Страница 11 из 15
Он включил аварийку, остановил машину и вышел, чтобы разглядеть номера такси. По второй полосе, заслонив от него машину, шел автобус. Когда автобус прополз дальше, такси на месте уже не было. «Птичка улетела – место сгорело», – вспомнил он поговорку детских лет. Вот дела!
Семенов поднял воротник пиджака. Неприятности мелкими холодными каплями сыпались с неба. Он постоял на газоне, упершись взглядом в траву, потом, о чем-то вспомнив, сел в машину и доехал до первого газетного киоска, где вместо обычной «Примы» купил дорогое и пахнущее косметикой «Золотое Руно».
А потом уже потрусил к телефонной будке, чтобы доложить о ЧП.
Тревожная информация поступила дежурному, от него – оперативнику, курирующему седьмую группу, от того – подполковнику Шахову, а потом уже – полковнику Еременко. Начальник пришел в ярость.
– Доигрались, разгильдяи! – рявкнул он так, что Шахов отодвинул трубку от уха. – Объявляю тревогу для отдела! Немедленно поднять все материалы на этого Вульфа! Под микроскопом проверить его документы – паспорт, билеты, визы, печати на пограничном пункте пропуска! Запросить нашу резидентуру в Майами, опросить членов группы, выявить каждый его шаг, каждую мелочь высветить рентгеном! Я же говорил вам, что это искушенный и опытный враг!
– Так точно… – обреченно ответил Шахов.
Используя минимальный запас слов, Вульф попросил водителя остановиться у почтового отделения и расплатился. Войдя внутрь, он снял куртку, отряхнул ее и, повесив на руку, пристроился в конец длинной очереди в окно № 2. Подождав несколько минут, он на чистом русском попросил стоявшую за ним женщину сохранить его место, пока он сбегает в булочную за батоном (Вульф сказал булошную, на московский манер). У выхода он надел ветровку, но уже другой – неприметной темно-синей стороной наружу. Выйдя на улицу, он прошел квартал, перешел на другую сторону улицы, купил в киоске газету и вернулся к почтовому отделению. Внутрь он заходить не стал, пристроился под козырьком на автобусной остановке, развернул вчерашнюю «Комсомолку» и погрузился в чтение. Пропустив первый и второй автобусы, он зашел в третий, самый забитый. Повисел на подножке, мешая водителю закрыть двери и деловито покрикивая: «Да проходите же там, в середке!»
Соскочил, вернулся под козырек. Уехал следующим автобусом. Через две остановки он вышел, повернул во дворы, дошел до здания школы, огороженного высокой сеткой. На северной стороне, обращенной к кольцу тридцать девятого автобуса, секция ограды была сломана и просто приперта к опоре. Вульф прошел через этот лаз, очутившись в заросшей сиренью части внутреннего школьного двора, служившей учащимся чем-то вроде курительной комнаты и мужского клуба. Похоже, Вульф хорошо знал это место, потому что, продравшись через кусты, он безошибочно вышел к потайной скамейке, изрезанной ножами и покрытой следами от окурков.
Он открыл сумку и достал оттуда некое устройство, видом напоминающее крохотный транзисторный радиоприемник. Но это был не приемник, а микродиктофон, каких тогда не имели даже ушлые репортеры «Рейтер» и «Ассошиэйтед Пресс», работавшие в начале семидесятых с массивными «бобинниками». Вульф прикрыл диктофон от дождя полой своей ветровки и надавил пальцем на скрытую кнопку. Открылась квадратная крышка на панели устройства, внутри лежала магнитная кассета размером меньше, чем спичечный коробок. Вульф внимательно осмотрел ее, вставил обратно и нажал кнопку голосовой активации. Диктофон он положил в карман и негромко продекламировал:
Он извлек диктофон из кармана, прослушал запись. Первое слово записалось с середины, на глухих согласных звук немного расплывался, но в общем и целом слышимость была на уровне. Вульф снова спрятал диктофон, сел на скамейку. Сел и замер, как ящерица на мокром и скользком валуне. Сырость пробирала до костей, но он умел терпеть, особенно когда ждет.
