Рубиновая звезда

На голову человека надели легкий шлем с круглым прозрачным глазком. Гибкая трубка связывала шлем с кислородным баллоном. На спину прикрепили нечто вроде четырехугольного плоского и длинного ранца. Этот предмет имел двойное назначение: нижнюю половину его подводный пловец мог использовать как цистерну. Наполняя ее водой, он тем самым уравновешивал свое тело с окружающей водной средой или, по желанию, делал его тяжелее. В верхнюю половину ранца положили сверток, тщательно упакованный в тонкую прорезиненную ткань. Широкие расходящиеся плавники на руках и ногах делали человека похожим на гигантскую амфибию.

Такой костюм позволял подолгу оставаться под водой и проплывать на небольшой глубине 15-20 километров. Ближе подойти к чужому берегу подводная лодка и не рисковала. Задание было определенное: высадить пассажира прямо в море, не всплывая на поверхность.

Беззвучно откинулась хорошо смазанная заслонка торпедного аппарата. Пассажир полез в трубу головой вперед и вытянулся там на скользкой, холодной поверхности металла. Звякнул запор. Здесь особенно хорошо был слышен стук моторов подводной лодки. Они работали на минимальных оборотах, еле — еле вращая винты.

Фуад-бей постучал по трубе (человек внутри зажмурился, собрал мускулы в комок), потом взглянул на часы.

— Первый аппарат — пли!

Стремительный удар сжатого воздуха выбросил человека в морские глубины. Он понесся вперед, оглушенный толчком, окруженный пенящимися и бурлящими струями потревоженной воды. Вокруг живой торпеды образовался огромный пузырь воздуха и понес ее к поверхности.

Над водой появилась голова в шлеме, повела круглым глазком. Всего несколько мгновений понадобилось ей для того, чтобы ориентироваться: кругом расстилалось ночное, штилевое море; над головой, в другом — черно — синем — бездонном океане мерцали звезды. Водная ширь, безмолвие, тьма окружали человека. Только на севере востоке брезжило бледное, почти незаметное сияние. Затем над водой появилась кисть руки, оснащенная плавником. Человек-торпеда взглянул на светящийся циферблат компаса на руке и нырнул. Можно было не торопиться, до рассвета оставалось еще много времени.

Теперь он заметил, что каждое его движение оставляет светящийся, призрачный след. Редкие пузырьки воздуха, выходящие из аппарата, улетали вверх бриллиантовыми шариками. Море светилось. Миллиарды мельчайших существ, источающих этот свет, окружали его, затерянного в беспредельной массе соленой воды. Двумястами метров ниже лежала мертвая бездна Черного моря. Он плыл ритмично, бережно расходуя силы.

Внезапно впереди показалось светлое пятно. Оно беззвучно приближалось, и пловец остановился, повис в воде в лягушачьей позе, едва шевеля плавниками. Пловец догадался, что это косяк хамсы, сотни тысяч рыбешек, сбившихся в одно огромное стадо. Затем он увидел совсем близко вожака, крупного самца, освещенного трепетным светом. Вожак вел стадо, руководясь инстинктом, по каким-то своим, ему одному известным путям. Сзади оплошной серебристой массой роилась более мелкая хамса.

Внезапно вожак метнулся в сторону. Может быть, его испугало это большое лягушкообразное существо, притаившееся на пути косяка. За вожаком повернуло все стадо. Светлое пятно стало удаляться, меркнуть. Потом до слуха донесся прерывистый, то затухающий, то усиливающийся звук. Это, несомненно, был звук мотора. Был ли то пограничный катер или рыбацкий баркас, идущий на поиски вот такого косяка?.. Но и звук мотора стих.

Когда пловец вынырнул, земля оказалась намного ближе, нежели он рассчитывал. Темная отвесная громада поднималась в сотне метров, у подножья обрыва серела узенькая полоска пляжа. Он медленно поплыл вдоль берега. Глаза, уже привыкшие к темноте, ощупывали каждый крупный камень на берегу.

Теперь он собирался вступить на эту землю, которая не ждала, не звала его, где каждая былинка травы, каждое живое существо, даже сами звезды были ему враждебны. Но пока ничто угрожать не могло. Курорт находился в километре от берега, отдыхающие крепко спали в своих постелях. Ближайший колхоз отстоял еще дальше.

