Сирена

Жизнь с Миакой сильно отличалась от компании Мэрилин. Мэрилин любила поболтать, как и я, а вот Миака редко открывала рот. Я не уставала ей напоминать, что со мной разговаривать можно, мне это не повредит. Но девочка отвечала, что не привыкла заговаривать первой. Поэтому я начала задавать ей вопросы. Сначала я узнала все, что могла, о ее прошлом; странно, но воспоминания Миаки пропадали быстрее, чем мои. Затем я постаралась узнать ее мнение обо всем на свете или хотя бы добиться того, чтобы у нее появилось собственное мнение. Сближение шло медленно. Наши с Миакой истории оказались чем-то похожи. Подобно мне, она родилась старшей в семье и имела двух братьев. Но если меня любили и баловали, Миаку терпели поневоле. Ее родители хотели сыновей. Девочка не могла выполнять тяжелую работу и не имела в их глазах никакой ценности.

Она сама так и сказала: ценности.

Миаке поручали помогать на рыбацкой лодке братьев, поскольку мать была занята хозяйством. Родителей не смущало, что дочь боится моря. Несколько лет подряд малышка Миака плакала каждый раз, когда ее ставили на палубу. Затем, видя, что слезы ничего не меняют и только злят старших, она научилась подавлять свой страх. Девочка не умела плавать и привыкла говорить тихо. Когда в особо ветреный день она упала за борт, никто и не заметил. Получилось, что семья потеряла старшую дочь только потому, что отказывалась прислушаться к ее мольбам. Я не сомневалась, что исчезновение ребенка, даже не самого любимого, станет горем для любой матери. И как же странно, что Океан, которой она так долго боялась, стала ей своего рода приемной матерью и защищала от любых опасностей.

Я пыталась показать ей мир и рассказать о нем. Миака даже не представляла, какой он большой. Ей так тяжело давалось говорить о своих чувствах, что я начала спрашивать ее мнение о сущих пустяках. Что ты думаешь о платье той женщины? Смотри, из каких красивых камней сложена стена, тебе нравится? Какие фигуры ты сегодня разглядела в облаках? Любые мелочи, лишь бы заставить ее разговориться. Видимо, все эти незначительные, требующие внимания к деталям вопросы задели в Миаке какую-то струнку. Когда она поняла, что я не прекращу их задавать, сестра начала приглядываться к миру и стала замечать многое, ускользавшее от моего взгляда.

– Смотри, какой оттенок, – ни с того ни с сего однажды заявила она.

– Где? – спросила я.

Мы говорили тихо. Из квартиры сверху доносились будничные звуки, и мы старались быть особенно осторожными. Я выглянула на улицу из окна нашего пустого, безопасного жилья. Город двигался в беспорядочном танце ежедневных забот. Должно быть, предыдущие жильцы были творческими людьми. На полках стояло множество книг, банки с краской и музыкальные инструменты. Самое интересное место из всех, где нам доводилось пожить.

– В небе. Видишь, где солнце прорывается сквозь облака. Такой интересный оттенок желтого.

– Действительно красиво. – Я улыбнулась оттого, что Миака заговорила свободно.

– Не только. Смотри, цвет яркий и в то же время приглушенный. Блестит, но не обжигает взгляда. Просто чудо, что существует такой оттенок.

Я восхищенно уставилась на нее. Я даже не догадывалась, что Миака способна на подобные размышления, а в голове у нее вертятся слова «приглушенный» и «чудо». Вскоре после того случая Миака начала описывать то, что вспоминала из прошлой жизни. Свой дом она помнила прекрасно, но рассказывать о крохотном, тесном строении было нечего. Меня поразили выбранные ею обороты: «ветхие от времени стены» и «дом был таким коричневым, что казалось, будто вырос из земли». Да уж, когда Миака решала заговорить, из ее уст выливались очаровательные сравнения.

Решение отправиться сначала во Францию стало своего рода пророческим. Миака полюбила живопись. Поскольку тогда она не умела описывать окружающий мир словами, то прибегла к картинам. Ловкие руки мелькали над холстом днями напролет, ведь мы не нуждались в отдыхе. Когда я проходила мимо, то останавливалась посмотреть, как белая бумага расцветает образами. Миака обладала талантом, о котором даже не подозревала.