Тихо стучал по листьям дождь. Гудели машины на проспекте, и этот ритмичный гул можно было принять за шум крови в висках. Со стороны жилого массива доносились голоса, но они были далекими и расплывчатыми, как радиопередача из Люксембурга.
Через десять минут послышались шаги и шорох листвы. К скамейке подошел молодой человек в легкой болоньевой куртке.
– Добрый вечер. Дядя Коля велел передать вам привет, – сказал молодой человек.
Его лицо было скрыто под капюшоном, голос прозвучал глухо и не совсем внятно. Возможно, он просто волновался. Он и должен был волноваться. Ведь это у Кертиса Вульфа подобных ситуаций было много, а у этого юнца – первая.
– Добрый, – ответил по-русски Вульф и встал со скамейки. – От хорошего человека хорошие вести слышать всегда приятно.
Они пожали друг другу руки.
– Меня зовут Курт, – сказал Вульф. – Для русского языка и уха это привычно. Можете звать меня дядя Курт…
– Очень приятно.
– Присаживайтесь. Как поживает дядя Коля?
– Да ничего вроде… Нормально.
– Карбюратор своей «Волги» починил?
– Наверное. Ездит.
– Он еще не продал дачу?
– Да вроде нет…
– Мариночка поступила в МГУ?
– Не знаю. Вроде сдала… Теперь конкурс…
– А у Нины Степановны как с давлением?
– Да сейчас вроде нормально, не жалуется…
– А ты уже погоны обмыл?
– Конечно. Выпускной отгуляли…
– Где служить будешь?
– Вначале где-нибудь в глуши. А потом посмотрим…
– Полигон?
– И все-то вы знаете!
Кертис Вульф пожал широкими плечами и оставил реплику без внимания.
– Да, далеко тебя загнали. Без поддержки оттуда будет очень трудно выбраться…
Дядя Курт сочувственно покачал головой. Молодой человек воспользовался паузой и от светской беседы перешел к делу:
– Дядя Коля сказал, что вы можете мне помочь с деньгами…
– Да, конечно. Дядя Коля всегда говорит правду.
Вульф пристально посмотрел на собеседника. Потом поднял руку и по-хозяйски уверенным жестом убрал капюшон с его лба. Парень невольно отшатнулся. Он был очень молод и довольно красив – тонкий прямой нос, волевой подбородок, широко распахнутые синие глаза, четкая линия рта. Вид немного портили короткий вертикальный шрам над верхней губой, полученный в какой-то очень давней драке, да казенная стрижка под полубокс, выдающая причастность своего хозяина к Вооруженным Силам или серьезному спортивному клубу. Парень был уже подготовлен к тому, что должно произойти. Резидент нелегальной сети в Москве имел псевдоним «Паук» за умение плести тонкую клейкую паутину. Очень прочную паутину.
– Как-то это все неожиданно… Почему вдруг такая срочность…
Это он говорил для себя. Не то успокаивал сам себя, не то оправдывался перед самим собой.
– Что ж тут необычного. Дяде Коле срочно понадобились деньги. Дело житейское.
– Нет, очень странно…
Молодой человек явно мотивировал предстоящую капитуляцию. Дескать, у него не было другого выхода.
Так сложились обстоятельства. Значит, обстоятельства и виноваты…
«Нет, братец, не обстоятельства! Ты сам во всем виноват! Забыл, что тебе говорили командиры? Забыл присягу? Не надо давать окружающим никаких зацепок, тем более – поводов для вербовочных подходов! А ты сам сел на крючок, да так, что раздвоенное жало торчит у тебя изо рта!»
Но говорить агенту горькую правду нельзя – напротив, ее надо постоянно подслащивать. И поддерживать убеждение, что да, во всем виноваты обстоятельства!
Кертис Вульф похлопал парня по плечу.
– Ты зря обижаешься на дядю Колю. Я немного знаю твою историю. Ведь дядя Коля – твой старший товарищ, наставник, друг и благодетель. Это устаревшее слово, ты, конечно, встречал его у Диккенса. Но очень точное! Это ведь он приютил, обогрел и выпестовал тебя в этом огромном, чужом и не очень добром городе… Человеку с периферии, особенно молодому человеку, без поддержки тут не выжить!