Барбаросса

А происходило вот что – примерно в миле справа сзади по борту виднелась небольшая галера с двумя мачтами и двумя рядами весел. Даже с такого расстояния было совершенно очевидно, что корабль этот много меньше «Золотой» и никакой опасности для нее представлять не может.

Словно читая мысли кардинала, капитан, стоявший тут же у борта, сказал:

– Вы посмотрите, у него даже таран не обит железом! И пушек у него нет. Ни одной.

Кардинал и сам пришел к выводу – преследователь, если это вообще преследователь, по внешнему виду на боевой корабль не похож. На палубе народу мало. Не заметно ничего похожего на предабордажную суету.

Но при всем том галиот этот приближается. Дистанция между ним и галерой неуклонно сокращается.

– Послушайте, капитан, а этот ваш одноглазый…

– Барабанщик?

– Да. Он…

– Его зовут Каим. Это имя мы дали ему сами, настоящее имя его никому не известно. Говорят, что он родом с севера.

Кардинал со свистом втянул воздух узкими бледными губами.

– Меня не интересует, откуда он родом, и как его зовут, меня тоже не интересует. Я только хотел у вас узнать, не может ли этот урод бить своими колотушками побыстрее.

– Вы хотите оторваться от этого галиота?

– Нет, я хочу, чтобы он к нам не приблизился.

Лицо капитана скривилось, но он без звука проглотил кардинальскую иронию и тут же подозвал к себе боцмана. Тот пожал плечами и отправился на нос. Векоре стало слышно, что звуки барабана начинают постепенно учащаться. По рядам непрерывно качающихся гребцов прокатился тихий, но всеобщий стон – так галерники реагировали на игру одноглазого.

Антонио Колона наклонился над фальшбортом и поглядел вниз. Внизу, на расстоянии каких-нибудь десяти футов, бежала тугая зеленоватая волна. Было полное ощущение, что галера движется быстро, даже очень быстро. Об этом же говорили ритмические стоны гребцов, казалось, что каждый гребок сопровождается у них разрывом сердца.

И тем не менее, когда кардинал оторвал взгляд от морской поверхности и вновь обратил его на неизвестный корабль, то увидел – преследователь (а мысленно он уже считал его таковым) еще более приблизился. Кардинал собрался что-то сказать по этому поводу капитану, но тот опередил его своим замечанием:

– Смотрите, «Бирюзовая» совсем уже уходит за горизонт, клянусь всеми святыми.

– Насколько я знаю,– с тихим ехидством в голосе сказал кардинал,– мы встретимся с нею сегодня вечером в Пьомбино.

– О конечно, ваше преосвященство,– подтвердил Пицци, но голос его при этом звучал не слишком уверенно.

– Перспектива этой встречи меня тоже радует, но все же проследите, чтобы все люди, которые могут понадобиться в случае непредвиденных обстоятельств, были наготове.

– Я думаю, этот галиот скоро уйдет в сторону от нашего курса. Что ему может быть от нас нужно?

– Будем на это надеяться,– сухо сказал кардинал, быстро проследовал в капитанскую каюту и рухнул на лежак. Если бы не сан и чин, он, несомненно, остался бы наверху и лично проследил, чем закончится эпизод с неизвестным кораблем. Но сознание, до какой степени неуместен его вид у корабельного борта, всего в шаге от исполосованных плетью надсмотрщика потных спин, мешало ему это сделать.

Лежа в полутьме, Антонио Колона прислушивался к звукам на палубе, стараясь по их характеру определить, какие там наверху происходят изменения. Попытка вернуться к размышлениям о странностях испанской политики закончилась неудачей. На первый план лезли мысли о том, что будет, если его миссия закончится неудачей. Хотя, честно говоря, о какой неудаче может идти речь, зачем себя запугивать? Ничего страшного не случилось и почти наверняка не случится.

Сверху донесся звук хлесткого удара и сразу вслед за этим глухой стон. Надсмотрщики взяли в руки бичи?

Послышался звук еще одного удара, сопровождаемый не только стоном, но и раскатом пьемонтской брани.

Святая Мария, да они так всех людей перекалечат!

Хотя при чем здесь люди? Никто не спросит Антонио Колону, почему гребцы на его галере покалечены, если задание Папы будет выполнено.

Кардиналу опять захотелось выйти на палубу и посмотреть на происходящее. Как жаль, что с ним нет преданного и понятливого Луиджи! Без своего камердинера его преосвященство был как без глаз.

Придется в этом месте сказать банальность: состояние неизвестности – мучительнейшее из состояний. Родовитый римлянин ворочался, сопел, тихо ругался и в конце концов не выдержал. Выбежал на палубу с твердым решением так или иначе покончить с этим инцидентом. Если этот странный галиот хочет приблизиться, пусть приближается!

– Капитан!

– Я, ваше преосвященство!

– Хватит!

– Что именно?

– Скажите одноглазому северянину, пусть колотит помедленнее.

– Слушаюсь!

– И уберите эти плети! Если эти негодяи передохнут, где мы возьмем новых?

– Когда упадет скорость, нужда в плетях отпадет сама собой. Эй, Гро, скажи ему, пусть немного остынет.

Во время этого диалога кардинал неотрывно всматривался в приближающийся корабль. В нем по-прежнему не видно было ничего опасного. Весла лупят о воду, по палубе бегают лысые люди, о чем-то друг с другом перекрикиваясь.

– Венецианцы,– убежденно сказал один из помощников капитана Пицци.

– Дурак! – ответил тот.– У венецианцев всегда черные паруса.

– Генуэзцы,– высказался другой помощник.– Может, их послали вслед за их преосвященством что-нибудь сообщить?

– Корабли Генуи ходят под зелеными парусами с золотой каймой,– сам опроверг этот домысел кардинал, но это не улучшило его настроения.– Капитан!

– Да, ваше преосвященство!

– Будите ваших арбалетчиков.

– Так вы все-таки думаете…

– Будите! И пусть они рассредоточатся по этому борту. Гвардейцам надеть кирасы и выстроиться на настиле.

– Не слишком ли много чести для таких гостей? – задался кто-то из теснившихся за спиною кардинала риторическим вопросом.

Из-за того, что гребцы «Золотой» галеры почти бросили грести, таинственный галиот буквально накатывал на нее, расстояние сокращалось с каждой секундой. В картине этой неожиданной атаки было нечто такое, что наконец смутило безмятежное спокойствие, царившее в душах итальянцев. Они загудели, засуетились, выбирая, чем бы заняться в этой ситуации. И тут…