Тени у порога

Из фантомного изображения высунулась весьма воплощенная рука и пошевелила двумя расставленными пальцами.

— Гинта-ас, — пропел Вадковский.

Трайнис поднял голову. Завтрак кончился. Лядов, болтая ногами, сидел на кожухе кухонного агрегата. Вадковский отошел к синтезатору, волоча сползающее полотенце. Подняв глаза к потолку, он продиктовал заказ. Прижал к идентификатору палец, подождал, расслабленно облокотившись на панель, и вытащил из приемной камеры прозрачный пакет, набитый белым.

— Так-так, — пробормотал Роман, придирчиво разглядывая содержимое.

Трайнис погасил мульт, допил сок и поднялся.

Вадковский облачился во что-то белое с короткими рукавами и штанинами. Придирчиво осмотрел себя со всех сторон.

— Хорош, хорош, — кивнул ему Трайнис. Вадковский ухмыльнулся и повязал себе на лоб упаковочную ленточку.

— Это — главное, — сказал Трайнис. — Только не уйди в космос босиком — там ледяные сквозняки.

— Ну, еще бы. — Роман достал из камеры другой пакет, вытряс его и сунул ноги в светло-серые «юпитеры». Попрыгал. Приноравливаясь к его массе, с каждым прыжком подошвы заметно утолщались.

Лядов хлопнул в ладоши.

— Мальчики, вы готовы?

— Мы... это... всегда готовы! — гаркнул Вадковский, щелкая пятками, и вскинул два пальца к виску.

— Не к тому виску, — подсказал Трайнис. Вадковский попробовал отдать честь иначе и запутался. Лядов спрыгнул с агрегата и направился к синтезатору.

Посматривая на экран своего мульта, он быстро озвучил малопонятный перечень. Роман взглянул на Лядова и навострил уши.

— Нужно максимально смоделировать эпоху, — пояснил Лядов через плечо. — Это обязательно, раз мы не хотим провести эксперимент на имитаторе.

Он заглянул в приемную камеру. Синтезатор работал. Впервые он выдавал требуемое с такой задержкой.

Лядов с натугой достал и поставил на пол объемистую сумку черной кожи. Такие сумки Вадковский видел только в фильмах.

— Что ты назаказывал? — поинтересовался Роман.

— Типичные причиндалы XX века. Можно сказать, символы.

— Ну-ка покажи. — Вадковский сунул нос в сумку.

— Что такое «Ява»? Так, понятно. А что такое «777»? А это что? Ого, тяжелый...

— Не трогай. Осторожно!.. Дай сюда. — Лядов щелкнул внутри сумки чем-то железным и застегнул молнию. — По ходу дела, Рома, все поймешь. Сам не раз будешь пользоваться.

Лядов забросил сумку на плечо, примерился к ее тяжести и поставил на стол.

— Пора, — сказал он. — Гинтас.

— Ага, сейчас.

— Рома.

— Ау.

— Начинается этап номер два.

— А разве был этап номер один? — удивился Вадковский.

— Был. Уломать вас.

— Гинтас, ты уломат? — спросил Вадковский.

— Нет, я прибалт, — ответил Трайнис.

— Этап номер два, — сказал Лядов. — Корабль — есть. Экипаж... — Лядов оглядел экипаж. — Экипаж готов?

Экипаж переглянулся. Вадковский пожал плечами.

— Подумай, Рома, — Трайнис заботливо зашептал на ухо Вадковскому. — Все свое возьми с собой. Штанишки, ленточки, бантики...

Роман отстранился и на манер портного смерил Траиниса взглядом:

— Да, пожалуй, что так. Прямой правой, уход с блоком и с разворота пяткой в челюсть. Кстати, Слава, а мы надолго идем?

— Да, кстати? — сказал Трайнис, следя за Романовой пяткой.

Лядов прикинул:

— Туда-обратно-быстро. На выходе из броска — короткий информационный облет, затем посадка. А сколько там пробудем... День-два, думаю, нам хватит. Просто погуляем, в конце концов.

— Всего-то? — с явным облегчением сказал Трайнис. — А я зарядился было надолго. Ты нам с таким загадочным видом все излагал... Сон, кстати, на днях видел: бег темными катакомбами с факелами в обеих руках.

— Да?.. — Лядов помолчал. — Интересно. Архетипы, они знаешь какие бывают?

— Двое суток, — размышлял вслух Вадковский. — Так. У меня в пятницу дело... А сегодня вторник. — Он подмигнул. — Отлично, успею.

