В исключительных обстоятельствах

— Вот это мужское дело, — Николаев подошел к Бревичу, протянул ему руку и крепко пожал загрубевшую ладонь.

— Поздравляю, — сказал он.

Лицо Бревича вспыхнуло.

— Не хотел я говорить этого, не люблю. Но скажу, — он волновался, голос дрожал. — Софья и вы жизнь мне возвратили, понимаете? Я человеком себя почувствовал, хозяином жизни. Эх, — горько добавил он, — раньше бы мне вас встретить! Сколько лет потеряно, сколько сил! Ну ладно, хватит, — одернул он себя, — хватит об этом. Еще, Иван Александрович, я за советом к вам.

— Давай, — весело согласился майор, — это можно.

— Как думаете, стоит нам сейчас детей привозить? Апрель ведь, как их снимать с места? Я-то настаиваю везти, а жена боится.

— Тут вам мой совет, Константин Ильич, ни к чему. Решайте сами — как лучше вам и детям. Но я бы привез.

Иван Александрович положил руку на плечо посетителя, заглянул в глаза:

— Не живите временно. Каждый день невосполним, черновиков жизнь не пишет, а потому живите сразу набело — без помарок. Понял меня?

— Понял, — тихо ответил Бревич и заторопился: — Прощайте пока, а я еще к Вере Васильевне забегу, да к мухе этой, — он улыбнулся, — к Румянцевой.

— Вера Васильевна у себя, а вот Таня в Одоне. Сотрудника у нас ранили, она с ним.

— Сволочи, — зло сказал Константин, — вот сволочи, не унимаются. Если надо, я вам, Иван Александрович, — взгляд Бревича стал жестким, — всегда помогу. На меня можете рассчитывать — знаю я повадки этих гадов.

«И поможет, — думал майор, — поможет в трудную минуту. Вот он — наш результат. И не менее важный, чем розыск».

Иосиф Степанко не поддавался никаким увещеваниям. Прокурор Протасевич раскрыл перед ним Уголовный кодекс.

— Вот, — ткнул он пальцем в мелкие строчки, — видите, записано: Чистосердечное раскаяние смягчает ответственность, суд учтет это.

— Не знаю я ничего. Не был в тайге. Мало ли что скажет раненый, что ему померещилось. Дроби в магазине много — все берут, у нас все село — охотники. — Ноющий голос счетовода раздражал сидевшего здесь же Николаева.

«Вот зануда», — подумал он.

Что за человек Степанко? Что привело его в далекое таежное село? Одного, без семьи. Странно все это.

Сенькин рассказал, что Степанко в селе зовут «святым Иосифом» за его всегда слащавый разговор, нелюдимость. В таежном селе ведь как бывает? Приехал родственник — в гости собирается вся родня, соседи, знакомые, а как же иначе, новый человек — праздник в сибирских семьях. К счетоводу родня приезжала часто, но праздников он не устраивал. Приехали тихо и уехали тихо, будто безразличны соседям новости из далеких краев. Никого из сельчан с близкими не знакомил, не рассказывал о них — тоже диковина.

— Можно вас, товарищ майор? — заглянул в кабинет Ниткин.

Николаев вышел. Прямо в коридоре Ниткин взволнованно зашептал ему:

— Иван Александрович, на сапогах Степанко следы почвы, идентичной по составу почве на месте, где Алика нашли.

— Что ты? — изумился майор. — Они же помыты были, сапоги?

— Помыты, да не совсем. Частички земли у каблука остались, на рантах.

— Да как же ты такую экспертизу организовал?

— Это не я, — скромно потупился Ниткин, — я минералогов попросил, у них аппаратура и специалисты классные. Сделали анализы, сравнили — сходится. Официальное заключение дадут. А я сейчас побегу — елочку рубить, старшина привез. Проверим срез елки, которой этот паразит, — Сережа кивнул на закрытую дверь, — Богданова прикрыл. Порубим изъятым топориком, потом сравним.

Ниткин убежал. Николаев из соседнего кабинета позвонил в свой, рассказал прокурору ситуацию, предложил прекратить бесполезный разговор со Степанко. Тот согласился. Действительно, без серьезных доказательств не будет Иосиф сдаваться. Нужно найти землянку Иосифа, там его тайна.

— Ну и семейка, — вздохнул майор.