Мне потребовалось несколько лет, чтобы добиться ее доверия, но потом я начала понимать характер новой сестры. Миака поражала вежливостью, чувством юмора и теплотой. Не оставалось сомнений, что она умная и утонченная. С каждым годом я все больше благодарила Океан за то, что Она пощадила девушку. Я испытывала благодарность не только за ее общество, меня радовало, что Миака получила возможность стать тем, кем являлась сейчас. В крохотной деревеньке, в роли нелюбимой дочери ее лучшие качества вряд ли смогли бы расцвести.

Вместе мы впитывали все доступные впечатления. Ходили в музеи и на выставки. Я восхищалась картинами и статуями. И как человеческая рука оказалась способна создать такую божественную красоту? То, на что у Миаки уходили дни, люди с их неповоротливыми телами творили месяцами. Миака видела в них еще больше, чем я, и пыталась вести заметки о своих впечатлениях. К сожалению, писала она по-японски, и я не понимала ни слова. Это означало, что, когда мы доберемся домой, меня ждет неиссякаемый поток слов. Он не остановится, пока Миака не выскажет вслух каждую мелочь, которой наслаждалась в той или иной картине. Миака нашла в творчестве отдушину.

Я завидовала, что мои желания удовлетворить не так просто.

Мы также получали удовольствие от всевозможных блюд. Не знаю, сколько разных кухонь мы перепробовали. Брали с собой французский разговорник, шли в кафе и показывали пальцем на нужные фразы. Нам повезло, что большинство официантов охотно помогали. Моим излюбленным лакомством стали пирожные, но я не брезговала и фруктовыми кексами, и булочками. Я помнила американскую еду, хоть и смутно, а с Мэрилин мы изведали пряный, яркий вкус испанских блюд. Французская кухня оказалась вкусной, ей следовало отдавать должное без спешки. Так что мы не торопясь шли от открытия к открытию.

Когда расхаживать по городу надоедало, мы шли в кинотеатр – наше любимое развлечение. А после фильма еще долго обсуждали актеров и запомнившиеся сцены. В кино уже пришел звук, так что фильмы стали гораздо интереснее, чем мне помнилось по прошлой жизни. Я жаждала хороших мелодрам – они стали моим прибежищем. Вечером, после похода в кино, я переживала всю историю заново в своем воображении, только с собой в главной роли.

Возможно, когда начнется вторая жизнь, я стану актрисой. Уже несколько лет я разыгрываю нормальную, ничем не примечательную девушку. Может, я смогу играть и другие роли. А может, и нет. Еще не прошло и трети моего срока, а я уже устала от притворства.

Я не могла высказать свои мысли вслух, но все эти годы злилась на Океан. Моя теперешняя жизнь вращалась вокруг служения Ей, и тем не менее я не желала иметь с Ней никаких дел. Я томилась от скуки. Мир вокруг кипел разнообразием, но я не хотела смотреть на него со стороны – мне хотелось стать частью этой жизни. А когда скука бесцельных блужданий прерывалась, я участвовала в событиях в самой омерзительной роли – в роли убийцы. Я пыталась отвлечься, но все вокруг казалось таким пустым, что забыться надолго не удавалось. Долгие годы я провела красивой, ядовитой бродягой. Никакие слова не опишут моих чувств. Никогда не представляла, как одиночество способно измотать душу.

Даже рядом с Миакой мне казалось, что никто не сможет дотронуться до меня. Несмотря на красивую внешность, я чувствовала омерзение к себе. Если мне требовался совет, Океан никогда не отказывала в помощи, и все же я постоянно пребывала в смятении. Когда-нибудь это должно закончиться, но когда? На дворе стоял 1945 год. Еще семьдесят шесть лет. Семьдесят шесть лет тишины, смертей и одиночества. Я ощущала себя словно на дне глубокого колодца: видела свет и точно знала, что мне не выбраться. По крайней мере, пока.

В конце 1940-х мы покинули Европу, чтобы познакомиться с загадочными землями Египта, Марокко и Греции. Классический выбор. Благодаря своей истории эти страны словно замерли под натиском времени. Во время путешествий наконец-то случилось что-то примечательное: у нас появилась новая сестра.