Вадковский навалился локтями на синтезатор и задумался.

— Розовый бантик возьми, — негромко сказал Трайнис.

— Не мешай, — поморщился Вадковский.

— А желтый бантик возьми обязательно, — не унимался Трайнис.

Вадковский вздохнул и, сгорбившись, медленно, страшно двинулся на Трайниса, перебирая в воздухе воображаемыми когтями. Глаза его затуманились тупой целеустремленностью инкуба.

— Ай-яй-яй! — натурально завопил Трайнис, отодвигая в стороны лишнюю мебель и принимая стойку.

Вадковский, как слепой, прошел мимо озадаченного Трайниса, неожиданно нырнул вбок, сделав неуловимый выпад, и отскочил.

Трайнис стоял, изогнувшись на манер тореадора, и недоверчиво осматривал оторванный боковой карман, а детали табуретки раскатывались по столовой. Даже на кухне кое-что из мебели Лядов соорудил по древним рецептам. Вадковский лизнул ребро ладони и помахал рукой.

— Мяч я возьму, вот что! — воскликнул он. — Устроим межзвездный матч. Идея?

— Табуретку сооруди, прогрессор, — сказал Трайнис, посмотрев на Романа.

Вадковский оказался у синтезатора и затребовал табуретку. Лядов смотрел на его мускулистую спину и бицепсы:

— Рома, ты действительно собираешься в прогрессоры?

— Подумываю, ты же знаешь. — Вадковский осмотрел полученную табуретку.

— Я знаю, что ты, как и многие, увлекаешься околопрогрессорской романтикой. Десант, следопыты, астроархеологи... Значит, всерьез. И давно?

— Как тебе сказать... Что-то я не пойму. А, пять ножек. Разжав пальцы, Вадковский меланхолично уронил табуретку внутрь синтезатора и уточнил заказ.

— Раньше мне было просто интересно. Романтика, таинственные миры, смелые, сильные люди и все такое. А недавно узнал, что подхожу по психотипу. И я вдруг понял, для чего спорт этот мой и увлечение прогрессорством. Теперь хочу слетать в Центр: все выяснить на месте, ну и — поступить.

— Это в пятницу?

— Ага.

— Значит, будешь ты у нас специалистом по нелегальному кованию чужого счастья в особо крупных размерах, — задумчиво проговорил Лядов.

Вадковский поклонился:

— Да, в будущем. Годков через пять-десять. Почему, кстати, нелегальному? Схемы разные бывают. Например, теория Иноземцева... Как-нибудь расскажу.

— А на какой планете вы хотели бы работать, Роман Дмитриевич? — тоном корреспондента спросил Трайнис.

— На небезнадежной, — усмехнулся Вадковский.

— Сие ответ интересный, — кивнул Трайнис.

— А я никогда не хотел стать прогрессором, — пробормотал Лядов.

— Странно, — сказал Вадковский. — Вроде бы те же книжки читал, что и я. Да что я говорю, ты же меня к ним и приобщил.

— Причем тут книжки?

— Э-э, не скажи. Окончательно я пришел к прогрессорству именно после этого.

— После чего?

— Да почитав твои древние книжки! А в детстве были фильмы, особенно документальные. На самом деле не романтика, не, тем более, азарт или авантюризм, а просто сильное нежелание видеть горе, беспомощность разумных где-то во Вселенной подтолкнули меня. Это во мне не укладывается. Помните, давным-давно, — катастрофа на Катарсисе? Мы были тогда детьми. В тот день разрушилось мое представление о доброй, справедливой Вселенной. Случилась у меня тогда вселенская обида на мир. Я даже месяц не смотрел новостей. Из принципа увлекся домежзвездной эпохой, когда хрупкие кораблики с трудом бороздили ближний космос и о гибели целой цивилизации можно было прочесть только в фантастических книжках. Сейчас я понимаю: не уходить от этого надо, а, наоборот, идти навстречу. Эти люди живут сейчас и им надо помочь. Сейчас. Или помочь, или не думать об этом. Третьего для меня не существует. Зачем таскать камень в душе, кому от этого легче? Я от этого, например, просто худею.

— Ты взрослеешь, Рома, — серьезно сказал Трайнис. — От этого никому не легче.

— Оттого, что взрослею?

— Прогрессор-остряк, — сказал Трайнис.

— Действительно, кому я нужен худой?

— Я не знал, что ты увлекался домежзвездной эпохой, — сказал Лядов.

— Недолго. Я почти сразу плотно занялся теорией прогрессорства.