Вскоре пришел Петухов. Участковый Ярим подтвердил характеристику Степанко, данную односельчанами. Но добавил интересную деталь: по приезде счетовода в Ярино инспектор, знакомясь, прямо предупредил его, что баловаться ничем противозаконным не даст. А тот ответил, что неприятностей от него не будет, он человек верующий и спокойный. О землянке участковый ничего не знал. Говорили ему, что Степанко в тайге самогонку гонит, но он присмотрелся и не поверил — Иосиф непьющий. Для поисков в чащобе Ярин советовал обратиться к охотнику и особенно к деду Семену.

«Что ж, — решил Николаев, — сегодняшний день работаем здесь. Сережа грозится экспертизы приготовить, Вера, возможно, чего-то добьется. Ну, а завтра — снова в путь. Найдем эту землянку — раскроем и тайну Степанко. Сами. Без его помощи».

Кстати, а почему молчит Вера Васильевна, как у нее там дела?

Майор собрался было зайти к следователю, направился к двери, но требовательный телефонный звонок заставил его вернуться. Звонил участковый Гришин из Заозерного.

— Товарищ майор, — кричал он в трубку.

— Да не надрывайся, Гришин, хорошо тебя слышу. Что случилось?

— Я тут новость узнал, думаю, пригодится. Мы транспорт проверяли, а про попа забыли!

— Какого попа? — удивился Николаев.

— Обыкновенного попа, из Одонской церквушки, священника. Он у нас лихой, на машине гоняет. Так вот, первого апреля он ехал после обеда из города в Одон, за Куличковой горой по нужде выскочил в лесок. Лес-то голый, поп далеко убежал. Транспорт свой он не замкнул. Вернулся, а «Жигулей» нет. Священник пехом до Заозерного шагал — ближе деревни нет. На околице нашел свою машину целехонькой и заявлять, обрадовавшись, не стал. Но его попадья поделилась с соседками, — засмеялся инспектор. — Так и до меня дошло. Наверное, Снегова это проделала. Что мне делать-то? — закричал опять Гришин.

— Как что делать? — не понял Николаев. — Работай давай.

— Нет, я про батюшку. Как его допрашивать, не знаю. Может, какие особые правила есть попов допрашивать?

— Нету особых правил, — рассмеялся майор.

Итак, найдено еще одно недостающее звено. Прослежен путь Снеговой от магазина до Заозерного.

Начальник райотдела позвонил Вере Васильевне, рассказал о поповском автомобиле.

— Нажми, Вера, выкладывай все — и про Алика тоже. Пора.

— Пора, — согласилась она.

Вера Васильевна встала из-за стола, подошла к окну. Во дворе снова хозяйничало солнышко — сушило лужи, прогревало тротуар, вытягивало из земли зеленые стрелки молодой травы. Тополя под окнами держали наизготовку коричневые пахучие почки — еще немного, и проклюнутся ярко-зеленые клейкие листочки. По-весеннему громко чирикали воробьи, собираясь кучками.

За ее спиной тихо дышала Тамара Снегова. Вера долго говорила с нею, убеждала, расспрашивала и ясно видела — лжет. Бессовестно лжет задержанная. Ну что ж, пора провести допрос.

Вера Васильевна резко обернулась. Снегова тревожно взглянула на нее, видимо, почувствовав перемену.

— Хватит кормить нас сказками, — сказала Вера. Голос ее был жестким, она говорила уверенно. — Тебе нужны были деньги. Родители отказали, и ты решила их украсть. В материной шубе первого апреля приехала в город. Топор взяла у Щекиных. Выследила в «Тканях» Сенкову, у которой был ключ от магазина. Выманила обманом. Обманом же избавилась от девчат-продавщиц. В магазине закрыла дверь. Сенкову зарубила, взяла выручку из сейфа — 112 рублей. Спрятанное найти не успела — застучали в дверь. Открыла крючок, встала за дверь и убежала, когда вошли покупатели. Через пустырь выбралась на Луговую, остановила машину. Доехала до Сини. Рискуя провалиться под лед, прошла за Куличкову гору, угнала машину, дома спрятала боты и деньги в стайке под деревянный настил. Мы их обнаружили.

По мере того, как следователь рисовала картину преступления, менялось лицо Барковой-Снеговой. Вначале оно выразило наигранное любопытство, которое сменила растерянность, затем испуг, и по этому испугу Вера догадалась: да, все они установили правильно, все до мелочей. Это-то и ужаснуло Тамару. Не думала она, что можно так восстановить события. Надеялась, что все сошло ей с рук — ан нет, узнали о каждом шаге.