали, побеседуем с энампом в наших, домашних условиях. Дима, у тебя есть несколько серебряных пуль или, там, хотя бы вилок?
— Я их и без серебра душил и душить буду, — веско ответил Байкалов. — Тем более, такую шушеру.
— Я боюсь, что нам еще предстоит встреча не с шушерой. Сильвия Тарантини, судя по всему, тогда в Зоне выжила. Наверное, у меня рука дрогнула из жалости, — сказал Малахов, обернувшись к Баю. — Это она меня и опознала.
— Н-да… — мрачно бросил Бай. — Ну, ладно, и не таких…
Дорога до самого Центра проходила в полном молчании. Настроенная на волну спецназа рация время от времени хрипела короткими командами с места недавней операции. Вадим не слушал их, мыслями он был далеко отсюда, в своем мире коллективного сознательного, и пытался сложить мозаику из воспоминаний того, что было когда-то и случилось сегодня. Но в этой головоломке были только белые кусочки, неотличимые один от другого рисунком, только очертаниями.
Глава двадцать шестая
— Я не скажу ни слова, — неуверенно произнес Славомирский, пытаясь вжаться в стул, к которому он был прикован наручниками.
Неизвестно, кто проектировал комнаты повышенной защиты, вернее, камеры предварительного задержания, в подвалах Центра. Чья буйная фантазия снабдила вполне комфортабельные помещения жуткими, толщиной в пятнадцать сантиметров, дверями, изначально уже покрашенными десятью слоями зеленой краски. Несмотря на то, что дверь была оснащена электронным доводчиком и цифровым замком, в ней было оборудовано маленькое окошко для выдачи пищи. И даже наличие современного туалета не отменяло присутствие бутафорской параши у входа. Видимо, эти внешние детали привели пленника в тревожное состояние, и когда Клава хорошо рассчитанным ударом ноги распахнула дверь в камеру, он от испуга поджал ноги и нервно загремел кандалами.
— Ути-пути-пути. — Клава издевательски подразнила пальцем Славомирского. — А мы ничего и не спросим, правда, Тимур?
— А мы хотим что-то спрашивать? — Рымжанов взял с пола большой баул, который принес с собой, и стал раскладывать на столе, покрытом оцинкованным железом, хирургические инструменты.
Дизайнер камеры, видимо, когда-то очень гордился этим элементом декора — цинковым столом с желобом для стока жидкости по периметру.
— Это что? — Голос у Владимира Константиновича дрогнул.
— Это? — Тимур поднял в руке инструмент. — Мозговой нож Вирхова с обоюдоострым лезвием.
— Зачем? — еле вымолвил пленник.
Но, казалось, Тимур не расслышал вопроса и продолжил демонстрацию инструментов.
— Вот это бритва обыкновенная для рассечения спинного мозга. — Он показал Славомирскому обычную опасную бритву. — Очень удобно в деле. А вот это рахиотом Гелли для перекусывания задних дужек позвонков.
— Зачем это вам нужно? — спросил заключенный и нервно заерзал. — Вы что?!
— Ну как зачем? Перекусывать задние дужки позвонков. Вы знаете, когда я работал врачом в Зоне, многому научился. И главное, ведь не теряют сознание! Больно, правда, но зато жизни пациента не грозит быстрая смерть. Главное — он не может неосторожными движениями нанести себе вред. Или, вот, например, — Тимур с особым энтузиазмом стал рыться в бауле, — вот эта узкая заостренная пила для выпиливания фрагментов из плоских костей, например, из основания черепа. Ведь как интересно — можно отпилить кусочек берцовой кости и не повредить артерии. Правда, замечательно?
— Вы нарочно пытаетесь меня запугать, — заключил Славомирский и попытался придать своему лицу горделивый вид. — Я не поддаюсь на провокации.
— Да? Да какая там провокация! Вот, это, правда, из другого набора, нож кастрационный, экстрактивный. Правда, очень похож на ножницы, но все равно… Клава, разрежь ему штаны, а то у меня руки в стерильных перчатках, испачкаюсь, инфекцию занесу.
Клава не спеша пошла к другому столу:
— Сейчас, мне тоже надо найти инструмент, я же, как ты, с ножами не хожу. Мне ножницы нужны.
— Давай, а пока я вам покажу свой любимый инструмент краниотом — тупой топорик для откалывания надпиленной крышки черепа. Вы знаете, если у человека череп вскрыт аккуратно, то с мозгом можно делать забавные вещи, а пациент даже не почувствует боли.
— Ублюдки, варвары! — заорал пленный, покрывшись холодным потом.
— Почему варвары, вот посмотрите, маятниковая пила. — Тимур извлек из необъятного баула большой инструмент.
Пила была похожа на миниатюрную болгарку, у которой рабочая часть позволяла использовать не только дисковую пилу, но еще и множество разных насадок, которые Тимур и стал незамедлительно выкладывать на стол.
— Фреза такой пилы не вращается, а совершает колебания с ограниченной амплитудой. В результате обеспечивается высокая безопасность при работе. Во-первых, нет риска поцарапаться, это же ведь больно! Мягкие ткани и волосы не наматываются на ось и не препятствуют процессу обработки костей. Но это уже на крайний случай. А сейчас мы воспользуемся большим ампутационным ножом. Он еще называется хлеборез!
Тимур вытащил, нож очень похожий на обычный мясницкий.
— Он называется хлеборезом, потому что он на самом деле больше, чем ширина стандартного батона, — старательно объяснял Тимур Славомирскому. — Правда, здорово?
Почему-то Владимир Константинович незамедлительно согласился, кивнув в ответ.