Ноги коснулись дна. Он выполз на берег. Где-то очень далеко внезапно забурчал громкоговоритель, который, видимо, забыли выключить. Сняв плавники, шлем, стянув костюм, пришелец достал из ранца сверток, а остальное скатал в плотный клубок. Выбрав на пляже камень поувесистее, он связал все вместе поясом. Потом снова вошел в воду и, отплыв от берега, опустил узел ко дну.

На берегу оставался только сверток в прорезиненной ткани. Он заключал в себе легкий, хорошо скроенный, пиджак кремового цвета, белые брюки, туфли, носки, шелковую рубашку — шведку. Компас полетел в воду, вместо него кисть руки охватили часы — браслет. Пришелец разложил по карманам остальные предметы: коробку «Казбека», спички, толстую пачку советских денег, паспорт, удостоверение на имя сотрудника одного из институтов Академии наук. Поколебавшись, он достал круглую коробочку и положил в рот еще одну таблетку. Потом аккуратно причесал влажные волосы и пошел по тропинке в гору: ночной гуляка в отутюженных белых брюках, любитель ранних купаний…

Незваный гость поднимался по тропинке вверх в полной уверенности, что не встретит никого на этом пустынном берегу в столь ранний час. Он ошибался. Вскоре пришелец услышал за собой легкие, летящие шаги и задыхающийся голос:

— Гражданин, минуточку!

Он быстро обернулся. Его догоняла статная, рослая девушка. Придерживая одной рукой платочек на груди, Другую она протягивала к нему:

— Постойте!

По интонации — настороженной и суровой, с какой было произнесено это «постойте!», по торопливости, с которой девушка нагоняла его, незнакомец понял: она видела. Привычный рефлекс сработал мгновенно, кисти рук мертвой хваткой сошлись на нежном горле девушки, Глядя в остекленевшие, не оставляющие надежды, глаза пришельца, она все же успела крикнуть жалобно, высоко, как подстреленная птица:

— Вася!

Этот полустон — полупризыв был услышан. Сверху вместе с осыпающимися камнями донесся тяжелый топот. С гребня прямо на незнакомца огромными скачками неслась чья-то внушительная, массивная фигура. Незнакомец едва успел выпустить из рук тело девушки.

Глава III

«Б-317» ТОРОПИТСЯ

Василий Иванович Колодочка, старшина второй статьи, стоял перед майором Соболь. Моряк в ясных и коротких выражениях рассказывал о событиях минувшей ночи.

…Услышав крик девушки, Колодочка в несколько скачков очутился около незнакомца. Стремительный удар по скуле отбросил субъекта в белых брюках шага на три в сторону. Затем Колодочка кинулся к девушке, приподнял бессильно запрокинувшуюся голову и голосом, в котором звучали тревога и нежность, позвал:

— Маруся! Голубка…

Девушка медленно открыла глаза, она с видимым трудом приходила в себя от потрясения. Губы разжались, и Колодочка услышал прерывистый топот:

— Вася… со мной — потом… его… его останови…

Эти несколько секунд позволили незнакомцу уйти от преследования. На четвереньках, с необыкновенным проворством он карабкался.

«Да, не хотел бы я попасть тебе под горячую руку!» — подумал Соболь, любуясь моряком. Колодочка, потомственный керченский рыбак, был чрезвычайно крепок и коренаст. Всем обликом своим — чистым, открытым русским лицом, могучей шеей, поднимающейся из разреза белоснежной форменки, широкими, чуть покатыми, литыми плечами, он напоминал Соболю молодого Добрыню Никитича. Старшина принадлежал к числу замечательных флотских силачей. Ударом кулака он забивал в деревянный стол положенную плашмя костяшку домино, скатывал меж ладоней в трубочку дюралевую тарелку, а недавно удивил весь флот, выбросив пятьсот с лишком раз двухпудовую гирю. В стенной газете базы торпедных катеров, где служил Колодочка, его изобразили в дружеском шарже выжимающим одной рукой торпедный катер. Впрочем, никому не пришло бы в голову видеть в нем какой-то феномен — рекорд его на другой день был перекрыт боцманом Смоляниновым. Колодочка являлся лишь одним из передовиков в богатырской семье флотских спортсменов, а спортом на флоте занимаются все. И это не был просто комок мускулов: Соболь обратил внимание на его правильную, выразительную, точную речь — говорил хорошо грамотный, культурный человек.